– Так в чем дело?

– Командир решил идти на Свердловск.

– Понятно. Я доложу руководителю полетов.

– Докладывай, я жду.

Виталий выбрался из-за пульта – все равно экран локатора был пуст, самолеты переадресовывались в Челябинск или Пермь. За столом Крылова сидел Ивановский, начальник управления. Крылов был тут же, за соседним столом.

– Что у вас? – спросил Ивановский Виталия.

– 75410 просит посадку в Кольцове.

Ни один мускул не дрогнул на лице начальника управления, только левая бровь взметнулась вверх да так и застыла вопросительным знаком.

– С командиром можно связаться? – повернул Ивановский голову к Крылову.

Тот подумал.

– УКВ еще не возьмет, а на коротковолновой у них «висит» Москва…

– На самолете две коротковолновых.

– Понял. Дам команду. – Крылов тотчас встал, обогнул стол, подошел к Виталию.

– Передай через тюменского коллегу на борт просьбу: выйти на связь с Кольцовым. А я отдам приказ радистам.

Виталий бросился к пульту.

– Тюмень? «Восточный»? У тебя прямая связь с самолетом?

– Нет пока. Его ведет Тобольск.

– Передай на борт приказ: выйти на связь с Кольцовским радиоцентром…

Начальник управления между тем с помощью Крылова соединился с начальником смены диспетчерской порта.

– Сможете принять Ил –18?

– Если с автоматом захода…

– Без. Модель «Б».

– Нет.

– А если подумать? Ивановский у аппарата.

– На полосе гололед…

– У вас что – техники нет?

– Понятно. Будет выполнено.

– Посадка аварийная – предупредите пожарников и медсанслужбу.

– Понятно. Сколько вызывать машин?

– Все, что есть в наличии.

– Понятно. Будет выполнено.

– Об исполнении доложите. Я на КДП.

– Когда ожидается посадка?

Ивановский перевел вопросительный взгляд на Крылова.

– Когда ожидается посадка в Кольцове?

Ответил Виталий – он уже успел рассчитать:

– Два двадцать.

– Через полтора часа, – бросил в телефон Ивановский. – Успеете?

– Надо успеть.

– Выполняйте!

На пульте вспыхнула лампа: «Радиоцентр». Крылов, уловив утвердительный кивок начальника управления, тотчас произвел переключение.

– Ивановский. Связались с самолетом?

– Да, связь устойчивая.

– А на меня вы канал связи переключить не сможете?

– Не предусмотрено.

– Тогда запросите: почему решили садиться в Кольцове, а не в Тюмени?

Незаметно и очень тихо стол, за которым сидел начальник управления, окружили все, не занятые на проводке самолетов: главный инженер управления, начальник авиаотряда, Крылов, Витковский…

– Командир 75410-го отвечает, – услышал Ивановский голос радиста в трубке: – «Условия посадки в Кольцове более благоприятные».

Ивановский знал, что в Свердловске погода не лучше, чем в Тюмени, поднял взгляд, оглядел всех по очереди и остановился на Крылове:

– Вы тоже считаете, что в Кольцове условия посадки более благоприятные?

00 час. 55 мин.

Салон самолета № 75410

Девушка плакала. Плакала с закрытыми глазами, откинув голову на стенку буфета, и, если бы не слезы, капавшие с ресниц на щеки и мелко вздрагивающие плечи, можно было бы подумать, что она спит. Спит сидя.

Петр Панфилович стоял перед ней в недоумении: «Что ты там такое сморозила? Приволокли, как куль с картошкой… И что, милая, мне с тобой делать? Утешать? По какому случаю?»

Петра Панфиловича занимала не столько сама девушка, сколько вопрос, что с ней стряслось такое?

«Хм. Так что же тебя так напугало?.. Позволь, но ты ведь, милая, сидела у иллюминатора», – сообразил Петр Панфилович.

– Эй! – покачал он девушку за плечо. – Ниночка, прошло?

Девушка заплакала еще сильней, Петр Панфилович смекнул; «Инна, боже мой!»

– Инночка, – нагнулся он к ней, продолжая осторожно теребить ее за плечо. – Чего ты кричала? Может, я помогу, а? А может, что в иллюминаторе увидела? Ну, что ты там такое увидела?

Он был близок к разгадке, но ему помешала Людмила. Вошла, задернула за собой штору и спросила, кивнув на девушку:

– Ну и как? Жива?

– Жива! – откликнулся Петр Панфилович. – Говорить вот не хочет.

– Это хорошо, что молчит, А вы что хотели узнать от нее?

– Да так, пустяки, – махнул рукой Петр Панфилович, уловив и в голосе, и во взгляде бортпроводницы настороженность.

– Сейчас мы ей дадим успокаивающее, – сказала Людмила.

Открыла свою сумочку, порылась, нашла снотворное – в хабаровский рейс она всегда брала с собой снотворное, иначе из-за пятичасовой разницы во времени там не уснешь.

– Да, – вспомнила она. – У вас, товарищ Веселый, нет случайно с собой жаропонижающего? Мальчик в первом салоне температурит.

– Ну! – расплылся в широкой улыбке Петр Панфилович. – Я такого с собой не вожу. А вот жароповышающее – это пожалуйста. Могу угостить.

– Спасибо, – отрезала Людмила. – Вот вернетесь в свою Читу, там и употребляйте жароповышающее… А ну, товарищ «заяц», помогите!

Петр Панфилович с готовностью нагнулся, он уже знал, что надо делать – надавить больший пальцем на подбородок девушки. Людмила ловко забросила ей в рот таблетку, дала запить и… Петр Панфилович невольно отшатнулся: в упор на него глядели черные и пустые глаза. И такой в их черной глубине был ужас!.. – Садитесь, – указала Людмила Веселому на контейнер с грязной посудой. – Сейчас я вас накормлю вторым ужином. Вы заслужили. Садитесь. – Но Петр Панфилович продолжал стоять, оглядываясь по сторонам: «Тюрьма… Ни одного иллюминатора. Вот почему тебя, милая, затащили на кухню – здесь нет ни одного иллюминатора!» Вернулась Таня.

– Ну? – спросила ее Людмила. – В порядке?

– Все привязались. Но кто спал – я не будила. Правильно?

– Правильно, – ответила Людмила. – Иди помой вилку и нож, покормим нашего помощника.

– А! – рассмеялась Таня. – почему, думаю, вы его не отправите в кресло? На него приказ командира не распространяется?

– Распространяется! – сообразил Петр Панфилович. – Мое место – шесть «д»!

Людмила резко поднялась и загородила ему выход в салон.

– Куда же вы? Собирались вместе со мной в читинском ресторане…

– Ага, – расплылся в улыбке Петр Панфилович, однако и сам почувствовал, что улыбка вышла жалкой; всюду, куда он ни смотрел, перед ним были черные и стеклянные, как иллюминаторы, глаза девушки. «Что она такое увидела? Наверняка что-то увидела…»

Петр Панфилович, когда надо, мог проявить дьявольскую изобретательность.

– Ой! – вскрикнул Петр Панфилович, «на глазах» бледнея и даже зеленея. – Увидел курицу и… Ой! – зажал он рот рукой, и Людмила тотчас поняла:

– Потерпите, достану!

Она кинулась к буфету, выдвинула один ящик, второй… Когда она повернулась к Веселому с гигиеническим пакетом, того уже и след простыл.

Людмила раздвинула шторы: Веселый был «вне досягаемости» – открывал дверь в хвостовом туалете.

– Чтоб тебя! – швырнула Людмила пакет на столик буфета. – Лови теперь этого «зайца»!

В туалете Петр Панфилович не пробыл и минуты. А когда возвращался, осторожно, стараясь не разбудить пассажиров, выглянул в иллюминатор. Он увидел серебристое, освещенное луной левое крыло самолета, размытый, но тем не менее хорошо различимый круг от винта крайнего двигателя… «Что же там ее ошарашило?..» Петр Панфилович подался к иллюминатору еще немного, его беспокойный и нетерпеливый взгляд скользнул ко второму мотору, ближнему, и Петр Панфилович на мгновение оцепенел: на фоне белых, ярко подсвеченных луной облаков чернели лопасти неподвижного пропеллера… «Вот оно что!»

Чувствуя слабость во всем теле и не помня, как добрался, он рухнул в свое кресло и закрыл глаза: перед его мысленным взором тотчас возникли лопасти, похожие на рога. Два черных рога…

«Вот что было у нее в глазах», – понял Петр Панфилович и тотчас услышал ее крик – теперь он знал, что она кричала: «Падаем!»