Слов было сказано много, но пользы из разговоров Шумон не извлек.

Оставались еще, правда охотники и ловчие, что первыми вышли из леса, но разговоры с ними безбожник отложил на следующий день. Эти должны были не только рассказать о том, что видели своими глазами, но и о Дурбанском лесе и Замских болотах.

Постояв несколько минут на солнце, он подошел к воротам, перед которыми его ждал брат Така.

Вчерашней мрачности на его лицо не было, хотя и дружелюбным его назвать он не решился бы.

— Здравствуй, брат!

— Черт тебе брат, — угрюмо ответил монах. Шумон на секунду задумался.

— Ну, здравствуй друг.

— Черт тебе друг.

— Нда-а-а-а, — озадаченно протянул Шумон. — Сердит ты приятель.

— Черт тебе приятель, — монотонно ответил монах. Шумон понял, что любое обращение его к монаху у того есть готовый ответ.

— А вот Старший Брат обещал, что мне с тобой веселее будет.

— На кол бы тебя, для всеобщего веселья, — злорадно сказал монах.

Младший Брат Така чувствовал себя униженным поручением Старшего Брата Атари. Обида переполняла его. Будущее рисовалось темным и неопределенным. Единственным светлым пятном в нем было обещание Старшего Брата сделать его по возвращении в монастырь Средним Братом.

В очередной раз вспомнив об этом он подумал, светлея лицом:

«Нет, братья, есть на этом свете польза и от безбожников, есть…»

Понимая, что твориться в душе у монаха, и оттого сочувственно улыбаясь, Шумон все же был настроен решительно — он хотел, как можно скорее уйти в лес, подальше от гостеприимства Старшего Брата. Была бы его воля, он на руках отнес бы Младшего Брата к городским воротам, но, увы…. Монах казался неподъемным.

— Сколь странен мир, — сказал тогда экс-библиотекарь, разглядывая спутника. — Безбожник стремится умножить славу Братства, а Младший Брат сидит в праздности и ругается!

Укор не подействовал. Монах даже не пошевелился. На его лице, хранившем вид оскорбленной добродетели, ничего не дрогнуло. Шумону показалось даже, что тот вовсе и не слушает его. Оглянувшись, он увидел башенки монастырской тюрьмы, что поднимались над стеной, вспомнил сырость каземата и невольно поежился. Каждое мгновение, что не отдаляло его от этой скорбной обители, он считал напрасно прошедшим. Тем более, что Старший Брат вполне мог и передумать.

Поняв, что монаха так просто сдвинуть с места не удастся, он зашел с другого бока.

— Между прочим, твоя задница не лучшая подпорка для этих ворот, — сообщил он ему. Младший Брат только плечом повел — не хватало еще выговора от безбожника выслушивать.

— Хотя, это твое дело. Можешь подпирать их и дальше, а я пошел. Так и передай Старшему Брату: «Ушел, мол, в лес Шумон. Велел добром поминать. Обещал вернуться».

Услышав это, а главное, увидев, что Шумон действительно направился прочь от монастыря, брат Така живо сбросил одолевавшую его меланхолию.

— Стой, безбожник! — крикнул он удаляющейся спине. Тот остановился, дружелюбно глядя на насупившегося монаха.

— Так. Как ты ко мне будешь обращаться, мы определились. А я, с твоего, конечно разрешения, буду обращаться к тебе по-прежнему — брат Така. Не возражаешь?

У монаха было, чем возразить, но безбожник, не дожидаясь возражений, пошел дальше.

Идти к болоту теми дорогами, которыми уже ходили Братья и наёмники эркмасса Шумон не хотел. Чтобы он там не встретил, повторять их дорогу не имело смысла. Он решил идти своей дорогой, благо Старший Брат не настаивал на каком-то конкретном пути. Атари было важно, чтоб они дошли, и возможно он считал, что извращенная логика безбожника поможет там, где не могла помочь искренняя вера. Единственное на чем настаивал монах, так это на том, что они должны были найти малый охотничий домик эркмасса и часовню при нем.

— От дьявола она вас защитит, а уж от альригийцев сами поберегитесь! — напутствовал их Старший Брат. — Кто знает, что там еще бродит…

Предстояло как можно скорее выяснить как можно больше о том, что представляет собой Дурбанский лес, а особенно те его части, что лежат в стороне от Большой дороги. Помочь им разобраться в этом мог только кто-нибудь из ловчих или охотников за драконами.

Старший Брат рекомендовал Шумону найти охотника Хилкмерина, который теперь, когда лес стал недоступен, дни и ночи проводил в харчевне «Под хвостом дракона».

Харчевня стояла на другом конце города, у протоки, отводившей воду из реки в замковый ров. Среди окрестных добротных каменных строений она выделялась только вывеской, изображавшей драконий хвост, из-под которого на землю валились грудами золотые монеты, и тем, что к ней вела самая широкая и самая утоптанная дорога.

В это время возле харчевни было малолюдно и тихо. Лошади у коновязи изредка ржали и били копытами в стену соседнего дома. Из открытой двери тянуло запахом свежего хлеба и пива.

Хилкмерина они увидели сразу, как только вошли. Они лежали рядом — он и его широкополая шляпа с украшениями из чешуи дракона. Три пустых кувшина из-под местного вина объясняли причину неподвижности старого охотника. Шумон в нерешительности застыл, разглядывая, уткнувшегося лицом в объедки охотника и раздумывал, как быть дальше.

— Это он? — спросил Младший Брат, одобрительно разглядывая неподвижное тело. Взгляд монаха говорил том, что нынешнее состояние охотника знакомо ему самому до тонкостей и что он молча переживает этот приятный момент вместе с ним.

— Он, — с досадой ответил Шумон. Безбожник не был суеверен, но такое начало не предвещало ничего хорошего. Вряд ли сейчас старый охотник был разговорчивее своей шляпы, а как раз разговор с ним и интересовал Шумона более всего. Ждать, когда старый охотник проспится, и терять из-за этого еще один день Шумону не хотелось. Задерживаться в городе еще на сутки, рискуя вновь испытать гостеприимство брата Атари, он никак не улыбалось. Выход нашел брат Така.

— Эй, хозяин! — зычно крикнул он. Хозяин вышел из-за стойки и, в знак уважения, подошел к монаху.

Приподняв голову Хилкмерина за волосы, он спросил:

— Он давно у тебя?

— Нет, только спустился, — хозяин показал рукой вверх, где были жилые комнаты постояльцев. Монах довольно кивнул.

— Когда успел? — в отчаянии пробормотал Шумон. Монах отвечать не стал. Умный бы спрашивать не стал, а дураку, как не ответь, он все не поймет.

— Тебе заплачено?

— Да.

Брат Така оглянулся на столы, выбирая, чем тут можно поживиться. В воздухе промелькнул запах жареной птицы.

— Тогда дай нам два кувшина вина и курицу.

Он не стал раздумывать как Шумон над тем, что нужно делать. Ощущая состояние охотника как свое, он отлично знал, как ему его из него вывести. Монах подхватил Хилкмерина на плечо и двинулся к двери. Шумон словно лодка за большим кораблем пошел следом. У порога их нагнал хозяин с корзиной. Руки у брата Таки были заняты и её пришлось взять экс-библиотекарю. Выйдя из дверей харчевни Брат Така покрутил головой, что-то отыскивая, скомандовал:

— Бреди за мной, греховное семя…

Сквозь кусты, росшие левее харчевни, они вышли на берег протоки. Брат Така снял все еще спящего охотника с плеча и, поудобнее устроившись на камне, начал макать его в воду.

После первого окунания Хилкмерин проснулся. Как положено в таких случаях он заорал, попытался вырваться, но монах перехватил его половчее и продолжил экзекуцию.

Хилкмерин хлебал воду.

Через некоторое время он перестал орать, так как брат Така вынимал его из воды все реже и реже и тех мгновений, что старый охотник был на воздухе, ему едва хватало на то, чтобы вздохнуть. Когда он перестал кричать и начал дергаться, брат Така поднял его и перевернул вверх ногами. Изо рта охотника хлынула вода и брань. Он кашлял, шумно извергая из себя потоки воды пополам с вином, а воздух выходил из него руганью и нечленораздельными проклятьями.