Поэтому, если говорить о слове "Евангелие", то только как об "учении", а ключевое слово для того, чтобы понять, что произошло, - это слово экклесия, "церковь". Победила Церковь. Она создала Евангелие. Она выиграла эту битву. И если мы посмотрим еще глубже, то скажем, что победило таинство Христова присутствия среди людей. Не проповедь доктрины одиночкой, а реальное соединение людей силой Духа Божия. Соединение людей по-настоящему прочное - не случайным порывом, не случайным образом, когда какой-то временный энтузиазм может разогреть их и они бегут, шумят, кричат, - нет, это что-то прочное, что входит в человека на всю жизнь, что провожает его до могилы и уходит с ним в вечность.

Итак, Церковь и таинство. Таинство для нас - очень важное понятие, потому что оно есть символ Церкви. Церковь символизирует присутствие Христа через таинства. Конечно, у нас бывает так, что приносят ребенка, мы его покрестили - и все. Конечно, это таинство, но формальное таинство. А по существу таинство есть действие всей Церкви. Евхаристия есть действие всей Церкви. И все остальные таинства есть действия всей Церкви.

Что же такое Церковь? Конечно, определение здесь давать трудно. Один богослов справедливо сказал, что старинное определение человека как существа без перьев и ходящего на двух ногах верно, но в каком-то смысле неполно. И поэтому, если мы определим Церковь как общину верующих, это будет верно, но в достаточной степени неполно, потому что мало ли какие существуют общины верующих. Можно подчеркнуть, что это община верующих во Христа, но это тоже будет неполно. Поэтому я не стану перечислять различные попытки этого определения. Но важно одно: если человек хочет совершенствовать, скажем, свою физическую природу, - он может заниматься упражнениями один; если человек хочет совершенствовать свою психическую природу, - он может заниматься упражнениями один (или под руководством учителя, этого достаточно). Если человек хочет идти за Христом - это путь вместе, поэтому здесь было упо-треблено слово экклесия. В греческом языке этот термин применялся, когда речь шла о народном собрании. И Церковь пришла в мир в виде собрания верующих, о котором Деяния апостолов говорят, что это было нечто, где была "одна душа и одно сердце". Почему? Не потому, что это были идеальные люди, нет (вы знаете из Деяний апостолов и Посланий, что это были отнюдь не идеальные люди). А потому, что сила Божия в них осуществлялась: верные завету Христову, они жили вместе.

Конечно, здесь всегда была опасность превратиться в секту, в группу, в какой-то кружок. Почему Церковь не является сектой? Потому что она открыта всему миру. Сектант-ская психология закрывается от людей - происходит как бы сворачивание, коллапс: весь мир считается либо погрязшим в грехе, либо недостаточно достойным этих, так сказать, избранных, либо уже определенным Богом на уничтожение и т. п. Такое психологическое отношение может быть у людей, которые считают себя православными, баптистами, кем угодно. "Пусть там мир горит синим пламенем, это нас не касается: вот мы, избранные, спасемся", - это уже психология секты. Если бы Церковь изначально рассуждала так, то она никогда не вышла бы из той сионской горницы, где Дух Божий на нее сошел. Потому что хорошо им было, когда пришел к ним Господь, и когда Дух Божий сошел, они должны были, вместо того чтобы "говорить языками", сказать: "Ни шагу отсюда! Здесь обитает Дух Божий, а все те, за пределами этого дома, - пусть они погибают..." Но этого не произошло. Как известно, они вы-шли и говорили, как могли.

И, конечно, нам становится любопытно: а как же жили эти первые христиане? Они жили в вере, надежде и любви; и еще - София-премудрость. Как бы банальная триада, но тем не менее это так. Они жили в вере. Они собирались вместе за Евхаристией и переживали это единство не просто как некое единство друзей, единоверцев, единомышленников, а как особенное глубокое единство, которое Господь им давал. Они жили в надежде. Вначале эта надежда принимала грубые формы ожидания, что вот-вот настанет конец мира. Но постепенно люди поняли, что надежда шире и глубже этих расчетов; на самом деле это надежда на то, что конец пришел, наступил, что апокалипсис начался в мире. С того момента, когда Иисус Назарянин провозгласил: "Покайтесь, ибо приблизилось Царство Божие", - начался апокалипсис мира. И все, что происходило в мире, - кризис христианской империи, приход ислама, всевозможные ката-строфы, - было судом и апокалипсисом; это имело уже не то значение, сравнительно нейтральное, какое имели восстание и гибель империи за тысячу лет до Р. Х. "Ныне суд миру сему" - мы живем в апокалиптическую эпоху, и будем жить, и будут жить наши дети, и еще совершенно неизвестно, сколько она будет длиться - возможно, тысячу лет. Но в глобальных масштабах апокалиптическая эпоха - когда Бог стоит перед человеком, сегодня и здесь. Христос никуда не уходил. Он остался. И поэтому каждый раз мы решаем: будем ли мы с Ним или мы будем вне Его.

И еще жили они в любви. Историки исследовали вопрос о влиянии христианской общины на окружающий мир. Заметим, что всех поражали отношения христиан между собой. Тертуллиан приводит знаменитые слова о том, что, конечно, все они суеверны, но какие женщины у этих христиан! Римляне еще не потеряли уважения к твердости нравов; сама твердость уже была утрачена, но у них оставался еще идеал. Этот идеал они нашли в христианских женщинах. В Евангелии было дано задание: "По тому узнают, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собой". И первые христиане задание выполнили.

Конечно, вокруг было много соблазнов. Был театр, куда первые христиане могли пойти со своими приятелями, но где они должны были все время сталкиваться, во-первых, с язычеством, во-вторых, со всевозможными непристойностями, которыми славился античный театр. И христианин должен был как-то решать: как не стать полностью аутсайдером и в то же время не раствориться в этой толпе. Очевидно, они умели это решать. Есть статья одного исследователя о том, как жил христианин II-III вв. Он начинает с утра: все вставали рано, потому что электричества не было; как солнце встает, так все и вставали; и дальше начинался быт. Вот первые христиане на молитве, потом они идут на работу, потом у них отдых. Вот игорные дома, кости - все играют в кости! Там люди проигрывали целые состояния. Конечно, все это большой соблазн. Отделиться от друзей? Полностью это невозможно, тем более что с ними связывают, очевидно, и какие-то профессиональные дела. Значит, надо было сохранять свое христианское достоинство, находясь в нед-рах этого мира. Короче, все эти проблемы стояли как тогда, так и теперь.

Первохристиане сумели сохранить свое лицо, не превращаясь в секту, не отделяясь от других, а находя какое-то особое положение. Они были такими людьми, на которых окружающие смотрели если даже с ненавистью, то и с определенной завистью, и в конце концов, хотели быть на них похожими. И это было главной причиной христианизации Римской империи. Потому что вовсе не императоры об этом заботились. У императоров была другая религия. Многие историки полагали, что императоры приняли христианство как наиболее удобное для себя. Нет, была более удобная религия, и вы об этом уже знаете из некоторых книг: была религия митраизма, исключительно популярная религия, она больше подходила для империй, для правительства, вообще для всего. Но митраизм не смог выиграть поединка с христианством.

Этап второй. Начиная с раннего средневековья, христианство распространилось повсюду. Строятся большие церкви, уже не за столом совершается Евхаристия, и литургия уже совершается так, что неизвестно, где там стоит священник, и уже постепенно теряются знакомые слова, потому что они произносятся на языке, который забывает народ. Церковь теряет дух общности. И это приносит ей колоссальные утраты, огромные провалы, превращая средневековье в полосу церковных кризисов.

Находили два выхода из этой ситуации: первый - это создание сект. Действительно, Реформация началась не с Лютера, а со Средних веков. Уже тогда стали появляться последователи Петра Вальдо, Арнольда Брешианского, Виклифа, Савонаролы. Было очень много таких людей, в том числе и в России. Их преследовали, но они создавали секты. Это были люди выдающиеся, иногда мыслящие почти церковно, иногда уклонявшиеся от христианства далеко в сторону. Но, несмотря на весь талант этих героев, многие из которых кончили на костре, как Гус и Савонарола, все-таки в них не дышала полнота Церкви. Они все-таки избрали свой путь, заявили, что он единственный, и все остальное отвергли - модель секты сохранилась.