— Я не продам вам, сукины дети, и за десять миллионов!

Дэйн дошел до предела. Под кожей щек у Смита взбугрились желваки, а уголки его рта опустились, когда он выплюнул:

— Послушай, дед, захлопни пасть. Ты продашь. Все твои друзья продают, разве нет? — Он оскалился. — Тебе, дедуля, не следовало бы так со мной разговаривать. Мы ведь соседи. Сегодня утром я купил участок в двухстах футах отсюда. — И он ткнул большим пальцем в пространство за своей спиной.

Он говорил о доме Эда Уиста, и Дэйн не выдержал. Он с воплем вскочил со стула и замахнулся сжатым кулаком, целясь в подбородок Смита. Последний даже не встал, только коротко взмахнул своей мясистой рукой и шлепнул тыльной стороной ладони Дэйна по щеке. Того развернуло, и он рухнул. Но, едва коснувшись пола веранды, стал с ревом подниматься.

Амбал встал. Его рука скользнула под пиджак и выхватила «пушку». Подняв ее над головой, он приготовился обрушить ее на череп Дэйна. Все это заняло не больше двух секунд, и я не успел бы выбраться вовремя на веранду, даже прыгнув в окно. Рванув свой тридцать восьмой из кобуры, я потратил долю секунды на прицеливание и прострелил правое плечо гориллы.

Он стоял спиной к перилам веранды, и, хотя у пули 38-го калибра не так уж велика кинетическая энергия, ее оказалось более чем достаточно. Он потерял равновесие, ноги уперлись в перила, его перевернуло в воздухе, и он грохнулся вниз, а голова издала отвратительный звук при соприкосновении с бетонной дорожкой.

Я прыгнул к двери и выбрался на веранду, едва успев остановить Дэйна, вознамерившегося прыгнуть с веранды на потерявшего сознание и распростертого внизу парня. Силой удерживая его, я прокричал:

— Эй, Эм, охолони! На время он уже вышел из строя.

— Сукин сын! — Дэйн повторил ругательство раз восемь, словно забыл все остальные слова.

По дорожке загрохотали быстрые шаги — кто-то бежал к нам от фасада дома.

— А вот и его подручные! — воскликнул я. — Охолони, Эм!

Я прислонился к стене, нацелив револьвер на то место, где должен был появиться бегущий... или бегущие. Из-за угла выскочил парень, забуксовал и остановился как вкопанный, увидев неподвижное тело Смита. Высокий костлявый парень с лысиной на макушке и с «пушкой» в правой руке. Вслед за ним появился второй парень, поменьше ростом, тоже размахивающий «пушкой». Оба, несомненно, слышали выстрел и, может, подумали, что разразилась война. Она таки разразилась.

Наставив кольт на длинного типа, я позвал:

— Эй!

Он крутанулся на месте, поднимая правую руку, но увидел ствол, нацеленный прямо на его нос, и уставился на оружие так, будто оно было самой очаровательной игрушкой в мире. Мне не пришлось ничего говорить. Его пальцы разжались, и пистолет 45-го калибра звякнул о бетон. Второй парень стоял ко мне левым боком, неестественно вывернув голову. Увидев мой кольт, он часто-часто заморгал, продолжая тем не менее сжимать свой автоматический пистолет. Он словно продумывал про себя свое следующее движение.

Я учтиво произнес:

— Пожалуй, я подстрелю тебя.

Он явно прекратил мысленные дебаты, и его «пушка» присоединилась к той, что уронил костлявый.

— Эй! — выкрикнул костлявый. — Он кокнул Реннера.

— Не думаю, — возразил я. — Не пришил ни одного из вас, пока. А теперь, парни, поднимите своего приятеля и пройдите сюда, в угол веранды. Тихо и культурненько!

Они схватили Смита, или Реннера, и, кряхтя, поднялись с ним на веранду. Дэйн спустился с крыльца, собрал их «пушки» и, вернувшись, сказал:

— Позвоню-ка я Бетти. Ей не помешает узнать о случившемся.

— Заодно вызови и копов.

Он вошел в дом. Пристально глядя на костлявого, я бросил:

— Петь будешь ты, раз уж Реннер в отключке. На кого вы пашете и, вообще, какого черта?

Костлявый встряхнул головой:

— Мы просто подвезли сюда Реннера. Не знаю, чего он хотел, а ты его подстрелил.

— Угу. Я задал ему вопрос, а он стал идиотика из себя корчить. — Я снова прицелился в его нос своим тридцать восьмым, и он опять посмотрел как зачарованный, но не произнес ни слова. Молчал и парень поменьше. И на все мои вопросы оба отвечали безучастными взглядами.

Дэйн вернулся на веранду, и в этот момент Реннер застонал и пошевелился. Минут через пять я услышал, как перед фасадом дома завизжали шины, а в отдалении взвыла сирена. Двухместный коричневый «форд» приткнулся к моему «кадиллаку», и из него кто-то выбрался. По бетонной дорожке простучали каблучки, из-за угла рысью выбежала девушка и поднялась на веранду.

Некоторые девицы могут взбежать рысью вверх на четыре ступеньки так, что у них ничего не вздрогнет, но эта милашка была явно не из таких. Ростом в пять футов три или четыре дюйма, в строгом сером костюме, затруднявшем точную оценку форм и достоинств ее фигуры, она все равно «звучала на очень привлекательной волне». И что бы там ни скрывалось под ее костюмом, лицо ее заслуживало самого пристального внимания. Лицо необычное, поразительно загорелое, гладкое, мягко обрамленное темными волосами со здоровым блеском и играющими в них солнечными бликами. Из-за очков в черной оправе смотрели светло-карие, почти бежевые глаза. Высокие скулы, одна бровь выгнута выше другой, слегка выпяченные полные губы придавали чертам лица пикантный и чуть проказливый вид.

— Что тут происходит? — спросила она.

— Су... парень нокаутировал меня, а Шелл аккуратно продырявил его. Это надо было видеть, Бетти, — его перебросило через перила, — сказал Дэйн.

Бетти взглянула на меня, жестко сжав губы, молча и вовсе не улыбаясь. Я-то ожидал, что она наградит меня широкой улыбкой, и сам уже ухмылялся до ушей.

Дэйн кратко ввел ее в курс дела, и она делала быстрые пометки в маленьком блокнотике. Сирена приблизилась и смолкла только перед домом. В следующее мгновение к нам присоединились двое полицейских — оба в форме, один — тяжеловатый сержант за тридцать, другой — стройный, тонколицый патрульный лет двадцати пяти.

Они поднялись на веранду, и сержант спросил:

— В чем, черт побери, дело? Дэйн, звонил ты?

Он был широк в кости, но жира в нем было явно больше, чем мышц. Лицо обвисло, темные круги под глазами. Говорил он так, словно привык задавать вопросы из-под слепящей лампы. Второй, хоть и моложе и стройнее, тоже выглядел усталым и невыспавшимся. Он лениво оперся о перила, небрежно держа в руке служебный револьвер. Если бы у меня был выбор, я бы вызвал любую другую пару копов.

Дэйн кивнул, и я рассказал сержанту о происшедшем. Они назвались: детектив-сержант Карвер и полицейский Блэйк. Более молодой Блэйк надел наручники на двух непострадавших парней, пока Карвер осматривал плечо Реннера. Я сообщил сержанту все и даже подноготную происходящего в городе.

— Вы говорите, что этот парень чуть не оглушил Дэйна?

— Определенно. Я сообщил вам, все, что знаю. Вне всяких сомнений, была попытка оказать силовое давление, чтобы вынудить Дэйна продать его участок.

Он пожал плечами:

— Ограничьтесь, пожалуйста, только тем, что случилось, приятель. Остальное я вычислю сам. — Он склонился над Реннером, который уже сидел, зажимая левой рукой рану на правом плече, и спросил: — Ну, приятель, что за дела?

Реннер свирепо вытаращился на копа, потом перевел взгляд на меня, как будто собирался плюнуть, но не проронил ни слова. Карвер повторил свой вопрос и, не получив ответа, отвесил Реннеру отменную оплеуху сначала по одной щеке, затем по другой. Проделал он это внезапно, жестко и одновременно как-то небрежно. И равнодушно бросил:

— Я задал тебе вопрос, дружок.

Реннер тупо пялился. Карвер сказал:

— Поговорим в участке.

Он грубо развернул Реннера, выкрутил руки за спину и защелкнул наручники на кистях. Из раны на плече у громилы еще сильнее заструилась кровь.

Я раскрыл было рот, но Бетти опередила меня:

— Вы хотите упоминание в репортаже, Карвер? Я начну: сержант Карвер с типичной жестокостью...