Эсмунд не жалел о своем решении захватить Наместника. Уже давно, очень давно короли Америи хотели перенести Святой Престол. Но Законник оказался первым, кто решился на это. Не было смысла ждать лучшего времени. Лучшее время – это сейчас.

Война все равно случится, рано или поздно. У кальдийцев есть слишком хороший повод для нее.

Эсмунд Теаргон был первым в новой династии, сменившей Аветов на троне Америи. А около века назад король Артис Прекрасный оставил кальдийской принцессе бастарда. Мальчик выжил в придворных войнах, его потомки заняли трон и объединили раздробленную страну. И когда скончалась Амелия Третья, последняя из Аветов, сразу вспомнили, от кого ведут свой род.

Нужна была лишь искра, чтобы начался пожар. Эсмунд сам высек эту искру, и уже чувствовал запах дыма.

Но если он и жалел о том, что захватил Наместника, то лишь потому, что сделал это так поздно, когда уже стар и немощен.

– Ваше величество? – голос камергера как будто разбудил его, вырвав из раздумий.

Король внутренне встряхнулся. Два рыцаря с Длани ждали, что он скажет.

– Пусть королевский юрист отправится с вами, – сказал Эсмунд. – Он проверит документы, измерит земли каждого и решит, кому принадлежит это несчастное поле.

– Со всем уважением, мой король, это поле приносит немало пшеницы как владельцу, так и короне, – сказал один из рыцарей. – А мой род всегда был верен Кроунгарду. Мой прапрадед покоится в Тайном зале, и…

– Не стоит хвастать достижениями предков, если сам ничего не добился, – перебил его соперник. – А в Годы гроз никто не богат пшеницей. Я ращу на тех угодьях лишь сургу.

– Довольно! – отрезал Эсмунд. – Король принял решение.

Камергер ударил посохом о пол, ставя сегодняшнюю точку в споре. Рыцари поклонились и отправились восвояси.

Поток просителей не иссякал, и Эсмунд сам прервал его после полудня. К трону допустили того, кто ждал приема уже не меньше двух недель. Человек в лиловом дублете с длинной светлой косой, спадающей на плечо, преклонил одно колено.

Так положено. Простолюдины встают на оба колена, знатные – только на одно. Эсмунд дал знак, и Герда, капитан Королевских Щитов, вышла вперед и силой заставила человека встать на оба колена.

– Я могу отбыть, вашье величество? – покорно спросил кальдийский посол. Внешне он ни капли не оскорбился.

– Думаешь, ты такая же важная персона, как Великий Наместник, чтобы задерживать тебя?

Чужестранец молчал. Придворные тоже молчали, глядя то на него, то на короля.

– Ньет, вашье величество, – наконец ответил посол.

Эсмунд поморщился. Жующий кальдийский акцент всегда раздражал его.

– Можешь отбыть, и захвати с собой пару соотечественников. Мне надоело слушать кальдийскую речь при своем дворе и нюхать ваши тошнотворные духи!

Посол благоразумно кивнул. Герда все еще стояла над ним, и ее не по-женски каменное лицо сейчас выглядело еще суровее, чем обычно.

– Что перьедать моему королю?

– Илларио отправил мне письмо и посылку. Я не буду ничего писать, передай на словах: Великий. Наместник. Останется. В Америи.

– Позвольте сказать, ваше величество.

Кардинал Джерио эль Лекко возник прямо перед троном словно из ниоткуда. На его мелком лице расцвела лошадиная улыбка.

– Нет! Довольно шептаться. Герда!

Капитан Щитов молниеносным движением сорвала с пояса топор и занесла его в воздух. Посол вздрогнул и сжался, по залу пронесся вздох ужаса, когда топор опустился… и упал на пол.

– А вот и посылка, – сказал Эсмунд, глядя, как медленно обретает цвет лицо посла. – Передай ее своему королю.

– В-вашье величество, – акцент стал еще сильнее, так что Эсмунд едва разбирал, что лопочет кальдиец. – Это же значить война…

– Именно. Забирай и иди прочь.

Бормоча что-то еще, посол поднял топор и поднялся сам, прижимая оружие к груди. Этикет безупречен – поклон, десять шагов спиной вперед, еще поклон, и только потом он повернулся к королю спиной.

Еще до того, как кальдиец покинул зал, Эсмунд поднялся, проклиная про себя боль в пояснице. Выпрямился, насколько мог и объявил:

– Позовите писцов и хранителя печати! Вы все – напишите своим родственникам в замки! Король созывает знамена! Если есть на то воля Господа – пусть будет война!

Пажи побежали исполнять поручение. В зале поднялось волнение, кто-то сразу поспешил удалиться. Несколько рыцарей приветствовали решение государя. Растерянный кардинал Лекко поклонился королю и исчез в толпе придворных.

Мерзкий человек. Архиепископ Симон убежден в его верности, но как может быть верен урожденный кальдиец, пять лет проведший в Первом Граде?

– Можно сказать? – спросила Герда, вернувшись к трону.

– Говори, – сказал Эсмунд, садясь.

– Война будет страшной. Объединенный Кальдириум – не те разрозненные государства, что мы угнетали веками.

Эсмунд никогда не сомневался в своих решениях, и Герда лишь на миг заставила его задуматься.

– По воле Господа и воле королей война все равно случится. Не я начну ее, так Илларио, – Эсмунд стал разминать ноющую кисть. – Так лучше это сделаю я, правда, Герда?

Она кивнула, но согласия на ее угловатом лице не было и в помине.

– Правда, – сказал Эсмунд. – Все решено. Пусть будет так.

Пусть будет война.

Америя, г.Низарет

Ночью в дверь Молларда постучали. Он сразу проснулся и взглянул в окно. Еще темно. Кому понадобилось будить его до рассветной молитвы?

– Войдите.

В комнату с трудом протиснулся Симон со свечой, уже одетый к путешествию. Дэн собирался встать, но архиепископ махнул рукой и присел на кровать. Кровать прогнулась, отчаянно скрипнув.

– Я уже отплываю, – сказал архиепископ. – Люблю завтракать на воде. Для этого у меня даже есть небольшая барка.

Дэнтон кивнул.

– У меня есть для вас тайное поручение, инквизитор Моллард.

– Я слушаю, ваше святейшество.

– Вчера, пока мы были на соборе, в Низарет прибыла одна важная особа. Я прошу вас сопроводить ее до Дримгарда.

– Дримгард на востоке, – напомнил Дэнтон. – Еретики – на севере.

– Я и без вас знаю, где что находится в нашей стране! – раздраженно пробубнил Симон.

– Тогда вы понимаете, почему я отказываюсь от поручения.

– Вы не можете, – протер опухшие глаза архиепископ.

– Могу. Мне следовало разобраться с Возрождением уже давно.

– Вы не можете! – возвысил голос Симон. – Это приказ короля.

Дэнтон поднял бровь.

– Полтысячи солдат инквизиции должны в преддверии осени идти на край Востока, чтобы сопроводить одного человека? Вы уверены, что его величество не рехнулся?

– Перестаньте, Моллард, перестаньте, – покачал головой архиепископ. – Не будьте таким же упрямым, как Хейс.

– Феникс дурно влияет на меня. Так кого нужно проводить?

– Того, от чьей жизни, возможно, зависит дальнейшая судьба Америи. Никто не должен знать, кроме вас и ваших рыцарей…

* * *

После рассветной молитвы инквизиторы прощались на площади перед храмом. Они виделись в последний раз, хоть пока и не знали этого.

Ройс по-братски обнялся со всеми. Моллард неохотно похлопал его по спине. От Ангиля пахло лошадьми и травой. Запах Ривергарда.

Равель не полез обниматься, только до хруста пожал всем руки. Он пригласил Молларда встретиться на зимовке в Шен-Тион, замке инквизиции на севере Вилонии.

– Уверен, вы быстро расквитаетесь с еретиками, – сказал он и поспешил за Ройсом на конюшню.

Феникс не стал ни обниматься, ни жать руку. Они с Моллардом кивнули друг другу и разошлись. Люди Хейса ждали возле площади – две сотни солдат и три рыцаря. Барта Кирби Дэн уже успел запомнить – что ж, этого парень и добивался. Еще одного, худого и безволосого, он видел в первый раз. Губы рыцаря были закрашены углем – символ обета молчания.

А вот третий был знаком Дэнтону очень хорошо. Дикого вида мужчина с густой черной бородой и копной растрепанных волос, он был известен как рыцарь по прозвищу Зверь, самый жестокий человек в Железной инквизиции. Увидев Молларда, он широко улыбнулся и послал ему воздушный поцелуй.