Первый внимательно осмотрелся по сторонам. Ага, вот что-то шевельнулось на одном из ярусов, довольно удаленном от него. Далеко сумел уйти беглец… Но больше ему никуда не уйти!

Выстрел! Еще выстрел! И еще, еще… Слепящие кинжалы бластерного огня полосовали воздух. Пахло горелым, с железным грохотом оседали начисто перерезанные балки и фермы, издалека доносились испуганные крики прохожих…

И было видно в сиянии одной из вспышек: упал человек наверху.

И был слышен звук падения — хрусткий удар тела, свалившегося с высоты нескольких метров на твердое.

И снова страшный, какой-то стеклянный хохот прорезал наступившую тишину.

— Спасибо, — негромко прошептал Мак-Лауд.

На какое-то мгновение он ощутил адскую боль в месте сломанных ребер и в позвоночнике. Но боль почти сразу исчезла — и вот он уже снова может шевелиться.

Теперь больше не было сомнений: сила, дарованная Воскрешением, снова возвращается к нему.

Все еще старо и слабо его тело, лишь невозможным напряжением воли он заставляет его бегать и сражаться. Но сломанные кости восстанавливаются мгновенно.

И не безоружен он уже: в пальцах зажат метровый железный прут, срезанный бластерным лезвием. Это — часть перил верхнего яруса, на котором он скрывался.

За это оружие Мак-Лауд и поблагодарил Первого. Было видно, как тот, оставив внизу свою «доску», спешит по лестнице с мечом наготове. Ну, конечно: разве может он отказаться от собственноручного обезглавливания врага!

Давай же, давай, иди сюда… Крагер!

И встал Мак-Лауд во весь рост с железной палкой в руках.

Будь нападавший один — Луиза все же постаралась бы помочь Мак-Лауду, несмотря на меч и лучевой пистолет пришельца. Но их было двое…

Второй остался на прежнем месте, хотя теперь уже не висел в воздухе, а опустился на землю, сложив крылья. Толстоствольный пистолет-бластер был в его руках. А голова мерно поворачивалась туда-сюда в поисках опасности, словно антенна локатора. Плотно прилегающие к лицу стекла темных очков казались глазами — огромными черными глазами ночного хищника. На губах застыла все та же кукольная улыбка…

Кто они такие? Откуда?

Не было ответа на эти вопросы…

Но все-таки, при всей фантастичности их появления и их внешности — Луиза Маркос понимала эту парочку так хорошо, как вообще можно понять людей.

Первое впечатление — «словно мальчишка на скейтборде» — оказалось верным. Подростки.

Да, взрослые тела, могучее оружие, движения и повадки умелых бойцов (впрочем, скорее убийц, чем воинов). Но душа у них несовершеннолетняя. На эту версию работало все: и спор, и выражение лиц, и смех — смех дикаря или безумного ребенка.

Уличные мальчишки. Шпана с бластерами, на летающих платформах. Но именно поэтому для самоутверждения им требуется не просто оскорбить человека, даже не ударить его по голове галлонной бутылью.

А снести голову напрочь…

А если вдобавок есть у них и приказ, заставляющий поступать так…

Кто может описать словами вихрь клинковой схватки, священнодействие боя?

Никто. Нет таких. И не будет никогда.

Ибо не в словах выражается мысль меча, мысль размаха и мысль парирующего движения.

Даже сам боец потом не сможет описать. Ни описать, ни даже вспомнить толком, воссоздавая ход боя движением, не словами… Потому что если хоть ничтожная доля его мозга будет занята запоминанием, то вспоминать о схватке придется уже не ему, а его противнику. Память выхватывает кусками: блеск пламени на мече… Грохочущий скрежет, когда лезвие после промаха обрушивается на перила или решетчатый пол… Чувство удачного удара, который упруго отдается в плечо и запястье, — а противник, наткнувшись на конец прута, отлетает к ограждению…

И — чувство удара неудачного: меченосец пригибается, пропуская свистнувший прут над собой, — и едва-едва удается уйти от ответного выпада.

Вот, кажется, и все…

Мак-Лауд собирался не заниматься фехтованием, а убивать или умирать.

Атаковавший его Крагер сперва откровенно любовался собственным мастерством. Но вот он получил удар, потом еще один — и понял, что будь в руках у старика настоящий меч, он был бы убит.

И озлился. И повел бой по-настоящему.

Меч окутал его сверкающим облаком, перерубая все, что попадалось на пути. Только искры летели, если это был кабель, и летели пенистые брызги, если попадалась водопроводная труба.

Так он переломил ход схватки, упорно оттесняя Мак-Лауда назад…

Долго так продолжаться не могло. И — не продолжалось.

Второй, оставшись внизу, скучал. Он не сомневался в исходе схватки: слишком хорошо знал Первого. Как себя знал…

(Вот именно: как себя! Один у них был учитель мечевого искусства — и, по сути, одно тело было у них, размещенное в двух оболочках.

Он, Второй, был младше всего на несколько минут, — но всю жизнь из-за этого играл роль младшего брата. Вот и сейчас…)

Жаль, конечно, что ему не доведется сегодня участвовать в боевой потехе — Первый все сделает сам…

Впрочем, и здесь ему дело найдется!

Второй насторожился. Кажется, что-то мелькнуло вон там, за краем квадратного бака для сбрасывания отходов? Ну-ка…

Пришелец не собирался подходить к мусоросборнику, а тем более заглядывать в него. Он уже поднял бластер, готовясь располосовать бак, даже не проверяя, действительно ли там кто-то спрятался.

Луизу Маркос спасло то, что именно в эту минуту, гудя и сигналя мигалкой, подъехала полицейская машина. Полиция, привлеченная странными вспышками и грохотом, тем не менее не предполагала встретить здесь ничего особенно противозаконного. И уж никак не инопланетного убийцу!

Поэтому бой был короток.

Второй перевел бластер в их сторону, нажал на спуск — и мгновение спустя машина исчезла в жарком бензиновом сполохе. Никто даже не успел выскочить.

Дико захохотал пришелец. Сейчас, как никогда, его смех был похож на смех безумного ребенка…

Мак-Лауд сделал все, что мог сделать, — старый против молодого, почти безоружный — против вооруженного.

Но его противник тоже обладал даром Воскрешения: несколько раз получив удар железной палкой по туловищу, он приходил в себя быстрее, чем Мак-Лауду удавалось развить успех.

Сам же Мак-Лауд чувствовал, что после раны от меча ему так быстро не оправиться. Он берегся, сколько мог — но шаг за шагом Первый теснил его.

Еще спасало его мастерство, вошедшие в плоть и кровь, в подсознательную память навыки ближнего боя — ведь тренировкам он посвятил куда больше времени, чем успел прожить на свете этот юнец. Но предел, до которого стареющее тело еще слушалось воли, уже был достигнут.

…Он лежал на спине, и Крагер заносил над ним меч.

— Прощай, Мак-Ла-а-а-уд!

Это желание сказать фразу «под занавес» и спасло Мак-Лауда. А врага — погубило.

Нельзя разговаривать, пока не завершен поединок! Хоть на миг, да отвлечешься…

Сгруппировавшись, Мак-Лауд пнул его обеими ногами сразу. Не очень удачно, не оттолкнул — но сам оттолкнулся и вдруг ощутил, что летит, летит куда-то…

Когда машина взорвалась, откуда-то из подворотни, держась за стену, показался какой-то человек. Он остановился, в недоумении морща лоб, посмотрел на столб клубящегося огня, на взмывшего в воздух Второго с треугольником крыльев за спиной…

Он явно не знал, считать все это реальностью или плодом своего одурманенного спиртным воображения. Это был давешний алкоголик — тот, которого Мак-Лауд видел возле бара часа два назад. При виде огня мысли его, наконец, приобрели конкретное направление. Достав из кармана мятую сигаретку, пьяница потянулся зажечь ее от остатков полицейской машины — но отступил от нестерпимого жара. Тогда его осоловевший взгляд уперся в пришельца:

— Эй, приятель! Дай огоньку!

И Второй, вновь безумно захохотав — столь удачной показалась ему эта шутка, — выпустил из бластера длинный разряд. Такой, что человек превратился в сгусток пламени еще прежде, чем успел упасть…