— Как солнце! Как, сами понимаете, вода! — ухмыльнулся Жорик. Но Валерий не смутился.

— Да, и как бриолин для волос! — добавил он под хохот всей группы. Затем снова повернулся к Саше:

— Но, товарищи, разве мы дети? Разве мы с вами пришли в первый класс? Университет не детский сад и не школа первой ступени! Студент — человек самостоятельный, он учится мыслить и сам разбирается в книгах. А лекции, которые мы слушаем, определяют лишь отдельные вехи нашего творческого пути. Возьмем, к примеру, великих русских ученых…

Сначала его слушали. Потом начали прешептываться. Наконец кто-то крикнул:

— Регламент!

Валерий поднял руку.

— Я, собственно, кончаю. Думаю, что выражу общее мнение: мы за математику, но против школярства! Мы за науку, но против методов, которыми когда-то натаскивались дворянские недоросли. — Он тряхнул головой и не спеша направился к Люсе.

— Да разве они поймут! — доверительно шепнул он ей.

Люся не ответила.

— Кто следующий? — спросил Беленький.

— Дайте я скажу, — поднялся Иван.

— Проходи сюда.

— Зачем? Я с места… Вопрос ясен. То, что математика нужна — это факт. Бесспорный. То, что читают нам ее отвратительно — тоже факт. А мы сюда пришли учиться, а не штаны просиживать! Нам знания нужны! Вот и весь разговор! Так что решение может быть сейчас одно — просить учебную часть заменить нам Цоя.

Он сел на место. Валерий запальчиво крикнул:

— Позвольте, но это школярство! Я еще раз хочу сказать…

Тогда Иван снова поднялся и как бы между прочим добавил:

— А что касается выступления этого… Как его?

— Ларина! — подсказал кто-то.

— Да, Ларина… Так это как микстура для пацанов: и много, и сладко, и пользы никакой…

Все дружно засмеялись. Засмеялась и Люся, впервые почувствовав себя не одинокой в своей группе.

***

Саша встретил Воронова в коридоре, после занятий. Поздоровался, хотел пройти мимо, но неожиданно для самого себя остановился и сказал:

— Юрий Дмитриевич, вы обещали дать тему… тому, кто захочет заняться научной работой…

Воронов посмотрел на него внимательно:

— И вы решили попробовать свои силы?

— Да, если можно…

— Отчего же нельзя, конечно можно. Но имейте в виду, — предупредил он, — это не забава, а труд. И труд не легкий. Вас это не пугает?

— Труда я не боюсь.

Воронов улыбнулся:

— Тогда пройдемте ко мне…

Так Саша впервые переступил порог кабинета Воронова. А скоро Юрий Дмитриевич даст ему и первое научное задание.

Об этом и раздумывал он, подходя к знакомой улице. Но едва свернул сюда, мысли смешались. Все здесь, начиная с булыжной мостовой и кончая дуплистыми липами, напоминало Наташу. И как ни сердит был Саша на нее за все причуды и колкости, какие она, не скупясь, сыпала в последние дни, при виде старого деревянного дома с крашеным крыльцом он мог думать лишь о том, что здесь, за этой дверью, ждет она, и что сейчас он увидит ее, и что она будет с ним весь вечер…

А когда он позвонил и в прихожую вышла Наташа, в пестром домашнем халатике, с брошенными за спину косами, такая, какой он знал ее год назад, что-то сжалось у него в горле и он смог лишь молча шагнуть ей навстречу.

Верно, и она в эту минуту вспомнила то хорошее, что было между ними, потому что глаза ее потеплели, и она порывисто шагнула к нему и молча прижалась к его груди.

А когда он вошел в комнату, где все было по-старому, где сидели за чаем Нина Федоровна и сестренка Милка, где весело потрескивала та самая печь, которую когда-то разжигали они вдвоем с Наташей, и когда Наташа усадила его за стол, а Нина Федоровна стала расспрашивать об отце, о доме, он почувствовал себя совсем счастливым.

Но Наташа быстро скрылась в соседней комнате и через некоторое время вышла оттуда в новом платье, с плотно уложенными косами и модных туфлях на тонком каблучке.

И эта другая Наташа взглянула на часы и совсем другим голосом, капризным и нетерпеливым, сказала:

— Опаздываем, Саша!

Он встал, отодвинул недопитую чашку и, поблагодарив Нину Федоровну, стал молча натягивать плащ.

Всю дорогу Наташа беспокоилась, как бы не опоздать. Но, как назло, пришлось долго ждать трамвая, и когда они добрались наконец до института, протиснулись сквозь толпу, штурмовавшую высокие двери, у которых не менее десятка парней с красными повязками на рукавах придирчиво проверяли входные билеты, и вошли в гудящий, пестро раскрашенный вестибюль, мест в гардеробе уже не было.

— Ну, вот, пожалуйста! — надулась Наташа. Но к ним подошли две девушки с яркими осенними листьями в прическах и проводили в одну из аудиторий, где можно было раздеться.

В зале, где танцевали вальс, Наташа не захотела задерживаться. Они двинулись дальше по коридору, пока не добрались до аудитории, откуда неслись звуки джаза. Саша не сразу понял, что и здесь танцуют. Но присмотревшись внимательнее, он увидел, что юноши и девушки держат друг друга за руки и медленно, будто нехотя, перебирают ногами, время от времени поворачиваясь в ту или другую сторону.

Наташа поправила прическу и протянула руки:

— Пошли, Саша!

— Куда? — не понял он.

— Танцевать.

— Так разве это… танцы?

Она рассмеялась:

— Как был ты медведем, так и остался. Ну, не хочешь — не надо. Постоим, посмотрим. Но если меня кто пригласит, ты уж не сердись.

— Да я не вижу здесь ни одного знакомого.

— Не важно! На танцах это не имеет значения.

Через минуту к ним подошла веселая компания ребят, и один из них, высокий завитой блондин, обратился к Саше:

— Простите, у вас нет спичек?

— Нет, я не курю.

— Жаль. А… можно вас на минуту. — Он отошел с ним шага на два и тихо спросил: — Вы не знаете, где курилка?

— Нет, я здесь впервые.

— Ну, простите пожалуйста. — Блондин вежливо раскланялся, а когда Саша пошел обратно, то увидел, как другой парень из их компании протягивает руку Наташе и что-то говорит ей с улыбкой, сверкая золотыми зубами.

— Прошу вас, — донеслось до Саши, и не успел он пробраться через разделяющую их толпу, как Наташа с золотозубым уже вошла в круг танцующих.

Когда музыка смолкла, он пошел было навстречу Наташе, но золотозубый сам привел ее на место.

— Извините, — сказал он Саше, улыбаясь.

Потом начал рассказывать новый анекдот, затем предложил пари, что «Спартак» обойдет «Динамо». А как только снова зазвучали трубы, протянул руку Наташе, и та с улыбкой согласно кивнула ему и снова оставила Сашу.

За спиной его кто-то усмехнулся. И он не выдержал. Стиснув зубы, пробрался сквозь толпу в дверях и бросился вон из зала,

Вот и комната, в которой они разделись. Саша взял плащ и вышел на свежий воздух.

Двери института по-прежнему осаждали желающие попасть на вечер. К Саше сейчас же подскочили несколько ребят:

— У вас нет лишнего билета?

И тогда Саша опомнился. Что он наделал! Ведь Наташа осталась там, среди этих пижонов. Вернуться? Но до слуха снова донесся ритм барабанов, и он будто снова увидел ее рядом с золотозубым.

Нет! Лучше быть дикарем, кем угодно. Только не видеть всего этого. И он шагнул в темноту.

Вечер был ненастным. Резкие порывы ветра сильно раскачивали фонари на столбах, и тени на мостовой метались из стороны в сторону. Деревья качали голыми ветвями, и их мокрые вершины тускло блестели в свете фонарей.

Но вот уже не стало и фонарей. Кончились тротуары. По сторонам тянулись еле видимые в сетке дождя высокие заборы. Под ногами зачавкала грязь. А он все шел и шел, стараясь ходьбой заглушить обиду.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: