Услышав странные звуки, второй подбежал к кабине и заглянул стрелявшему в лицо:

— Это ты! Сидел в салоне с газетой!

— Залезай в кабину! — скомандовал человек в дождевике. Его слова четко прозвучали сквозь шум дождя. Руку с зажатым в ладони пистолетом он спрятал за распахнутой дверью кабины.

Стоявший на платформе замер. Человек с пистолетом огляделся по сторонам. Оцепившие самолет полицейские не отреагировали на случившееся: им было очень неуютно под проливным дождем и под слепящими лучами прожекторов. Человек в дождевике вскочил на подножку, схватил убийцу за полу комбинезона и одним рывком втолкнул его в кабину тягача.

— Вы ошиблись. Сын Генриха Клаузена жив, — сказал он спокойно. И выстрелил во второй раз. Убийца упал на сиденье.

Человек в дождевике закрыл дверь тягача и, заткнув пистолет за пояс, медленно двинулся прочь. Пройдя под фюзеляжем к оцепленному проходу, который вел к туннелю, он увидел, как из двери «боинга» появился таможенный чиновник и стал торопливо спускаться по трапу. Они встретились и вместе пошли к туннелю.

— Ну как? — спросил чиновник.

— Моя охота увенчалась успехом. Их охота оказалась неудачной. Вопрос в том, что нам делать с Холкрофтом.

— Это уже не наша забота. Пусть этим занимается Тинаму. Тинаму должен быть в курсе.

Человек в дождевике улыбнулся своим мыслям. Он знал, что его улыбка осталась незамеченной.

Холкрофт вышел из такси у своего дома на Семьдесят третьей улице в Восточном Манхэттене. Он чувствовал страшную усталость — результат напряжения последних трех дней, усугубившегося трагедией на борту самолета. Ему было жаль того беднягу, скончавшегося от сердечного приступа, но больше всего Ноэля разозлили идиотские действия авиатранспортной полиции: они отнеслись к происшествию так, словно это был международный скандал. Господи всемогущий! Их держали в карантине целых четыре часа! И всем пассажирам первого класса пришлось сообщить полиции о своем предполагаемом местонахождении в ближайшие два месяца! Его поприветствовал швейцар:

— Быстро вы вернулись на этот раз, мистер Холкрофт. У вас большая почта. Да, и записка.

— Записка?

— Да, сэр, — сказал швейцар, подавая ему визитную карточку. — Этот джентльмен заходил вчера и спрашивал вас. Он был весьма возбужден, вы понимаете, что я имею в виду?

— Пока не совсем. — Ноэль взял карточку и прочитал:

«Питер Болдуин, эсквайр». Имя ему ничего не говорило. «Веллингтон секьюрити системз, лимитед. Стрэнд, Лондон». Ниже — номер телефона. Холкрофт перевернул карточку. На обороте было написано: «Отель „Сент-Реджис“, ном. 411».

— Он настоятельно просил меня позвонить вам и узнать, не вернулись ли вы, но я-то видел, что вы не заходили в квартиру.

— Он мог и сам мне позвонить, — сказал Ноэль, направляясь к лифту. — Мой номер есть в телефонной книге.

— Он сказал мне, что пытался вам дозвониться, но наш телефон неисправен. Он про...

Дверь лифта закрылась, и Ноэль не расслышал последних слов швейцара. Пока лифт полз на пятый этаж Холкрофт снова взглянул на карточку. Питер Болдуин эсквайр. Кто это? И с каких это пор его телефон неисправен?

Он открыл дверь квартиры и стал шарить рукой по стене в поисках выключателя. Обе настольные лампы зажглись одновременно. Ноэль окинул взглядом комнату и оторопел.

Тут все было не так, как три дня назад! Все по-другому!

Вся мебель, все стулья и столы, все вазы и пепельницы были сдвинуты с привычных мест. Диванчик для отдыха раньше стоял посреди комнаты, теперь он оказался в дальнем углу. Все эскизы и картины, развешанные по стенам, висели на других местах. Стереопроигрыватель уже стоял не на полке, как раньше, а на столе. А бар, который был у дальней стены гостиной, переместился за дверь. Чертежная доска, всегда стоявшая у окна, теперь возвышалась прямо перед ним, в нескольких шагах от двери. Вертящийся табурет и вовсе исчез из виду... Да где же он? Это было самое поразительное происшествие из всех, что случились с Ноэлем в последнее время. Все такое знакомое и в то же время — абсолютно чужое! Реальность словно перевернулась, словно кто-то сбил фокус...

Он так и стоял, не закрывая входную дверь. Мысленно Холкрофт все еще представлял себе прежний вид комнаты, но привычную картину вытеснила другая — та, что предстала его взору.

— Что произошло? — услышал Ноэль собственный голос и не сразу понял, что эти слова произнес он сам.

Ноэль подбежал к диванчику: телефон всегда стоял рядом на столике справа. Но диванчик был сдвинут, и телефона рядом не оказалось. Он вышел на середину комнаты. Где же столик? Там, где должен был стоять стол, теперь стояло кресло. Но и там телефона не было! Где же телефон? Где стол? Где же, черт побери, телефон?

У окна! Там стоял кухонный стол — Боже, кухонныйстол у окна гостиной! И на нем он увидел телефонный аппарат. Большое окно выходило на жилой небоскреб, возвышавшийся на другом конце двора. Телефонные провода кто-то вытащил из-под ковра, устилавшего весь пол гостиной, и перебросил к окну. Чертовщина какая-то! Кому это понадобилось отдирать от пола ковер и вытаскивать телефонные провода?

Он подошел к столу, снял трубку и нажал на кнопку переговорного устройства, соединявшего телефон с селектором швейцара в вестибюле. Ответа не последовало. Он снова нажал кнопку и не отпускал палец до тех пор, пока в трубке не послышался голос швейцара Джека:

— Да, да, я слушаю. Это вестибюль...

— Джек, это мистер Холкрофт. Кто приходил в мою квартиру, пока меня не было?

— Кто приходил куда?

— В мою квартиру.

— Вас ограбили, мистер Холкрофт?

— Пока не знаю. Я только вижу, что в квартире все передвинуто. Кто здесь был?

— Никого. То есть никого, насколько мне известно. Мои сменщики ничего не говорили. Меня сменяет Эд в четыре утра. А его сменяют в полдень. На смену заступает Луи.

— Ты сможешь им позвонить?

— Да я могу просто позвонить в полицию! Слово «полиция» ассоциировалось с вопросами: «Где вы были?», «Кого вы видели?». Ноэль еще не знал, хочет ли отвечать на подобные вопросы.

— Нет, не надо звонить в полицию. Пока. Пока я не обнаружу какую-нибудь пропажу. Может быть, это чья-то шутка, розыгрыш. Я тебе перезвоню.

— Так я позвоню сменщикам!

Холкрофт положил трубку, сел на подоконник и снова оглядел комнату. Ни единая мелочь не стояла на прежнем месте.

Он что-то держал в руке. Что это? А, визитная карточка. Питер Болдуин, эсквайр.

«...Он был весьма возбужден, вы понимаете, что я имею в виду?.. Он настоятельно просил меня позвонить вам... ваш телефон неисправен...»

«Отель „Сент-Реджис“, ном. 411».

Ноэль снял трубку и набрал номер. Он знал, как звонить в этот отель, потому что часто обедал там в гриль-баре «Кинг Коул».

— Да. Говорит Болдуин. — Акцент был британским.

— Это Ноэль Холкрофт, мистер Болдуин. Вы хотели связаться со мной.

— О Господи! Где вы находитесь?

— Дома. У себя в квартире. Я только что вернулся.

— Вернулись? Откуда?

— Полагаю, это вам знать не обязательно.

— Умоляю вас, скажите! Я проделал путь в три тысячи миль чтобы увидеться с вами. Это чрезвычайно важно.

Итак, где вы были?

Он слышал, как англичанин тяжело дышит в трубку: в его настойчивой просьбе, пожалуй, сквозил страх.

— Мне очень лестно, что вы совершили ради меня столь долгое путешествие, но это все же не дает вам права задавать мне вопросы личного свойства...

— У меня есть такое право! — отрезал Болдуин. — Я провел двадцать лет в МИ-6, и нам есть о чем поговорить! Вы даже не представляете, что делаете! И никто не знает — кроме меня.

— Что-что?

— Тогда я вам так скажу. Отмените поездку в Женеву. Отмените, слышите, мистер Холкрофт, пока мы не встретились и не поговорили.

— В Женеву? — У Ноэля вдруг все сжалось внутри. Откуда этому англичанину известно про его поездку в Женеву? Как он мог узнать?