Имперский город Эмиргергер.
Дворец Императора.
Зал Государственного Совета.

Верлен звонко расхохотался, Иркон тоже захохотал, жестами приглашая Императора оценить шутку и присоединиться. Мовсий, оторвавшись от кубка, засмеялся вместе с ними.

— А дальше?

Иркон не успел продолжить. За дверью что-то упало и звонко покатилось.

— О! — воскликнул Иркон и засмеялся еще громче.

— Вообще-то это глупо, — сказал Верлен успокоившись, — он мог бы, если б захотел, найти себе кого-нибудь получше. Неужели при Императорском дворе нет никого поинтереснее? Например, эта…

Он пощелкал пальцами, посмотрел на Маввея.

— Ну как ее… Ну мы все ее знаем..

Император пожал плечами. Казначей сделал недвусмысленный жест и повернулся к Иркону, чтобы тот подсказал забытое им имя легкомысленной красавицы, но тот только рукой махнул:

— А монах? Монах-то каков?

— Да… Монах молодец… — Одобрил Верлен. — Слава Кархе, не всякий Брат такой как наш брат Черет. Есть ведь и нормальные среди них, клянусь Тем Самым Камнем!

— Монах-то молодец, а вот хозяин?

— Ни чести, ни совести… — брезгливо тряхнул волосами Иркон. — Настоящее падение нравов! Неужели в Империи не осталось ничего по настоящему благородного? Так поступить с собственной женой…Дикий человек!

При этих словах улыбка тут же ушла с лица Мовсия. Он жестом остановил собиравшегося и дальше морализаторствовать казначея.

— Кстати о диких людях… Чем закончилась история с нападением на драконарий?

Иркон вздохнул. Память Императора иногда преподносила сюрпризы. Казалось бы, все уже прочно забыто, утонуло в болотной грязи, ни следа, ни запаха не осталось, а вот пожалуйста…

— Стыдно сказать… Почти ничем.

Мовсий даже не нахмурился, посчитав слова проявлением скромности Хранителя Печати.

— Ну, а все-таки…

— Все как всегда, — развел руками Иркон. Он посмотрел на Верлена, ища поддержки, но тот уткнулся взглядом в блюдо и шевелил губами, словно молитву читал. Догадывался, наверное, чем все кончиться может… Додумать мысль до конца Мовсий не дал.

— Не нашли?

Иркон вновь распахнул руки, открывая сердце.

— Сколько их, по-твоему?

— Человек двести… Вряд ли больше…

Мовсий привстал.

— Ты серьезно? Двести грязных дикарей мешают Императорской торговле? И мы ничего не можем поделать с ними?

Под взглядом Мовсия Иркон поерзал на скамье и горячась спросил.

— А что с ними сделаешь? Мы даже не знаем где их самая большая деревня, где их вожди, где их могилы… В грязи живут, в ней же и умирают. Поубивать мы их не можем, а добром они с болот не уйдут. Они живут там с сотворения мира.

В голосе Хранителя Печати прорезалась не свойственная ему ворчливость.

— Это их Родина. Родные могилы, жертвенные деревья. Знакомые болотники. Вонь, любимая с детства… Сам ведь знаешь, что в таких случаях говорят.

— Могил там скоро прибавится.. — пообещал Император. Челюсть его выдвинулась вперед — Мало ли, что Родина. Большая ошибка путать Родину и Имперский драконарий.

Он перевел взгляд с Иркона на все еще шепчущего что-то Верлена, словно примеривался, кому из них явить свое благоволение. У Иркона в груди похолодело. Вдруг прямо сейчас поручит то, с чем он не справился казначею… Вот позору будет… Но Император вернул взгляд на него.

— Ты сделаешь все необходимое, чтоб я о них больше не вспоминал!

Иркон понял, что самое страшное миновало.

— Вспомнил! — хлопнул себя по лбу стоящий с отсутствующим видом Верлен. — Адга Кошо ее зовут! Ветреница, каких раньше не было! Парвалий рассказывал, что она между второй и третьей юбкой держит изображение…

За дверями грохнуло, и Император повернулся к двери.

— Да что там такое?

Иркон сделал несколько шагов туда же, но створки сам собой распахнулись, и в проеме показалась голова в оранжевом шлеме.

— Государь! — промямлила голова, глядя мимо Хранителя Печати. — Там к тебе лезет Старший Брат Черет.

— Вот только монаха нам тут и не хватает…

Он повернулся к друзьям.

— Вот кто мне объяснит… Почему раз только разговор о женщинах, так тут же монах лезет? Нет бы влезть, когда о болоте говорили…

— Это за наши грехи, — сказал Иркон.

— Мало грешим, — серьезно добавил Верлен. — Больше надо.

Оба, переглянувшись, довольно заржали.

Как ни приятно было видеть легкомыслие друзей, а Пега не дремлет, ждет наших ошибок, чтоб зацепиться ядовитым когтем. Мовсий сделал охранительный знак, повернулся к двери. Голова все еще торчала между створок. Он пальцем поманил начальника стражи к себе.

— Что ему нужно?

Оранжевогребневый, подчиняясь жесту Императора, вошел, но от двери далеко отходить не стал.

— Он сказал — «Дело Империи».

Мовсий откровенно поскучнел лицом. Дела не отпускали даже тут, за столом, среди друзей. Вопли за дверью стали слышнее. Воин оглянулся.

— Мы держим его, но он, похоже, не в себе. Рвется к тебе, как жеребец к кобыле.

— Ого! Монах, одержимый бесами? — обрадовался Император. Сумасшедший монах мог стать развлечением в череде серьезных государственных дел, уже сделанных и тех, что еще предстояло сделать сегодня. — Эй, Иркон, а помнится, ты говорил, что такого быть не может… Это он там звенел?

— Он разбил «Девушку с лотосом» и «Воина».

Мовсий ударил кулаком по столу.

— Дурак неуклюжий!

— Я же говорю, государь, что он не в себе.

Страж качнул головой назад, показывая на дверь. Все кто был в комнате, прислушались. Вопль лился, словно водный поток. Не прекращаясь, а только на мгновение делаясь тише. Это было похоже на чудо.

— Может и вправду что-то важное? — спросил Мовсий. — Ведь и правда, еще чуть-чуть и заржет!

Он постучал пальцами по столешнице, словно искал в ней аргументы, способные оправдать появления монаха за этим столом.

— Может, он покушение раскрыл? — Предположил Верлен — И тщится донести?

— Покушение? — оживился Иркон. — Давно ничего такого у нас не было…

Император дернул щекой, поднялся.

— Лишь бы не Фосский отшельник… Все остальное переживем… Он один?

Воин кивнул.

— Мои его держат.

Он усмехнулся как-то по-хорошему и, деликатно понизив голос, спросил.

— Может прирезать его, господин? А? Шумит…

В словах слуги Император уловил и логику, и здравый смысл. Он сдвинул брови. Несколько мгновений жизнь монаха висела на волоске, но Мовсий решил по-своему.

— Погоди пока… Может быть после. А сейчас зови его…

Имперский город Эмиргергер.
Дворец Императора.
Зал Государственного Совета.

Начальник стражи едва успел выйти, как, чуть не сбив его с ног, в зал ворвался возмутитель спокойствия — Старший Брат Черет. Словно и впрямь одержимый духами он повел выпученными глазами, отыскивая Императора. Найдя, рухнул на колени, распахнув руки как крылья.

— Беда, государь!

Император вздрогнул и вытянулся. В голосе монаха угадывалась та одержимость, что дается знанием какой-то страшной правды. Это было настолько ясно, что еще ничего не зная, Мовсий побледнел. За спиной скрежетнули отодвигаемые в сторону лавки, зазвенело серебро, Верлен богохульно выругался. На лице монаха был не Страх, а Черный Ужас.

— Что?

— Беда, государь… — повторил монах, глядя в расширяющиеся зрачки Мовсия. — Прости, что ворвался, но небо не должно ждать…

Мовсий вспомнил своих женщин, что не видел с сегодняшнего утра, с самой благодарственной пляски, и сердце сжалось. Он шагнул к монаху, ухватил за плечо.

— Что-то с императрицами? Что? Не молчи!

Брат вскочил с пола и замахал руками.

— Нет, слава Кархе! Нет! Все гораздо хуже!

Легче после этих слов Мовсию не стало. Несколько мгновений они смотрели друг на друга. Распираемый ужасным знанием, как надутая лягушка воздухом, монах ничего не говорил, а Император глядя на него, ощущал, как его внезапный страх превращается в гнев. Не желая ждать просветления в мозгах у монаха, Мовсий хлестко ударил того по щеке.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: