— Я считал, что вы поделились с нами не всеми наработками в этой области. О вас мне говорили, как о настоящем светиле медицины.
Тон маркиза говорил о том, что он понимает, насколько ошибочно это суждение.
— Простите, если разочаровал вас.
— Сколько бойцов вам удалось сделать невосприимчивыми к боли? Скольким из них удалось развить регенеративные способности организма?
— Эта работа требует индивидуального подхода к каждому человеку. Поймите, организмы людей уникальны и не похожи один на другой. Мы работаем с каждым народармейцем, попавшим к нам, минимум три недели, и это если он отсеивается сразу. А полный курс обработки занимает не меньше двух месяцев. И процент отбраковки на разных стадиях…
— Но в Соловце все стали фактически неуязвимы! — вспылил маркиз. — И там понадобилось всего-то несколько сот литров отравляющего вещества.
— Мы не знаем, какова была концентрация. Сколько было в том газе действующего вещества, с которым мы работаем сейчас, а сколько просто обычного хлора. А тут ещё важны такие факторы, как влажность воздуха и, возможно, даже атмосферное давление. И всех этих данных у нас просто нет. К тому же, не забывайте, что комплекс был полностью разрушен варварским нападением бандитов, здесь всё пришлось начинать с нуля.
Маркиз явно не ожидал подобного отпора от внешне совершенно безответного Боденя. Он был вынужден согласиться с приведёнными профессором доводами. Раньше нечто подобное говорил и доктор Коробуд, но тот был обычным физиологом и слова не были подкреплены репутацией медицинского светила.
— А как продвигаются ваши, с позволения сказать, эксперименты, маркиз? — в свою очередь задал вопрос Бодень.
Хотя он был уверен — всё, что тут делает маркиз со своими людьми, не более чем грандиозное надувательство, которым тот маскирует своё пребывание на объекте. Иначе никак не объяснить его возню с непонятными приборами, странные символы на полу и стенах отдельной, пустой комнаты и странные намёки на герметизм и прочие, так называемые, оккультные науки. Господи спаси, да что может быть общего у слов «оккультизм» и «наука»? Это просто не укладывалось в голове у профессора Боденя — материалиста до мозга костей. Он всегда вслед за великим хирургом повторял, что при вскрытии ещё ни разу не нашёл у человека души. А уж вскрывать ему приходилось очень многих. Как мёртвых, так в последний год и живых. Вот только назвать этих людей живыми получалось с очень большой натяжкой.
Однако высокое начальство в столице Народного государства благоволило инспецам со всеми их антинаучными исследованиями, и позволило им свободно работать в комплексе Боденя.
— Наша работа как раз близка к завершению, — ответил маркиз. — Я думаю, через два — максимум три дня, мы закончим её.
— И каков же будет результат? — со всем доступным ему скепсисом поинтересовался профессор. Очень уж хотелось отомстить маркизу за его ледяной, язвительный тон.
— Вы о нём узнаете, — загадочно улыбнулся Боргеульф.
Он сделал знак своему верному псу Озо, и они вместе вышли.
Бодень остался в лаборатории один. Если не считать здоровенного бака с зеленоватым раствором, внутри которого замер с закрытыми глазами молодой человек с коротко остриженными по-военному волосами.
Глава 4
Инспецы мне не понравились с первого взгляда. Они были именно такими, как их описывали и Дрозд, и позже Кудряй. Двое мужчин и женщина. При них двое охранников в чёрных плащах до земли, стальных шлемах и масках противогазов, зачем-то скрывавших лица. Они не прятали своё оружие — хищные, отливающие чёрным металлом автоматы с прямыми магазинами.
— Вот, товарищ Ратимир, — представил меня начальник охраны комплекса старший командир Народной армии Дежень этим самым инспецам, — имперские специалисты, прибывшие на наш объект.
До того он познакомил меня с научным руководителем комплекса — профессором медицины Боденем. Заместитель Боденя — доктор Коробуд отсутствовал.
— В лаборатории, где ведутся наши работы, — сообщил мне Бодень, — всегда должен находиться кто-то из старших научных сотрудников. Мы несём своего рода вахту там, — неуклюже попытался пошутить профессор, хотя вряд ли он мог знать о моём флотском прошлом.
Профессор был только рад, что инспецы меня заинтересовали намного сильнее его — и даже его работы.
— Мне нужно немного побеседовать с иностранными специалистами, — сказал я профессору.
Тот кивнул, тут же распрощался с нами и поспешил покинуть собственный просторный кабинет, который оккупировали теперь инспецы и я с Деженем.
— Здесь тесновато для такой большой компании, не находите, маркграф? — произнёс я. — Быть может, вашей охране стоит удалиться.
— Конечно, — с ледяной вежливостью аристократа, общающегося с чернью, ответил Боргеульф. — Озо, Сигира, выйдите, и солдат заберите. Не думаю, что мне может что-то угрожать.
— Мне, наверное, тоже стоит выйти, — предложил Дежень. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке.
Я только плечами пожал. Сейчас меня больше всего интересовал маркиз.
— Чем же именно вы занимаетесь на комплексе, маркграф? — спросил я у него, когда мы остались в профессорском кабинете вдвоём. — Среди вас нет ни одного врача, а здесь явно идёт работа по их специальности.
Прежде чем ответить мне, Боргеульф подчёркнуто медленно обошёл вокруг стола профессора Боденя и занял его кресло. Я не возражал. Даже стоять остался, хотя и понимал, как это могло бы выглядеть со стороны. Чтобы хоть немного уравнять наше положение, я подошёл к столу и опёрся на него обеими руками, слегка нависнув над маркизом.
— Мой титул, — решил для начала поправить меня Боргеульф, — звучит, как маркиз. Быть может, вы тут — в Народном государстве — не слишком разбираетесь в подобных вещах, но я в этом отношении крайне щепетилен. Постарайтесь впредь правильно произносить мой титул. Маркиз, — выговорил он его едва ли не по буквам.
Мне сразу не понравился его акцент. Я знаю, как говорят имперцы, а тут слова звучали слишком резко и отчётливо, будто лязганье затвора.
— Прошу простить, — ответил я на классическом имперском. — У нас и до Революции были свои аристократические титулы, отличные от континентальных. А уж теперь, когда все титулования упразднили…
Я только руками развёл.
Мы помолчали несколько секунд. Я ждал ответов на мои вопросы, но попытавшийся сбить меня с мысли маркиз, не спешил начинать говорить. Лишь поняв, что я отлично умею играть в подобные игры, он слегка кивнул мне, признавая мою маленькую победу.
— У нас здесь своя миссия, одобренная Революционным конвентом. Руководители Народного государства в курсе того, чем мы тут занимаемся. Я понимаю, что вас прислали с инспекцией деятельности профессора Боденя. Но к нашей миссии она отношения не имеет никакого. Просто так уж совпало.
— Я здесь вовсе не с инспекцией. Я ищу тех, кто причастен к нападению на комплекс, которое полностью уничтожило его. И я думаю, вы отлично знаете, что не только найденный здесь мёртвый бандит Вепр виновен в этом.
— Вот оно что.
В глазах маркиза загорелся огонёк неподдельного интереса. Он и сам не заметил, как перешёл на имперский. И подозрения мои только усилились.
Боргеульф свёл вместе длиннопалые ладони, затянутые в кожаные перчатки. Поглядел на меня снизу вверх.
— Кто бы это ни был, они давно покинули эти места, — заявил он. — Однако когда наша миссия завершится успехом, думаю, у вас появятся сведения и об этих людях.
Кажется, я ступил на очень тонкий лёд. И сейчас каждое слово моё может привести к провалу.
— Когда же вы планируете завершить свои дела здесь?
— Наши дела только начнутся, — растянул в улыбке бескровные губы маркиз. — Как только мы откроем дверь в Нижние миры, и Владыки ответят нам, мы, наконец, сможем продолжить их работу, прерванную нападением.
От всей этой оккультной чуши, которую начал нести с совершенно непроницаемым лицом Боргеульф, у меня холодок по коже пробежал. Без сомнения он — сумасшедший. И опасный. Очень опасный. Это видно по фанатичному блеску в глазах, что появился, как только маркиз оседлал любимого конька. Он явно принял меня за одного из посвящённых в оккультные тайны. И что самое неприятное, кто-то в высшем руководстве Народного государства, был таким же безумцем, как и Боргеульф.