Гаррет берет фотоальбом и садится ко мне на кровать. Когда он открывает его, я вижу, что страницы напоминают детскую поделку. Надо было попросить Харпер помочь: она намного искуснее меня в подобных вещах.

— Где ты все это взяла? — спрашивает Гаррет.

Он все еще улыбается. Похоже, ему нравится.

— Попросила о помощи твоего отца.

— Но папа почти не ходил на мои соревнования по плаванию. Откуда все эти фотографии и статистика?

— Мистер Кенсингтон дал мне номер твоего школьного тренера, я позвонила ему, и он прислал мне на почту данные. У твоего отца было несколько фотографий, а Декер помог мне достать остальные.

Гаррет молча переворачивает страницы. Закончив, он кладет альбом на прикроватный столик.

— Иди сюда.

Когда я подхожу к нему, он сажает меня к себе на колени и говорит:

— Это самое приятная вещь, которую для меня когда-либо делали.

— Так тебе действительно нравится? Ты же это не просто так говоришь?

— Мне нравится. Правда. — Он берет мою руку в свою, а другой рукой обнимает меня за талию, удерживая на своих коленях. — Сколько времени у тебя ушло на то, чтобы все это собрать?

— Даже не знаю. Но это неважно. Просто мне хотелось, чтобы у тебя были записи о всех твоих соревнованиях по плаванию. Мистер Кенсингтон сказал, что у тебя ничего подобного нет. Я сделаю тебе такой же альбом по соревнованиям за время, проведенное в колледже. У меня уже есть несколько фотографий и статистика соревнований до ранения. Только в следующий раз я буду стараться лучше. — Я снова бросаю взгляд на альбом. — Прости, что получилось так неказисто, но я предупреждала насчет своих навыков.

— Джейд. — Он поворачивает мое лицо к себе. — Перестань извиняться. Альбом идеальный. Мне очень нравится. Спасибо, что сделала его для меня.

У Гаррета такое выражение лица, что внутри меня растекается тепло, которое проникает глубоко в душу. Он счастлив. Действительно счастлив. И дело не только в подарке, а в том, что он подразумевает. Гаррет понимает, что в отличие от него, я не всегда могу с легкостью выражать свои чувства. Мне до сих пор тяжело говорить ему, как много он для меня значит. Но этот альбом, пусть даже он не совсем удался, — это мой способ сказать Гаррету, как он мне дорог, как я ценю его и все, что он для меня сделал.

Теперь я сожалею о том, что долгое время не делала для Гаррета ничего особенного. Не знаю, почему. Думаю, если начистоту, я все же опасалась отдать Гаррету слишком большую часть себя. Я боялась подарить ему свое сердце, потому что пережила в своей жизни слишком много боли и потерь. Мне казалось, я не смогу справиться, если откроюсь ему полностью, а у нас ничего не выйдет. Но я устала бояться. Гаррет отдал мне свое сердце, и я готова отдать ему свое. На самом деле, я чувствую, что это уже произошло, только не знаю, в какой момент. Теперь мне просто нужно убедиться, что он это знает. И одних слов здесь мало, нужны действия. Сегодняшний вечер — первый шаг в этом направлении.

Тут я замечаю, что Гаррет мне улыбается.

— Ты знаешь, что ты очень милая?

Жесткая часть меня не любит подобные комплименты, поэтому я, закатив глаза, произношу:

— Никакая я не милая.

— Милая, и смирись с этим. — Гаррет целует меня и, отклонившись, смотрит в лицо. — Ты потратила уйму времени и сил, чтобы сделать для меня подарок, и это очень мило с твоей стороны.

— Это всего лишь фотоальбом. Ничего особенного.

Я отвожу взгляд, но Гаррет снова поворачивает меня к себе.

— Не делай так.

— Как?

— Не принижай себя.

— Я ничего такого не делаю.

Я снова пытаюсь отвернуться, но Гаррет касается моей щеки, заставляя посмотреть ему в лицо.

— Делаешь. И я не хочу, чтобы так было и дальше.

— Я говорила не о себе, а об альбоме.

— Да, но ты сделала нечто действительно замечательное, но когда я говорю об этом, тебе становится не по себе, как будто ты мне не веришь.

— Потому что эта мелочь еще не делает меня заботливой. Или милой. Если бы я была такой на самом деле, то занималась бы этими вещами с самого начала нашего знакомства, а не ждала бы до сих пор.

Он вздыхает.

— Что? — спрашиваю я, не до конца понимая, к чему ведет этот разговор.

— Почему ты так плохо думаешь о себе, не имея на то никаких оснований?

Я молчу, потому что не знаю, что ответить.

Он все еще удерживает ладонью мое лицо, и когда наши глаза встречаются, я чувствую, как он проводит по моей щеке большим пальцем.

— В тебе так много хорошего, Джейд. Ты внимательная и заботливая. И милая — нравится тебе это или нет. И когда я думаю, через какой ад ты прошла в детстве и как ты с этим справилась… — В расстройстве он замолкает. — Ты чертовски удивительный человек, Джейд, и меня бесит, что ты этого не видишь.

Его слова заставляют меня улыбнуться и одновременно чуть-чуть прослезиться, потому что никто и никогда не говорил обо мне так. Никто и никогда не называл меня милой, внимательной, заботливой или как-то похоже. Вероятно, большинство людей описало бы меня с совершенно другой стороны, потому что обычно я отгораживаюсь от всех и держу на расстоянии. Но я не хочу больше быть такой и пытаюсь понять, как это вообще со мной произошло. Думаю, это последствия моих многолетних попыток стать хорошей для мамы, чтобы, наконец, понравиться ей, возможно даже, чтобы она полюбила меня, ну или, по крайней мере, перестала на меня кричать. Но что бы я ни делала, как бы ни старалась, ничего не менялось. И я бросила попытки добиться ее любви, добиться хоть чьей-нибудь любви. Но потом появился Гаррет и полюбил меня просто так, и мне не нужно было ничего для этого делать, лишь быть самой собой.

Теперь, когда он узнал меня настоящую, ему стало ясно, что в глубине души я не считаю себя очень хорошим человеком. Вот для чего Гаррет только что сказал мне все это: он хочет, чтобы я поверила так же сильно, как и он сам, что я именно тот человек, которого он описал. И может быть, когда-нибудь так и будет.

Я стискиваю его в объятиях.

— Я так люблю тебя.

Он гладит меня по спине и целует в макушку.

— Я тоже тебя люблю.

Еще немного продлив наши объятия, я наконец отпускаю его и встаю.

— Теперь мы можем начать вечер Гаррета?

Он смеется.

— Ладно, только я по-прежнему не понимаю, почему сегодняшний вечер посвящен мне.

— Просто прими это как данность, хорошо?

Я иду за дисками.

— Какой фильм хочешь посмотреть первым?

— Где ты взяла DVD-плеер? — вместо ответа спрашивает Гаррет, заметив его рядом с телевизором.

— У Харпер.

— И ты испекла мне печенье? — Он показывает на коробку, которая стоит рядом с закусками.

— Нет, попросила Чарльза. Он испек печенье сегодня утром, сказал, что это твое любимое.

— Чарльз сам привез его сюда?

— С этим мне помог Декер, потому что мне пока нельзя садиться за руль.

— Ты и впрямь очень постаралась, чтобы организовать вечер Гаррета, — говорит он, обнимая меня за талию.

— Ну да, я решила, что в первый раз все должно быть на высоте.

— Значит, это не разовое мероприятие?

— Не-а. Будут и еще, но когда произойдет следующее, ты знать не будешь. Это будет сюрприз.

— Ты такая чертовски милая, — говорит он, одновременно целуя и щекоча меня.

— В последний раз говорю: я не милая, — смеюсь я, пытаясь вывернуться из его рук. — А теперь иди и выбери фильм.

Посмотрев два фильма, мы занимаемся сексом и наконец засыпаем. Рано утром Гаррет будит меня, чтобы снова заняться сексом. Похоже, он добивается того, чтобы все часы, проведенные с Карсоном наедине, я думала только о том, насколько Гаррет хорош в постели. Как будто у меня вообще могут быть подобные мысли насчет Карсона. Не бывать этому.
Утром мы отправляемся поесть в «Блинный дом Эла», поскольку из-за каникул пропустим традиционный воскресный завтрак. К счастью, там нет фотографов. Должно быть, они все торчат около дома Гаррета.

По возвращении в свою комнату я заканчиваю упаковывать вещи и в половине двенадцатого, пока не пришел Карсон, мы с Гарретом прощаемся.

— Значит, ты будешь звонить мне в дороге каждый час, — уточняет Гаррет.

— Да, только Карсон подумает, что я ненормальная, раз постоянно тебе названиваю.

— Мне плевать, что он подумает. Я хочу знать, что с тобой все в порядке, и ты не валяешься где-нибудь в канаве.

— Он очень осторожно водит машину. Не накручивай себя. Карсон будет здесь с минуты на минуту, и я не хочу, чтобы вы поругались перед отъездом.

— Не буду я с ним ругаться. — Слова Гаррета звучат совсем не убедительно.

— Гаррет, я серьезно. Если он говорит что-то, что тебя раздражает, просто не обращай внимания.

Он опускает голову и качает ею из стороны в сторону.

— Не могу поверить, что согласился на это. Какого черта я позволяю парню, которого терпеть не могу, везти через полстраны человека, которого люблю больше всего на свете? Твоя жизнь в его руках. Он может свернуть с дороги в какую-нибудь канаву и убить тебя. Или врезаться в другую машину. — Гаррет проводит обеими руками по волосам. — Черт! Я не могу отпустить тебя с ним, Джейд. Этому парню нельзя доверять.

Я беру его ладони в свои.

— Успокойся. Все будет хорошо. Ничего плохого не произойдет. Разве не так ты всегда успокаиваешь меня, когда я волнуюсь?

— Так, но это совсем другое дело. Ты уверена, что не хочешь остаться здесь? Мы могли бы всю неделю смотреть у меня дома кино. Чарльз приготовит тебе все, что пожелаешь. Ты могла бы поиграть с Лили.

— Звучит здорово, но мне нужно побыть с Фрэнком и Райаном.

— Просто не забывай мне звонить, хорошо? И не отключай телефон.

— Хорошо.

Он достает бумажник и вынимает четыре двадцатидолларовые купюры.

— Вот. Возьми.

— Гаррет, я не буду брать твои деньги.

— В дороге они тебе понадобятся.

— Карсон сказал, что я не должна ему за бензин. Все оплачивает его отец.

— В любом случае тебе нужны деньги на еду, напитки и все остальное. Просто возьми.

Он протягивает мне деньги, и я беру одну из купюр.

— Мне не нужно восемьдесят долларов. Вполне достаточно и двадцати.

— Этого мало для двух поездок туда и обратно. Вы будете останавливаться на заправках, а там все дороже. Поверь, тебе понадобится восемьдесят долларов.