Гермиона закрыла глаза. Ей придется тереться о его руку, использовать её для своего удовлетворения, позволить ему наблюдать за её техникой и узнать, как ей нравится ласкать себя. Всё это подрывало саму основу её сдержанности. Гермиона почувствовала, что её лицо снова горит. То, что она делала для себя – с собой – было личным. Тайной. Она не хотела, чтобы кто-то узнал о ней такое. Потому что, если кто-то узнает, то что? У него будет некая власть над ней? Он сможет использовать это против нее? Она станет достаточно уязвимой для шантажа, для предательства?

Пока эти мысли проносились у нее в голове, пальцы Снейпа оставались неподвижными внутри её тела, и она знала, что он наблюдает, как эти яростные дебаты отражаются у нее на лице.

Насколько ей было известно, сила чувств была пропорциональна необходимости дать им выход. Ей приходилось иметь дело с уязвимостью каждый день. Люди открывали ей душу. Она как будто держала в руках их бьющиеся сердца, пока они истекали кровью. Ей совершенно точно необходимо научиться делать то же самое, что и они. Чтобы заслужить право лечить их, нужно быть готовой открыться самой, тоже стать уязвимой, так же истечь кровью.

И она начала покачивать бедрами. Снейп опирался локтем о колено, так что добиться нужного уровня проникновения пальцев внутрь Гермиона могла, просто пошире раздвинув ноги и подавшись вниз. Его лицо не выдавало почти никаких эмоций, но глаза жгли словно раскаленное железо. Невозможно было смотреть на него без желания сбежать подальше от унижения, так что она закрыла глаза, чтобы сосредоточиться.

Двигаясь вверх-вниз, она наклонилась вперед, и клитор потерся о его напряженный большой палец, посылая по телу волны удовольствия. Боясь с закрытыми глазами потерять баланс, она ухватилась за свои обнаженные бедра.

– Могу я дотронуться до вас, сэр? – тихо спросила она.

– Нет.

Крепче сжав руки на бедрах, Гермиона попыталась сильнее насадиться на его пальцы, но из-за того, что глаза были закрыты, она ощутила лишь головокружение, так что пришлось остановиться. В конце концов, она открыла глаза.

– Я не могу, сэр.

– Почему?

– Слишком большой диссонанс. Ощущение ваших пальцев внутри меня и невозможность дотронуться до вас создают обратный эффект друг для друга, и у меня… просто не получается.

Снейп окинул её оценивающим взглядом, задумчиво постукивая по клитору большим пальцем. От каждого прикосновения Гермиона стискивала зубы.

– Ты можешь дотронуться до моей руки.

Она выдохнула.

– Спасибо, сэр.

Она ухватилась за бледное предплечье Снейпа одной рукой и положила вторую на его кисть, пальцы которой были внутри нее. Подавшись бедрами, Гермиона направила их глубже, прижимая его большой палец к клитору. Она скользила рукой по сухощавым мускулам его предплечья вниз каждый раз, когда насаживалась на него, а затем вверх, когда отстранялась. Ей вдруг пришло в голову, что из-за её поглаживаний рука Снейпа кажется почти фаллической. Раздвинув ноги шире, она сжала внутренние мускулы как можно сильнее, обхватывая его пальцы.

Она нашла свой ритм и скользила вверх и вниз легко, сфокусировавшись на руке Снейпа, чтобы избежать его взгляда. Затем, слегка переступив коленями, она нашла новое положение, в котором можно было двигаться быстрее.

– О-о-о, – простонала Гермиона, чувствуя, как в теле растет напряжение. Она закрыла глаза, но, благодаря его поддержке, не сбилась с ритма. Насаживаясь на него всё быстрее, она надавила на его руку, чтобы пальцы проникли глубже. Впившись ногтями в предплечье Снейпа, она всё быстрее ласкала клитор о большой палец.

Задыхаясь, она почувствовала, что не только её внутренние мышцы, но и бедра, спина, ягодицы и живот напряглись, готовясь к разрядке. Почти достигнув пика, Гермиона схватила его большой палец в кулак, судорожно потирая им клитор.

– О-о-о, м-м-м, – простонала она и кончила, забившись в судорогах наслаждения на пальцах Снейпа. С глухими шлепками она продолжала насаживаться на него с каждым конвульсивным сокращением, пока удовольствие не иссякло полностью, оставив после себя лишь легкие подергивания мышц внутри.

Когда Гермиона открыла глаза, Снейп улыбался одним лишь уголком губ, приподняв бровь, что она сочла за удивление. Она рвано выдохнула и робко улыбнулась в ответ, прежде чем отпустить его истерзанную руку. Он откинулся на спинку стула, положив на колено кисть, с пальцев которой на пол между его ног капала её смазка. Гермиона присела, оперевшись руками на кровать позади нее, чтобы отдохнуть – её ноги тряслись от изнеможения.

– Что ты узнала о желаниях и их удовлетворении? – спросил Снейп.

Она глубоко вдохнула через нос.

– Что иногда люди могут хотеть, чтобы их использовали для удовлетворения чужих желаний, сэр?

– Хорошо. Что-нибудь еще?

– Чувство единения, как мне кажется, является важной частью этого процесса.

Он коротко кивнул и поднял свои блестящие пальцы.

– Ты когда-нибудь пробовала свое желание на вкус?

Она с сомнением покачала головой. Снейп поднял подбородок, чтобы посмотреть на нее.

– Почему кто-то может получать сексуальное удовольствие, пробуя чьи-то выделения?

Гермиона нахмурилась.

– Я… я не уверена, что когда-либо по-настоящему понимала склонность к таким действиям.

Снейп вздохнул.

– Это твоя работа. Понимать подобные умонастроения, – он наклонился вперед и схватил её сзади за шею, притягивая ближе, чтобы их глаза были на одном уровне. – Не… осуждай.

От его решительного прикосновения её дыхание участилось. Он поднес вторую руку, покрытую смазкой, к лицу Гермионы, и она ощутила свой собственный терпкий аромат.

– Попробовав на вкус материальное свидетельство твоего возбуждения, ты осознаешь, какой мощный смысл оно в себе несет.

Гермиона прокрутила его слова в голове, и в какой-то момент они обрели смысл.

– Покажи мне.

Высунув язык, она осторожно лизнула кончик его указательного пальца. Он был слегка соленым на вкус, приятным, не таким, как она ожидала.

– Всё до конца.

Глядя на его пальцы, обильно покрытые соками, она поняла, что его приказ не вызывает у нее отвращения. И если быть честной, так было не из-за нейтрального вкуса, а из-за возможности пососать эти длинные изящные пальцы, которые доставили ей столько удовольствия.

Отчасти шокированная, отчасти обрадованная подобным мыслям после всего лишь двух «занятий», Гермиона обхватила его запястье и продолжила вылизывать от основания ладони до кончиков пальцев. Она прошлась по участку между большим и указательным пальцами, чтобы собрать натекшие туда соки, а затем двинулась дальше. Дойдя до среднего пальца, она вобрала его полностью в рот, скользя губами по всей длине.

– Стоп, – прорычал Снейп, сжав её шею сзади, крепко, но не болезненно. – Что ты пытаешься этим показать?

Она с трудом заставила себя открыть глаза и посмотреть на него: веки будто потяжелели после интенсивного вылизывания его пальцев.

– Я… Я не уверена, что понимаю, сэр, – пробормотала она.

– Ты этого хочешь или я?

Хотя она знала, что это неправильно, но хотел этого всё же он.

– Продолжай выполнять! – рявкнул он.

Гермиона снова принялась слизывать следы своего возбуждения с его пальцев, пока не собрала все до единой капли.

Когда Снейп отпустил её и откинулся на спинку стула, она увидела, что он был недоволен.

– Разве это страсть?

Гермиона смотрела на него, не зная, что сказать.

Снейп встал, отодвинул ногой стул и начал расстегивать верхние пуговицы на пиджаке, а затем на рубашке, открывая шею, и Гермиона мельком увидела извилистый шрам.

– Ложись на спину, – распорядился он. – Ноги раздвинуть.

Не отрывая от него глаз, Гермиона вскарабкалась на кровать и легла, слегка расставив ноги.

– Ты будешь игнорировать каждый мой приказ?

Она раздвинула ноги шире, борясь с желанием закрыть лицо руками. Было мучительно так бесстыдно раскрываться перед ним, даже после всего, что он успел узнать о ней.

В его движениях было что-то кошачье, когда он наклонился и забрался на кровать, поставив руки по обе стороны от её бедер.

– Позволь я покажу тебе, какой должна быть страсть, – глядя ей в глаза, сказал он, обхватывая руками её колени и раздвигая ноги еще больше, пока не раскрылась блестящее от смазки отверстие. Не дожидаясь ответа, он наклонился и вобрал в рот одну из распухших половых губ.

– Черт! – прошипела она, стискивая зубы от чувственного шока, а её бедра рванулись вверх. Из груди вырвался стон, когда Снейп потянул зубами её налитую плоть, а затем с не меньшей разнузданностью ухватил вторую губу. Он посасывал её, словно голодный зверь, а носом потирал клитор, иногда задевая нежную кожу вокруг отверстия.

Гермиона задыхалась, и с каждым выдохом из груди вырывался жалобный стон. С абсолютной беззастенчивостью он зарылся покрытым соками лицом между её ногами и начал вылизывать клитор, и его язык порхал по нему, неистово извиваясь как змея, в то время как её бедра резко и бесконтрольно вздымались. Наконец он проник в нее языком, начав двигать им туда-сюда и поворачивать под разными углами, возвращаясь к половым губам и клитору, а затем снова проникая внутрь. Все тело Гермионы ниже талии билось в судорогах, словно олень, пойманный львом.

Дикая похоть, исходящая от всего, что он с ней делал, была настолько ошеломляющей, что уже через несколько секунд после того, как язык Снейпа атаковал её, она кончила так мощно, что смазка хлынула ему в рот и потекла по подбородку. Он не остановился, потираясь лицом между её ногами снова и снова, пока бедра не прекратили конвульсивно дергаться. Когда её стоны стихли, он поднял голову, тяжело дыша, и откинул назад взлохмаченную гриву волос, спадавшую на блестевшее от смазки лицо.

– Понятно?

– Думаю, да… сэр.