— Насколько я понимаю, он продолжает делать это и теперь.

— Да, — снова кивнул Духовлад, — но только их мозги промыты соответствующим образом. Когда придёт время, они переметнутся на сторону врага. Будь то Блицкриг или кто угодно ещё. Скоро их наберётся уже полноценная дивизия, и настоящим командиром для них будет только Боргеульф.

— Ну вот видишь, — развёл руками Хардагар, — всё укладывается в рамки плана. Как только придёт время, у нас будет дивизия, если не больше, верных людей среди врага. Тем более что это будут их лучшие солдаты. Хотя этот Боргеульф вызывает определённые сомнения. Насколько он надёжен?

— Настолько — насколько может быть надёжен фанатик. Он безоговорочно верит во всё, что написано в Корпусе Герметикум и возглавляет Культ в Блицкриге. Сам напросился на задание в Катанге. Он не выслуживается, он — разгадывает тайны и ищет могущество. Пока мы даём ему и то, и другое — он наш с потрохами. Как раз Боргеульф меня волнует меньше всего. Урдцы — вот моя главная головная боль.

Это было бы, наверное, смешно слышать от человека в форме командира отряда ЧОН Народного государства Урд. И Хардагар нашёл в этом определённую иронию, но даже усмехаться не стал. Человек, стоящий перед ним, был намного могущественней небесного генерала. На самом деле, одного его слова было бы достаточно для того, чтобы отменить налёт на Бадкубе и направить эскадру собирателей куда угодно — пускай даже и на Дёйнкирх. В последний и безнадёжный бой с тяжёлыми крейсерами и суперлинкорами Котсуолда. Хардагар вынужден был бы выполнить этот приказ.

Однако стоящий перед ним человек почему-то не спешил пользоваться своей почти неограниченной властью. И это очень сильно удивляло и смущало небесного генерала.

— Они ещё преподнесут нам не один неприятный сюрприз, — закончил мысль Духовлад, — уж можешь мне поверить, Хардагар. Урдцы способны на куда большее, чем мы рассчитываем.

От этих слов, сказанных спокойным тоном, как ничего не значащий пустяк, небесному генералу Хардагару стало неуютно в его удобном кресле с высокой спинкой.

Фельдмаршал Реборг Онгемунд ненавидел бейликов. Он никогда прежде не скрывал этого, да и теперь, когда войска Порты воевали вместе с его группой армий, считал вежливость по отношению к Иштуган-бею излишней. Онгемунду было наплевать на все дипломатические экивоки и игру, что плели в посольствах и на званых ужинах. Фельдмаршал и рейхсграф придерживался того мнения, что историю во все времена творили военные, только военные и никто, кроме военных. Те самые «каменные бошки», как их презрительно именовали завсегдатаи званых ужинов в посольствах и дворцах.

Он презирал и других союзников Блицкрига на востоке — кичливых и наглых князей Великой степи. Однако те предпочитали выпендриваться друг перед другом собственными подвигами, пускай и выдумывая половину и легко приписывая себе то, что совершили воины из числа их вассалов. Им было плевать на древность рода и корни, уходящие в седую старину. Всё дело в том, что многие князья были детьми разбойников, которые оказались удачливее своих конкурентов и заполучили во владение город или пару деревенек да несколько десятков крестьян. У них не было никакой родословной и славных предков, которыми можно было гордиться.

А вот бейлики — те совсем другие. Считают, что раз их государству исполнилось несколько тысяч лет, и оно когда-то наводило страх на весь Континент и на равных соперничало с самой Дилеанской империей, то Блицкриг — самая молодая страна в мире — для неё так, мелочь, не стоящая внимания. Тот же факт, что армия Порты уже никуда не годится по нынешним временам и вооружена она по большей части списанным вооружением как раз блицкриговского производства, а то ещё и имперского, и солдат её тренируют почти исключительно блицкриговские офицеры, да и командуют ими — тоже практически только выходцы из Блицкрига, значения для кичливых бейликов не имеет никакого. Они предпочитают держаться за прошлое, как и Империя, которую сейчас громят на всех фронтах. Прошлое же — пускай и могущественное, никоим образом не может повлиять на нынешнее состояние дел. А оно было таким, что без Блицкрига армия Порты представляет собой сброд, который будут колотить на всех фронтах, как это было в прошлую войну. Слишком быстро забыли бейлики уроки Саракамыша, озера Ван и Эрезерума. Да и под Геокчаем, если уж говорить начистоту без солдат Онгемунда бейликам ни за что бы не справиться с Народной армией.

Однако несмотря ни на что командующим армией, идущей на Бадкубе, был Иштуган-бей. Хотя Онгемунд признавал его, как довольно талантливого полководца, но предпочёл бы иметь его в качестве подчинённого, а никак не командира. С ним приходилось постоянно советоваться, точнее излагать ему свои предложения именно в виде советов. Никакой другой формы Иштуган-бей не признавал.

Онгемунд от своих осведомителей был отлично информирован о том, что офицеры штаба Иштуган-бея давно избрали блицкриговца объектом насмешек. Шутки про него стали дежурными в большом шатре, разбиваемом под штаб на каждой длительной стоянке. Примерно также были популярны шутки про тупость степняков. Поначалу Онгемунд ещё скрипел зубами, когда ему доносили о них, но вскоре начал относиться к этому скорее философски. Несколько месяцев, проведённых на этой войне, заставили его на многое взглянуть по-новому. Ведь только дурак считает, что учиться в его возрасте уже поздно. Умный человек учится всегда — даже смерть собственную должен сделать уроком, хотя бы и последним.

Вот и теперь, когда армия Иштуган-бея стремительным маршем шла на Бадкубе, фельдмаршал Реборг Онгемунд решил, что пора дать командующему пару дельных советов. Тем более что после начала реальных боевых действий тот стал прислушиваться к ним всё чаще и чаще.

Походный шатёр штаба армии мало напоминал таковой — по крайней мере, в понимании Онгемунда. Он больше походил на роскошное жилище князя Махсоджана, сгоревшее после прорыва народников под Дештом. Те же ковры на полу. Громоздкая мебель. Столы и стулья обязательно с резными ножками. Массивный сундук с картами. Онгемунд отлично знал, что у сундука этого двойное дно — и там хранится изрядно поредевшая, но всё ещё многочисленная коллекция спиртных напитков, принадлежащая Иштуган-бею. Периодически он угощал ими наиболее приближённых офицеров штаба. Собственно, один из тех, кого обошли с этим делом, и выложил эту информацию наушнику Онгемунда.

Офицеры в защитного цвета мундирах, при накидках и обязательных барашковых шапках с серебряными кокардами. Если не советы блицкриговских офицеров, так опыт двух войн заставил их сменить привычную синюю форму, оставив её лишь для парадов, и отказаться от красных фесок. Слишком уж удобными мишенями были бейликские солдаты и особенно офицеры. Хотя далеко не все отказались от фесок — пожилой Иштуган-бей продолжал носить её, даже находясь в опасной близости к фронту. Хотя вообще он был осторожным человеком, и редко подбирался к полю боя ближе, чем на пару километров. Ведь именно с этой дистанции удобнее всего управлять современным сражением. Феску же на барашковую шапку не сменил, наверное, из чистого консерватизма.

Онгемунд был рад тому, что княжич Данхар — посланник степняков, сейчас отсутствует. То, что хотел донести до Иштуган-бея и его штаба фельдмаршал, никак не предназначалось для ушей молодого и ретивого княжича.

— Вы вовремя, фельдмаршал, — усмехнулся Оздемир-эфенди, адъютант Иштуган-бея. Он старался во всём подражать командующему. Даже феску носил вместо барашковой шапки, правда, в бою предпочитал накрывать её защитного цвета чехлом, чтобы она не делала его слишком лёгкой мишенью. — Штаб как раз принимает решение относительно скорейшего марша на Бадкубе. Мы должны быть в городе раньше степняков.

Иштуган-бей только важно кивнул, подтверждая слова адъютанта. Сам он слов бросать на ветер не любил, отдавая в этом инициативу говорливому Оздемиру или другим офицерам штаба. Сам же только озвучивал принятое им решение. И за это Онгемунд уважал командующего.