Этого Казанцева я знал довольно хорошо. Он был уродливый тип, который по возрасту годился ей в отцы. Тогда я ничего не мог понять, но сейчас-то я сообразил, что моя идеальная невеста просто боялась, что разоблачится ее лесбиянство и для отвода глаз она сначала врала Казанцеву, что влюблена в меня, а потом врала мне, что влюблена в Казанцева...

И все это было ею закручено для того, чтобы замаскировать ее лесбийскую аферу с Люськой Черновой. Ох уж эти мне "маски любви"...  Кстати, этот Казанцев, старый НТС-овец и автор книги "Третья сила", тоже был из чудаков. Сам он был похож на кривоногого черта, а жена у него была писаная красавица. Зачем же тогда эта красавица вышла замуж за старика, похожего на черта? Возможно, что и у нее тоже был какой-то внутренний дефект...

Жил Казанцев со своей женой плохо. Детей у них не было и в конце концов они взяли себе приемного ребенка, оставшегося от сестры его жены, которая попала в сумасшедший дом. Кстати, НТС-овцы сами себя называют революционерами, а у революционеров это - типичная история.

Вспомнилось мне и то, что как-то раз, когда Наташа еще носила мое обручальное колечко, она пригласила к себе в гости известного в эмиграции поэта Ивана Елагина, который был тогда безумно в нее влюблен. И вот этот поэт, глядя на Наташу, в тот вечер постоянно облизывался и повизгивал: "Эх, люблю полизать!".

Когда же он стал читать в гостиной ее папе и маме свои стихи про "чистую любовь", моя идеальная невеста утащила меня на кухню, обняла и, повиснув на шее, сказала: "Ох, Гриша, боюсь, что у нас с тобой ничего не получится. Ведь мы с тобой классово - чуждый элемент... А вот Ваня Елагин мне подходит, но он слишком маленький. Чтобы поцеловаться со мной, ему нужно на скамеечку вставать, а в постели он вообще будет, как воробей на кобыле...".

Хотя Наташа всячески подчеркивала, что она из дворян, что она - Наташа фон Мейер, однако выражалась она порой, как вульгарная босячка. Кстати, это довольно типично для лесбиянок активного типа. Ведь в душе они не женщины, а мужчины.

Тогда я подумал, что эта ее болтовня про Ваню - случайность, но теперь я недоуменно почесал затылок: "И как только эти чудаки узнают друг друга? Вот я их всех тогда не видел, а они - друг друга прекрасно видели. Каким образом?"

Или еще одна странность - идем мы как-то с моей идеальной невестой по Си-Клифу, а через дорогу бежит собака. Моя юная невеста поглядела на нее и, мило улыбаясь, прошептала мне на ухо: "Знаешь, Гриша, я ведь собак люблю больше, чем мужчин..." Тогда я подумал, что все это девичьи шутки, а теперь - не удивлюсь, если Наташа и с собаками тогда тоже экспериментировала...

Ох, много было тогда этих странностей, которые я замечал, но не понимал.

Вот еще одна странность - перед моим отлетом в Мюнхен Наташа завела серьезный разговор о нашем браке и при этом поставила мне такие принципиальные условия:

Вступая с ней в брак, я должен быть всегда готов к разводу.

Никаких двуспальных кроватей. Спать мы будем в разных комнатах.

Она не хочет сразу иметь детей, поэтому мы должны будем с этим подождать лет 6.

Она хочет переменить свою профессию.

Вместо работы секретаршей на радиостанции "Голос Америки" она, как оказалось, хочет заняться... искусственным осеменением. На мой недоуменный взгляд Наташа пояснила: "Искусственным осеменением... животных". При этих её словах в комнату тогда вихрем ворвался папа Мейер, вытолкал дочь и, обернувшись ко мне, стал меня уговаривать, чтобы я на ней не женился, так как мы с ней друг другу не подходим, и что вообще - все это плохо кончится.

Я стоял тогда как дурак и ничего не понимал. Сначала он долго и упорно подсовывал мне свою дочь, прямо как старый сводник, а теперь вдруг сам же меня и отговаривает. Все наоборот! Однако глаза мне тогда застилала юная и упругая Девичья плоть... Недаром говорят, что любовь слепа...

Накануне моего приезда в Вашингтон, не выдержав её бесконечных и туманных отговорок, я в сердцах написал Наташе в одном из последних писем такую фразу: "Ты ведешь себя так, словно у тебя что-то не в порядке, словно ты туберкулезная или ты - лесбиянка, которая не может себе в этом признаться".

Тогда я вовсе не думал, что она лесбиянка. Написал я это просто так, сгоряча. Но как оказалось - этим письмом я попал ей в самое больное место. Маска с нее была сброшена, и поэтому, очевидно, она встретила меня, как заклятого врага.

А как же ее новая любовь, спросите вы? Кто же был этот ее летчик? С голубыми глазами...

Да не было у нее никакого летчика. Просто она опять спуталась с бабой. Этого "летчика" я знал довольно хорошо. Им оказалась ее подружка Лека Болдырева, дочка НТС-овского вождя в Вашингтоне. Лека была прыщавая, наглая и довольно неаппетитная особа, с которой, честно говоря, ни один настоящий мужчина в постель бы не пошел. А моя идеальная невеста, моя дворянка Наташа фон Мейер, страстно лобзала эту бабу, а мне рассказывала сказки про летчика с голубыми глазами.

В Вашингтоне я прожил месяц и довольно часто встречался со своими старыми мюнхенскими знакомыми. Те уже пообжились в Америке и довольно дружелюбно делились со мной своим американским опытом: "Гриша, почти все русские, живущие в Вашингтоне, работают в "хитрых органах". В тех самых... На три буквы... Другой работы здесь просто нет. Причем им нужно регулярно подавать список всех своих знакомых и вообще всех тех, кто ходит к тебе на дом. Поэтому, если только ты не врешь, что ты инженер-энергетик, послушай доброго совета и иди лучше работать по своей гражданской специальности...".

А другой мой знакомый мне советовал: "Если ты, Гриша, не женишься, то в этом Вашингтоне скоро сопьешься. Америка - это тебе не Германия. Так что положи свой "холостяцкий секс" в холодильник, в заморозку... Помнишь Кольку Козлова? В Германии он спал с любой немкой, кроме своей жены, а когда приехал в Америку, то пришлось ему, бедному, спать только со своей собственной женой".

Наслушавшись этих добрых советов, я перебрался из Вашингтона в Нью-Йорк и там вскоре встретился с моей будущей женой. История же с Наташей фон Мейер постепенно отошла на задний план и стала потихонечку забываться. Клин клином вышибают.

Приехал я в Америку тогда довольно обеспеченным человеком (в банке у меня было 10.000 долларов - гонорары за мою первую книгу и за фильмы, снятые по ней) и торопиться с устройством на работу мне особой необходимости не было. К тому же я решил начать свою новую жизнь в Новом Свете с написания новой своей книги - романа из советской жизни о новой породе людей, о Homo sovetiqus, т.е. о "Человеке советском".

В то время за 10.000 долларов в Нью-Йорке можно было купить хороший трехэтажный дом, как тот, в котором я сейчас живу. На сегодняшний день этот дом стоит 250.000 долларов. Т. е. в середине 50-х годов в Америке 10.000 долларов были большими деньгами.

Однако дом я тогда не купил, а начал свою жизнь в Нью- Йорке с того, что приобрел себе роскошную автомашину "Lincoln" с откидывающимся верхом - кабриолет цвета слоновой кости. Такие машины богатые американцы покупали новыми за 6.000 долларов и меняли их каждые два года. Я же купил "Lincoln" двухгодичной давности всего за 2.000 долларов и катался на нем по Америке без каких-либо проблем 10 лет.

Купив машину, я засел за написание своей новой книги. Для писателя есть неумолимый закон - чтобы герои книг жили, их нужно списывать с жизни, нужно хорошо знать то, о чем ты собираешься писать. Вот я и решил тогда вставить в свой новый роман мою историю с Наташей фон Мейер, т. е. историю о том, как "идеальная невеста" вдруг оказалась лесбо-садисткой. Разве это не интересно? А чтобы понять причины столь странного ее поведения, я начал усердно штудировать книги о гомосексуализме.

Эта история с Наташей была для меня тогда большим шоком. В возрасте 35 лет я впервые в жизни столкнулся с гомосексуальностью, да еще и в лице собственной невесты. В СССР об этом ничего не говорили и не писали, зато в Америке чуть ли не половина издаваемых книг была тогда посвящена этой теме. Вот я и решил тоже написать про это, про ГОМО совьетикус", т.е. про советских людей нового для меня типа.