Игорь Дмитриевич снял трубку, накрутил три цифры и заговорил без паузы:
– Комендант, срочно необходимо изолированное, на отшибе от основных объектов помещение с надежным и единственным входом и выходом… Да… Да… Да, скорее всего. Пришлите ко мне сопровождающего. – Игорь Дмитриевич положил трубку и легко улыбнувшись, спросил Смирнова: Тренировочный тир вас устроит?
– В тире расстреливать удобно… – отметил Смирнов, вздохнул и решил: – Подойдет.
– Подойдет, чтобы меня расстрелять? – продолжал нервничать плейбой.
– Кому ты нужен, – возвратил его слова Смирнов. – Ты лучше мне скажи, где твой начальничек Женя сейчас обитает?
– У своего начальника спрашивайте, – весело глядя на Игоря Дмитриевича посоветовал плейбой. – Он по корешам.
– Перестань паясничать! – вдруг рявкнул Смирнов, – Где он?
– Он должен ждать меня в нашей палатке – легко дал сведения генерал.
– Это та, что за наблюдательной вышкой?
– Именно, именно, дорогой и обо всем осведомленный мсье Смирнов.
– Он со страху палить не начнет?
– Не должен бы, потому как особо не умеет, – генерал-плейбой совсем успокоился и с неким мазохистским любопытством ожидал занимательного продолжения. – Но что не сделаешь от страха…
– Понятно. Игорь Дмитриевич, Витольд Германович здесь?
– Мы же условились…
– Пригласите его в тир. И сами не забудьте придти. Коляша, Виктор, генерал – ваш, а мы с Жорой к другому генералу наведаемся.
Предварительно постучав, в гостиную вошел военный, неумело одевшийся в штатское, и доложил:
– По вашему приказанию прибыл.
…Англичанин Женя лежал на койке и читал глянцевого и яркого Микки Спиллейна. Естественно, по-английски.
"Узи" Георгия Сырцова черной дыркой смотрел ему в лоб.
– Вставайте, генерал, – сочувственно предложил Смирнов. – Вы нам нужны.
Сев, Англичанин Женя кинул Спирлейна на соседнюю койку и спросил без удивления:
– Александр Иванович Смирнов?
– Тебе сказано, чтобы вставал, – грубо вмешался Сырцов. – Встать и руки за голову!
– Раз сказано… – Англичанин, не спеша поднялся и заложил ладони на затылок.
– Я его шмонаю, Александр Иванович?
– Естественно, Жора.
Ненужно резко теребя и разворачивая податливого генерала, Сырцов обыскал его тщательнейшим образом. На грубое солдатское одеяло Сырцов кидал поочередно: "Беретту" из-за пазухи, миниатюрный браунинг из нажопника, бумажник из внутреннего кармана твидового пиджака. Смирнов раскрыл бумажник и вынул из него кровавое удостоверение.
– Первый при ксиве! – удивился Сырцов.
– Евгений Ростиславович Жилинский – прочитал Смирнов. – Поляк, что ли?
– Дворянин. Российский дворянин – не без гордости поправил его Англичанин Женя.
– Все теперь дворяне, – небрежно заметил Смирнов. – Одевайтесь.
Российский дворянин ловко влез в уже прощупанное Сырцовым английское, в талию двубортное пальто. Пальто сидело на нем как лайковая перчатка на руке. Он обернулся к Смирнову:
– Куда прикажете идти?
– Укажем – мрачно ответил Сырцов.
Подземный тир-бункер был отделан похлеще чем бункер небезызвестного Адольфа! Собственно широкий тоннель для стрельбы с автоматически гуляющими туда-сюда мишенями, с приспособлениями для стрельбы лежа, стоя, из пистолетов, из автоматов, из винтовок находился в стороне и отдалении. Главным же был громадный, как ангар, холл. Разбросанные по нему в художественном беспорядке низкие столы драгоценного дерева в окружении мягчайших кресел были отделены друг от друга изящными решетчатыми перегородками, увитыми цепкими темнозелеными лозами дикого винограда. А у стены – самое главное: сияющие амуницией ряды (до батальона) разнообразнейших бутылок из темного дерева в латунном оформлении обширной стойки с дюжиной высоких стульев при ней – бар.
Все устроились в креслах посредине холла, где перегородок не было. Лишь Коляша сидел на высоком табурете у стойки, сидел, правда, спиной к бутылкам. Сидел, от нечего делать помахивая "агнумом".
– Садись, где хочешь, – разрешил Сырцов генералу Жилинскому.
Англичанин Женя осмотрел присутствующих. Сидели так: за одним столом Витольд Германович с Игорем Дмитриевичем, за другим – плейбой Дима под приглядом Кузьминского, а за третьим – Роман Казарян, Леонид Махов и главный борец за коммунистические идеалы Юрий Егорович. У блиндированных дверей скромно стояли двое – охранники Игоря Дмитриевича.
Генерал Жилинский подумал и сел за стол к Игорю Дмитриевичу и Витольду Германовичу.
– Леня, а где твои опера? – обеспокоенно поинтересовался Смирнов.
– Трое здесь, у входа…
– А я и не заметил, – перебив, с огорчением признался Смирнов.
– Такие вот они у меня молодцы, – погордился Махов. – А остальные, Александр Иванович, из них волкодавов треплют.
– И результаты? – без особого любопытства спросил Смирнов.
– Что считать результатом – философски заметил Махов. – Пока молчат, какие-либо документы отсутствуют, разрешения на владение и ношение разнообразного арсенала, что при них, нет. Поскольку им не позволяют, постольку они общаются друг с другом условными репликами…
– Боже, какие идиоты! – перебил Махова плейбой. Махов сморщил нос, прищурил глаза – оценивал плейбоя – оценил и продолжил:
– Их командованием не разработаны модель поведения при проигрыше. Упущение. Хотя как могли быть проигрыши у вашего заведения в семидесятилетней войне против своего народа. Объединены, мощно вооружены будем квалифицировать как опаснейшее бандоформирование.
– Своего генерала сдадут?
– Со временем, – уверенно ответил Махов, встав из-за стола, подошел к стойке. – Англичанин, это что – все бутафория?
Коляша глянул на бутылки, глянул на Махова, понял, что по сути тот здесь официально самый главный и пообещал:
– Сейчас проверю – опытной рукой выхватил из ряда бутылку кентуккийского бурбона "Джим Бим", налил из нее в высокий стакан, сделал хороший глоток, посмаковал и дал оценку: – Хай класс, подполковник. Налить этого или чего-нибудь еще желаете?
– Мне бы чего послаще. "Черри" поищи.
– Спиртные напитки без особого разрешения трогать не рекомендуется, голосом, в котором боролись долг со страхом, сказал от двери один из охранников Игоря Дмитриевича.
– Мы, петушок, не трогаем, а пьем, – успокоил его Коляша, долил себе понравившегося "Джим Бима", а Махову налил немаленький стакан мгновенно обнаруженного датского "Черри". – С окончанием работы, подполковник.
– Ну, до настоящего окончания еще далеко, – Махов рассматривал черно-бордовый напиток на свет. – Но за завершение первого этапа пожалуй.
Они чокнулись, не спеша, для продления удовольствия, выпили и притихли в предощущении благотворного и праздничного воздействия.
– Долго будет продолжаться этот балаган?! – с визгом выкрикнул (не выдержали нервишки) партийный вождь Юрий Егорович. Смирнов без намека на улыбку с нехорошей мутью во взоре посмотрел на него и дал ответ:
– Сколько я захочу.
А Казарян добавил укоризненно:
– Не ожидал я от тебя такой бестактности, Юра, не ожидал!
У остальных нервы были покрепче: бесстрастно восседали в креслах, не глядели друг на друга, не реагировали ни на разговоры – сосредоточились, готовились. Ко всему.
Смирнов еще раз осмотрел их всех и подошел к стойке.
– Налей-ка мне полторашку, Николай.
– Водки? – зная вкусы старика, предложил Коляша.
– Нет, пожалуй, коньяка. Чего-то сердце сегодня жмет.
– Расширим сосуды! – обрадовался Коляша и налил требуемого от сердца.
Смирнов медленно влил в себя дозу, шумно выдохнул и с трудом взобрался на высокий табурет, чтобы чуть сверху видеть всех. И опять не выдержал коммунист, опять завизжал как свинья:
– Я протестую! Мы во власти хулиганов и пьяниц!
Ладонью, но со всего размаха и в полную силу врезал Казарян по партийному личику. Юрий Егорович беззвучно завалился за стол.
– Не слишком ли круто? – посомневался от соседнего стола Витольд Германович. – Так и память отшибить можно.
– В самый раз – не согласился Казарян, поднимая с пола и усаживая в кресло тряпичного Юрия Егоровича. Усадил, посочувствовал: – Давненько тебе рыло не чистили, Юра. Наверное, с тех самых лет, когда ты председателем пионерского отряда стал. Другие времена, другие игры. Привыкай, родной.
Пригладил ладошкой коммунисту редкие волосы и тоже подошел к стойке, на ходу толстым пальцем указав на бутылку коньяка. Коляша налил, Казарян выпил. Чтобы покончить с этим делом, Смирнов спросил:
– Кто еще хочет выпить?
Сырцов хотел, но промолчал. Остальные отрицательно помотали головами – не хотели.
– Что ж тогда начнем попытку приблизиться к смыслу всего происшедшего и происходящего. Коля, где Вадим?
– Рыжий-то? Они со Спиридоновым под видом подготовки к концерту какие-то фокусы с магнитофонами производят.
– Сходи за ними, будь добр, а?
– У меня пацаны на свежем воздухе, вмиг доставят, – пообещал Коляша и вышел. Смирнов еще раз осмотрел присутствующих и заметил:
– Каждый со своим войском, Витольд Германович, у вас парочки преданных агентов где-нибудь поблизости не найдется?
– К сожалению, нет, Александр Иванович.
– А у Юрия Егоровича?
Щека у Юрия Егоровича изрядно увеличилась. Нежно придерживая ее левой рукой, он гневно ответил:
– За мной сотни, тысячи, миллионы честных коммунистов!
В момент произнесения этой тирады в холл вошли Алик Спиридонов, рыжий Вадим и Коляша, нагруженные аппаратурой. Вошли и несколько опупели от услышанного. Первым пришел в себя рыжий Вадим и спросил на чистом глазу:
– Сегодня мы митинг писать будем?
Казарян аж хрюкнул от удовольствия, Махов хихикнул, а Коляша поощрительно похлопал Вадима по плечу. Остальным было не до юмора. Смирнов, позволив себе стремительно улыбнуться, приказал:
– Все столы готовь, Вадик, чтобы ни словечка не пропало.
Вадик отказавшись от помощи Спиридонова и Коляши, деятельно устанавливал магнитофоны. Казарян крикнул бессмысленно топтавшемуся на месте Спиридонову: