В конце концов, мы здесь все свои люди, а деньги – это всего-навсего деньги. При желании их можно заработать или.., гм.., украсть, как это сделали вы. Другое дело – доверие! Заработать его трудно, а украсть и вовсе нельзя. Совершив то, что вы совершили, вы подорвали кредит доверия, и теперь я просто вынужден перевести наши отношения на другую, более деловую основу. Не в тюрьму же вас сажать, в самом-то деле!

Да уж, подумал Гаркун. Хотел бы я посмотреть, как ты станешь сажать его в тюрьму. Но что же ты задумал, змей? Ведь явно же что-то задумал… Казалось бы, все просто: Кузнеца надо мочить, оборудование демонтировать, а самим разбегаться в разные стороны, пока нас тут всех не накрыли. Но у друга Паши на этот счет было собственное мнение…

– Мы поступим так, – продолжал Мышляев. – У меня есть знакомый нотариус. Сейчас мы с вами, Михаил Ульянович, нанесем ему визит и оформим документы на вашу усадьбу – купчую или дарственную, мне все равно. Регистрировать сделку я пока что не стану. Документы послужат мне залогом вашей честности. По-моему, это будет только справедливо, как вы полагаете? Мне кажется, это лучше, чем восемь лет с конфискацией имущества.

– Как это? – выныривая из пучины раскаяния, удивился Кузнец. – Дом хотите отобрать? Мастерские?

– Не отобрать, а взять в залог, – сказал Мышляев. – Когда наш контракт будет выполнен в полном объеме, я порву бумаги на ваших глазах или отдам их вам на память. Это способ разрешения подобных конфликтов, принятый в цивилизованных странах.

– Я как-то даже и не знаю, – замялся Кузнец. – Боязно как-то…

– Вы что, мне не доверяете? – оскорбился Мышляев. – Помилуйте, но это же смешно! И потом, я вас ни к чему не принуждаю. Господь с вами, ступайте себе за решетку. Правда, тогда и дом, и мастерские, и все, что в них есть, безвозмездно отойдет государству и будет очень быстро разворовано, испорчено и уничтожено. Это очень печальная перспектива, но вы взрослый человек и должны нести ответственность за свои необдуманные поступки.

Предоставляя вам выбор, я действую исключительно в ваших интересах. Решение за вами, уважаемый Михаил Ульянович.

Кузнец вздохнул, крякнул, шумно почесал затылок и решительно хлопнул себя по коленям.

– Паспорт брать? – вставая, спросил он.

– Конечно, – ответил Мышляев. – Паспорт, документы на дом и участок.., в общем, все. Умойтесь, приведите себя в порядок и поедем. Я жду вас здесь.

Когда Кузнец вышел, сильнее обычного шаркая подошвами по бетонному полу, Мышляев вскочил, словно подброшенный пружиной, и наклонился над столом, приблизив свое лицо к лицу Гаркуна.

– А ты, сучонок, – прошипел он, – не думай, что тебе это сойдет с рук. Тихо! – свистящим яростным шепотом прикрикнул он, увидев, что Гаркун собирается что-то сказать. – Молчи и слушай. Ты говорил, здесь есть цемент? Бери Заболотного, бери лопату, какой-нибудь бак, и чтобы самое позднее через три часа у вас было не меньше полутора кубов бетона. Свалим этого ублюдка в дренажный колодец и забетонируем.

– Я в этом не участвую! – объявил Заболотный, гордо выпрямляясь на своем табурете. – Я ученый, кандидат наук, а не чикагский гангстер!

Мышляев ловко выбросил назад руку, не глядя схватил Заболотного за грудки и рывком подтянул его к себе.

– Ты в этом участвуешь, – прошипел он, – с того самого дня, как дал согласие со мной работать.

Либо хоронишь ты, либо хоронят тебя. Третьего не дано, понял? И не вздумай убежать. Из-под земли достану и размажу по всей таблице Менделеева!

– Не убежит, – сказал Гаркун. – Он ведь не полный дурак, хоть и кандидат технических наук.

И потом, я его не пущу. Мне одному столько бетона в жизни не намесить.

Кузнец вернулся, держа в руке папку с какими-то бумагами. На нем было старое драповое пальто, из-под которого выглядывал архаичный костюм в полоску, белая рубашка и чудовищно пестрый галстук шириной в ладонь. Было видно, что в этой сбруе Кузнец чувствует себя неловко и скованно.

– Отлично, – сказал Мышляев. – Вы превосходно выглядите, Михаил Ульянович! Очень уместно, я бы сказал.

Когда наверху глухо бухнула, захлопнувшись, тяжелая крышка люка, Заболотный снова обрел голос.

– Черт знает что! – объявил он, старательно расправляя на впалой груди свитер. – Какое хамство! Не знаю, как вы, а я не намерен терпеть подобное обращение!

– Как знаете, – устало сказал Гаркун. – Не намерены терпеть – не надо. Лично я впредь намерен продолжать жить. Вам ясно, Заболотный? Тогда айда за мной, я тут где-то лопаты видел…