Но вот Чепков заговорил, и Саша невольно заслушался. Голос у Ивана Яковлевича густой, сочный. Говорил он короткими точными фразами и так ярко и образно излагал суть работы, что Саша с упреком взглянул на Володю. Но тот только рукой махнул.

Саша снова обернулся к докладчику. Было просто удивительно, как этот невзрачный человек так красиво владеет голосом и речью. Казалось, его можно слушать без конца.

«Нет, что-то тут Володя темнит», — подумал Саша. Но вся аудитория оставалась поразительно безучастной к докладу. Большинство студентов тихо переговаривались между собой, другие читали журналы. Преподаватели также сидели со скучающими лицами.

После доклада Чепкова ни о чем не спрашивали, никто с ним не спорил. А выступившие Бенецианов, Строганова и Кравец ограничились лишь общими словами.

— Ну как? — спросил Володя Сашу.

— Да в общем неплохо. Все ясно, понятно…

— А что же ты, собственно, понял? — усмехнулся Володя.

— Ну, взять хотя бы этот спор о границах ярусов. Он убедительно показал, что границу надо поднять…

— На. двенадцать метров?

— Да.

— Вот об этих двенадцати метрах он и твердит без малого двенадцать лет. И каждый раз преподносит это как «новейшие данные по стратиграфии каменноугольной системы». А что изменится, если граница эта будет выше или ниже? Кому и что это даст?

— Мне и тебе — ничего, а Чепкову — докторскую степень, — вмешался в разговор сосед Свиридова.

— Да постойте вы! — попросил Саша. Он увидел, что на кафедру поднимается Воронов.

— Я не собираюсь делать большого доклада, — начал тот негромко. — Но мне хотелось бы поделиться некоторыми обнадеживающими результатами, которые были получены у нас на кафедре в ходе работы над проблемой изотопов.

— Это другое дело, — шепнул Свиридов.

— Незачем говорить, насколько важно для всех естествоиспытателей, в том числе и для нас, геологов, — продолжал Воронов, — определение изотопического состава элементов, входящих в решетку минералов и других химических соединений. Всем, надо полагать, также известно, какие трудности стояли до сих пор на пути решения этой задачи. Результаты наших работ позволяют надеяться, однако, что определение изотопического состава элементов можно успешно вести методом электронного парамагнитного резонанса…

Доклад Воронова слушался труднее, чем выступление Чепкова. В нем было много математических данных, да и сам докладчик, видимо, меньше всего заботился о внешнем эффекте. Но одно сознание того, что речь идет о совершенно новом, только что родившемся открытии, заставляло с особым интересом прислушиваться к каждой фразе докладчика.

Воронов говорил недолго, но вопросов к нему оказалось так много, что круг затронутых проблем раздвинулся, и прошло немало времени, прежде чем Бенецианов смог подняться и сказать:

— Я с большим вниманием прослушал в высшей степени интересный и содержательный доклад доцента Воронова. В нем есть кое-что… э-э… любопытное, что, безусловно, заинтересует… скажем, физиков, химиков и других исследователей в области точных наук. И остается только пожалеть, что из-за обилия математических предпосылок мы вынуждены принимать на веру все аргументы докладчика. Но-о, — Бенецианов многозначительно потряс очками, — я думаю, выражу общее мнение, если скажу, что от заведующего кафедрой минералогии мы вправе были ожидать иного доклада…

В зале загудели. Но шум тут же стих, как только поднялся Греков. Тот вышел из-за стола и, не заходя за кафедру, оперся спиной о стену.

— Мне трудно высказать какие-либо суждения по существу доклада, — начал он. — Вопрос, действительно, сугубо специальный. Но вот что хотелось бы сказать: не грех Воронова, а наша беда, если не все нам в его докладе ясно.

Он сел. Желающих выступить больше не оказалось.

— А теперь, — Бенецианов выдавил на своем лице некое подобие улыбки, — мы предоставим слово нашему гостю, бывшему питомцу факультета, доценту Георгию Александровичу Грюнталю, который познакомит нас… э-э-э… с новой оригинальной теорией горообразовательных процессов. Мы очень ценим, что свой доклад о новых представлениях, касающихся тектоники, Георгий Александрович решил сделать именно здесь, у нас, и желаем Георгию Александровичу, чтобы эта работа позволила ему в самом ближайшем будущем стать доктором геолого-минералогпческих наук. Мы ве-е-ерим, что работа многоуважаемого Георгия. Александровича откроет новую страницу в развитии геологических — я подчеркиваю! — геологических знаний и на-а-адеемся…

Но Саша его уже не слушал. Новая теория горообразовательных процессов! Одна эта фраза заставляла приготовиться к чему-то необыкновенному, такому, свидетелем чего можно стать раз в жизни.

— Пожалуйста, уважаемый Георгий Александрович, — закончил свое вступление Бенецианов.

На кафедру поднялся довольно молодой, скромно одетый мужчина с тонким подвижным лицом, на котором выделялись умные внимательные глаза.

— Я далек от мысли, что предлагаемая вам теория тектонических процессов, — начал он, немного волнуясь, — сможет явиться темой докторской диссертации и, тем более, что она откроет какую-то новую страницу в нашей науке. Здесь уважаемый председатель, конечно, преувеличил… Но для меня лично эта теория, безусловно, нечто большее, чем просто научная работа. Это, если хотите, моя мечта, которая возникла еще в студенческие годы. Мечта о том, чтобы многочисленные, на первый взгляд, абсолютно далекие друг от друга геологические явления были связаны единой нитью причинной зависимости,

Грюнталь сделал небольшую паузу. Аудитория застыла в молчании. Начало было необычным.

— Мне тем приятнее изложить свою теорию в этой аудитории, — продолжал докладчик. — что когда-то я сам слушал в ней лекции по геотектонике, а еще более потому, что некоторые из моих здешних коллег, как я только что имел возможность слышать, также работают в новом для геологии направлении. Но, — улыбнулся Грюнталь, — принимая во внимание претензии, высказанные уважаемым председателем в адрес предыдущего докладчика, я постараюсь по возможности не касаться математической основы теории, хотя все, что я буду излагать, основано, разумеется, на математическом расчете и на строгих математических доказательствах.

Он покинул кафедру и медленно прошелся перед развешенными на стене таблицами.

— Итак, чему обязаны тектонические явления, происходящие и происходившие на нашей планете? Чему обязаны процессы складкообразования, разломы земной коры, землетрясения, магматическая деятельность? Чем обусловлена форма магматических тел и распределение различных типов изверженных пород? Чем объясняется распределение тех или иных полезных ископаемых в земной коре? Что сформировало в конечном счете лик нашей планеты, ее недра, ее минеральные богатства? Чтобы ответить на эти вопросы, покинем на минуту Землю и обратимся к другой планете — Марсу…

«К Марсу?» — Саша скорее почувствовал, чем увидел, как волна недоумения прокатилась по всей аудитории.

— Да, к Марсу, — повторил докладчик, как бы отвечая на немой вопрос слушателей. — Задумывались ли вы когда-нибудь, почему на Марсе нет гор? На этот вопрос отвечают обычно так: Марс — планета древняя, и горы, которые там были, давно, разрушены. А есть ли тому какие-нибудь доказательства? — Грюнталь помолчал, словно ожидая возражений. — Нет, таких доказательств не имеется!

А теперь, — сказал он, — обратимся к Луне. Почему период обращения Луны вокруг оси в точности соответствует периоду ее обращения вокруг Земли? Случайно ли это? И всегда ли наш спутник вращался так медленно? — Грюнталь повысил голос: — Нет, не случайно! Было время, когда Луна вращалась значительно быстрее. Теперь это можно считать доказанным. Замедлили ее вращение мощные приливы и отливы, которые вызывались притяжением Земли. Они оказывали тормозящее воздействие на Луну, и это продолжалось до тех пор, пока ее угловая скорость не сравнялась со скоростью движения вокруг Земли. Но ведь точно такое же воздействие оказывает и Луна на Землю. Всем вам известно, что даже твердая земная кора, по которой мы ходим, на которой строим города и выращиваем сады, тоже два раза в сутки поднимается и два раза в сутки опускается, повинуясь мощным силам притяжения нашего громадного спутника. Особенное влияние оказывают эти силы на водные массы мирового океана. Гигантская волна прилива высотой до двадцати с лишним метров непрерывно катится по земному шару, вызывая трение о морское дно, наталкиваясь на встречные острова, ударяясь о прибрежные скалы континентов. А так как угловая скорость приливной волны во много раз меньше угловой скорости Земли, то естественно, что вращение нашей планеты все больше и больше замедляется. Теперь это всем известно. Сейчас уже точно доказано, что даже сто лет назад Земля вращалась быстрее, чем теперь. Правда, разница эта исчисляется ничтожными долями секунды. Но все же…