Снейп долго молчал, а потом, наконец, вздохнул.

– Я думаю, у нас есть два возможных пути развития событий. Либо я говорю Линчу, что отказываюсь впредь взаимодействовать с вами, после чего мне придется отдаться во власть его занудных упражнений, шуточек ниже пояса от Уизли и тисканью Эллори, которая, кстати, весьма хороша в этом. Хотя ей не хватает уверенности в себе, которую при любом удобном случае подрывает одна «золотая девочка», безупречная в глазах Линча, но бесконечно сомневающаяся в своих способностях.

Гермиону совершенно ошарашили его слова, и она уже собиралась ответить, когда Снейп поднял руку.

– Или продолжим наше соглашение, пока вы не продемонстрируете, что достаточно созрели для того, чтобы помочь мне.

Гермиона обдумала его слова.

– Не уверена, что нам хватит времени. Я бы предложила итеративный*(1) подход. Раз я могу после каждой сессии сообщать, желаю ли я продолжать, у вас будет такая же возможность. Однако я хочу, чтобы на наших сессиях учитывались и ваши нужды. Думаю, сделать их частью процесса моего обучения, которое могло бы одновременно пойти на пользу и вам.

Снейп в задумчивости надул губы, и нужно было признать, это выглядело крайне сексуально.

– Убедительный аргумент, доктор Грейнджер, – он снова поразмыслил, прежде чем глубоко вздохнуть. – И если честно, я чертовски устал, чтобы спорить. Из-за судорог Моллисона я не сплю половину ночи, а в оставшуюся половину варю зелья для мисс Лавгуд. Я согласен на ваши условия. Я бы только добавил, что будет правильно, если с этого времени вы сможете сами предлагать время для следующего занятия, когда будете к нему готовы.

– Тогда увидимся вечером, – ответила Гермиона, с повышенным вниманием наблюдая за тяжелыми усилиями плывущих птиц.

Снейп взглянул на нее, подняв бровь, и тень улыбки промелькнула на его губах.

– Одно всегда восхищало меня в вас, доктор Грейнджер: ваше горячее стремление познавать новое.

***

– Я хочу, чтобы ты сняла всю одежду, – Снейп сидел в изножье кровати, положив руки на колени.

– Вы расскажете мне, что мы будем делать?

– Правильным ответом было бы «да, сэр».

Гермиона опустила руки, которые были скрещены на груди.

– Да, сэр, – это прозвучало не слишком покорно, но он не стал отчитывать ее.

Она начала раздеваться, складывая каждый предмет одежды на стоящий неподалеку стул. Гермиона видела, что Снейп наблюдает, как она слой за слоем избавляется от своей униформы «деревенщины», оставшись стоять перед ним обнаженной.

– Холодно, – она задрожала и прикрыла руками стоящие соски. Он нагнулся вперед, схватил ее за запястья и опустил ее руки обратно.

– Совсем скоро ты согреешься, – сказал он, проводя рукой по ее бедру столь интимно, что это удивило ее. – Теперь я хочу, чтобы ты легла ко мне на колени.

Она подняла на него взгляд, желая заглянуть ему в глаза.

– По правде говоря, я не думаю, что это… мое.

Снейп закатил глаза.

– С каких пор целью наших занятий является поиск того, что «твое»? Ты здесь, чтобы понять и принять образ мыслей, отличный от твоего. И поверь мне, сегодняшняя сессия пойдет тебе на пользу. Я готов обсуждать это в процессе, но я не желаю постоянно натыкаться на грубый отказ.

– Я не… это просто… – Гермиона посмотрела на темную шерстяную ткань штанов на его бедрах и представила свое голое тело поверх них. – Это как-то по-детски.

Его взгляд, направленный на нее, был жестким.

– Мне напомнить тебе слова, которые ты использовала сегодня утром? «Бездарная», «подавленная», «недостатки», «ревность» – без сомнения, это «взрослый разговор» одной напуганной, капризной девчонки, подверженной приступам гнева. Твоя личность – это не твоя профессия, доктор Грейнджер. Ты есть комплекс эмоций, которые впервые развились в детстве, и все еще принадлежат ему. Но самое важное для тебя – это контроль и его передача не при профессиональном разделении ролей, а тогда, когда ты полагаешься на кого-то с большим опытом, кому ты доверяешь и кто знает, что тебе нужно.

Гермиона все еще выглядела неуверенной и определенно чувствовала себя неловко, но глубоко вздохнула и постаралась отбросить свою профессиональную манеру поведения, а затем нагнулась над его коленями, так что ее задница оказалась ровно над правым бедром.

– Это будет… ой! – воскликнула она и вскинула голову, чтобы взглянуть на него. – Это охренеть как больно… сэр.

– Опусти голову, – Снейп глянул на нее в ответ. – Сейчас же.

Неохотно она наклонила голову, и кудрявая копна волос упала ей на лицо.

Последовал еще один громкий шлепок, и левую ягодицу обожгло, когда на нее приземлилась его жесткая ладонь. Гермиона закусила губу и покачала головой. Это было больнее, чем она могла себе представить.

– Ситуация, доктор Грейнджер, такова, что эти ощущения абсолютно чужды тебе, ведь ты всегда загоняла свое чувственное восприятие в очень узкие рамки. Поэтому твое тело сопротивляется, хотя не должно.

Он ударил по другой половине. Гермиона замычала, но не вскрикнула.

– Дело не в том, что я причиняю тебе боль. Тебе необходимо наказание, и я его предоставляю. Я хочу, чтобы ты сконцентрировалась на этом. Вспомни, в чем ты виновна? В том, что ударила меня. Причинила мне боль. Свяжи все это с тем воспоминанием.

Гермиона ощутила еще одну вспышку боли в ягодицах, и желание, чтобы ее простили, она связала с этим ударом. И вдруг это стало неким облегчением для нее.

Боль от следующего шлепка показалась приглушенной, хотя она знала, что их интенсивность нарастает. Словно теперь, когда она перестала так сильно сопротивляться, градус боли понизился сам собой.

– А теперь подумай о том, как ты уязвима в этой ситуации. Ты отдала себя мне. Ты полностью открылась и доверила мне познать твои нужды. И именно поэтому я делаю это не с тобой, а для тебя.

Гермиона хрипло выдохнула со следующим шлепком. Снова облегчение. А затем почувствовала его – напряжение внутри себя от осознания, что все это действо для нее. В голове стало ясно и легко, хоть задница и горела огнем.

Снейп снова шлепнул ее, и тело тут же расслабилось после удара. А затем его рука легла ей на ягодицы, чтобы нежно потереть их.

– Вот так. Чувствуешь это?

Она чувствовала.

– Хочешь еще?

Она кивнула, гадая, ощутит и поймет ли она что-то новое. Он снова шлепнул ее, и реакции почти не последовало. Казалось, тело сумело справиться с болью, принять и трансформировать ее. Гермиона почувствовала, что между ног начинает появляться влага, особенно из-за нежных поглаживаний после ударов. Казалось, это лишь усиливало ощущения, словно это была наивысшая степень стимуляции, и она не несла в себе вреда. Она несла заботу, ведь уровень доверия, что Гермиона испытывала сейчас, был выше, чем она когда-либо могла себе позволить.

Он нанес последний удар, и Гермиона тяжело обмякла на нем. Веки и язык были тяжелыми, будто их тоже отшлепали.

– Спасибо, сэр, – с трудом пробормотала она.

– Ты прекрасно справилась, доктор Грейнджер, – от его глубокого голоса влага стала сочиться из нее словно карамельный топпинг. – И раз ты позволила мне сделать то, что было необходимо, я продемонстрирую тебе, что доверие и принятие проделали с твоим телом.

Его рука мягко скользнула между пылающими ягодицами мимо сморщенного колечка ануса и двумя пальцами проникла во влажное отверстие.

– Ты слышишь себя, доктор Грейнджер? – пробормотал он, быстро и ритмично двигая пальцами внутри и заставляя смазку хлюпать, а затем с легким сопротивлением вынув их. – Похоже, мы нашли то, что «твое».

Лицо Гермионы пылало так же, как ее задница, а эти звуки заставляли ее еще больше краснеть. Его пальцы намеренно прошлись по стеночкам внутри, а большой палец, скользкий от вытекающей смазки, поглаживал промежность.

– Скажи, чего ты хочешь, доктор Грейнджер.

Официальное обращение в подобной ситуации заставило мышцы внутри нее еще больше сжаться.

– Я хочу, чтобы вы довели меня до оргазма, сэр.

– А если я не стану?

– Я сделаю это сама, сэр.

– Что ты предпочтешь? Мою руку или твою? – пальцы толкнулись в нее еще глубже, словно подчеркивая его слова.

– Вашу, – простонала Гермиона в ответ.

– Почему?

– Потому что… потому что ваша рука знает лучше, чем моя, что мне нужно.

– Очень хорошо, – казалось, в его голосе послышалась тень улыбки. – Раздвинь ноги шире, мы сделаем это прямо здесь.

Она расставила ноги и почувствовала, что он тоже немного поменял позу, чтобы дать руке лучший доступ к ее сверхчувствительному клитору, который все это время терся о его штаны. Раздвинув пальцы, он умудрялся ласкать ее одновременно внутри и снаружи: потирая вместе набухший клитор и распухшие половые губы, три пальца он с хлюпаньем погрузил во влажное отверстие.

Гермиона вцепилась в ковер, когда ее бедра дернулись сами собой, стремясь насадиться на его пальцы внутри и податься навстречу тому, что быстрыми движениями массировал ее клитор.

– О-о-о, – простонала она, ощущая, как напряжение во всем теле растет.

– Расскажи, что ты чувствуешь, – Снейп был сосредоточен на своих действиях, и его голос звучал глухо.

– Кажется, вы сейчас заставите меня взорваться, – тяжело дыша, ответила она. – Я все здесь запачкаю.

– Надеюсь на это, – его слова заставили ее течь еще сильнее, и Гермиона не могла поверить, что ее тело может издавать такие звуки.

– Боже! – она мотнула головой, почувствовав, как его большой палец скользнул по влажной промежности и с каждым толчком начал надавливать на анус. Снейп то массировал клитор, то в бешеном темпе потирал его, и когда он снова начал свои молниеносные движения, это стало последней каплей.

От обрушившейся на нее волны оргазма Гермиона вскрикнула, вскидывая голову, и ее ноги дернулись. Каждая сладкая конвульсия вырывала из груди новый крик, пока она извивалась на его коленях. Каким-то образом ему удавалось продолжать стимуляцию, продляя сокращения ее набухшего влагалища, откуда хлынула влага, покрывая его пальцы и брызгая на пол.