И вновь, поникнув головой,

Безмолвен Пан, тоской убитый…

И, странствуя на злом коне,

Бряцает шпорою кровавой…

Месть! Месть! — Так эхо над Варшавой

Звенит в холодном чугуне!

Еще светлы кафэ и бары,

Торгует телом «Новый свет»,

Кишат бесстыдные троттуары,

Но в переулках — жизни нет,

Там тьма и вьюги завыванье…

Вот небо сжалилось — и снег

Глушит трескучей жизни бег,

Несет свое очарованье…

Он вьется, стелется, шуршит,

Он — тихий, вечный и старинный…

Герой мой милый и невинный,

Он и тебя запорошит,

Пока бесцельно и тоскливо,

Едва похоронив отца,

Ты бродишь, бродишь без конца

В толпе больной и похотливой…

Уже ни чувств, ни мыслей нет,

В пустых зеницах нет сиянья,

Как будто сердце от скитанья

Состарилось на десять лет…

Вот робкий свет фонарь роняет…

Как женщина, из-за угла

Вот кто-то льстиво подползает.

Вот — подольстилась, подползла,

И сердце торопливо сжала

Невыразимая тоска,

Как бы тяжелая рука

К земле пригнула и прижала…

И он уж не один идет,

А точно с кем-то новым вместе…

Вот быстро под гору ведет

Его «Краковское предместье»

Вот Висла — снежной бури ад.

Ища защиты за домами,

Стуча от холода зубами,

Он повернул опять назад…

Опять над сферою Коперник

Под снегом в думу погружен.

(А рядом — друг или соперник

Идет тоска…) Направо он

Поворотил — немного в гору…

На миг скользнул ослепший взор

По православному собору.

(Какой-то очень важный вор,

Его построив, не достроил…)

Герой мой быстро шаг удвоил,

Но скоро изнемог опять —

Он начинал уже дрожать

Непобедимой мелкой дрожью

(В ней всё мучительно сплелось:

Тоска, усталость и мороз…)

Уже часы по бездорожью

По снежному скитался он

Без сна, без отдыха, без цели…

Стихает злобный визг метели,

И на Варшаву сходит сон…

Куда ж еще идти? Нет мочи

Бродить по городу всю ночь. —

Теперь уж некому помочь!

Теперь он—в самом сердце ночи!

О, черен взор твой, ночи тьма,

И сердце каменное глухо,

Без сожаленья и без слуха,

Как те ослепшие дома!..

Лишь снег порхает — вечный, белый,

Зимой — он площадь оснежит,

И мертвое засыплет тело,

Весной — ручьями побежит…

Но в мыслях моего героя

Уже почти несвязный бред…

Идет… (По снегу вьется след

Один, но их, как было, двое…)

В ушах — какой-то смутный звон.

Вдруг — бесконечная ограда

Саксонского, должно быть, сада.

К ней тихо прислонился он.

Когда ты загнан и забит

Людьми, заботой, иль тоскою,

Когда под гробовой доскою

Всё, что тебя пленяло, спит;

Когда по городской пустыне,

Отчаявшийся и больной,

Ты возвращаешься домой,

И тяжелит ресницы иней,

Тогда — остановись на миг

Послушать тишину ночную:

Постигнешь слухом жизнь иную,

Которой днем ты не постиг;

По-новому окинешь взглядом

Даль снежных улиц, дым костра,

Ночь, тихо ждущую утра

Над белым запушённым садом,

И небо — книгу между книг,

Найдешь в душе опустошенной

Вновь образ матери склоненный,

И в этот несравненный миг —

Узоры на стекле фонарном,

Мороз, оледенивший кровь,

Твоя холодная любовь —

Всё вспыхнет в сердце благодарном,

Ты всё благословишь тогда,

Поняв, что жизнь — безмерно боле,

Чем quantum satis[7] Бранда воли,

А мир — прекрасен, как всегда

……………….