Мое «твою мать» все присутствующие приняли за выражение восторга, а на самом деле это был крик души. Разумовского, притащившего меня в эту обитель зла, я ненавидела всем сердцем. Нет, ну надо же так изговнять замечательный образ, столько лет прикрывавший меня от излишнего внимания.

Я облачилась в вечернее платье, натянула чулки, туфли с высоченным каблуком (обувь мне принесли из соседнего магазина по выбору Сашеньки) и плюнув на все, явилась пред светлые очи своего спутника. Несколько минут стояла гробовая тишина. Разумовский изучал меня взглядом, от которого сердце заходилось в бешеном ритме. Его глаза буквально пожирали каждый сантиметр моего не очень прикрытого платьем тела. С одной стороны это необыкновенно будоражило, а с другой стороны грозило некоторым количеством проблем. На красных губах он задержался дольше всего.

- Если ты сейчас думаешь о том, о чем я подозреваю, то расслабься. Эта мечта не осуществиться.

Разумовский, усмехнувшись, поднялся с заботливо предоставленного кресла, подошел ко мне впритык, и, наклонившись к уху, прошептал, обдавая мочку горячим дыханием.

- Милая моя девочка, если бы не дело, ради которого нам через тридцать минут нужно быть уже в клубе, я обязательно, всенепременно потащил бы тебя в одну чудесную квартирку с огромной кроватью, большим джакузи и парочкой бутылок коллекционного вина, чтоб иметь всю ночь без остановки. А там может и до следующего вечера. Потому что ты нереально, просто фантастически сексуальна. Даже не представляешь, какое количество различных откровенных фантазий сейчас крутятся в моей голове.

- Да пошел ты.

Я, вздернув подбородок, промаршировала к выходу, демонстрируя образ гордой и неприступной девушки, а вот внутри мое женское естество прыгало с большими помпонами чирлидерш, исполняя танец победителя. Никогда не думала, что тяга к «плохим» мальчикам это про меня, но Разумовского хотелось так сильно, что миллионы, наташкины долги и предстоящие убийства маячили где-то очень далеко. На первом плане разворачивалось цунами моего много лет тщательно вытаптываемого либидо.

Возможно, дело было в животном магнетизме этого гада. Есть такие мужчины, глядя на которых очень ясно понимаешь, вот сейчас он скажет, и я со счастливой улыбкой на лице повторю подвиг Анны Карениной, которая, по моему разумению, являлась примером бабской глупости и бестолковости. И что? Теперь сама пускаю слюни на своего собственного Вронского, который того и гляди запортит к чертям мне всю жизнь.

Едва мы тронулись в сторону клуба, Сашенька вдруг стал демонстрировать признаки дурного расположения духа.

- Давай купим тебе другое платье. И еще надо заскочить куда-нибудь. Умоешься

Я воззарилась на него, еле сдержавшись от громких обзывательств.

- С ума сошел? Ради чего были эти трехчасовые мучения?

- Я просил, чтоб тебя сделали немного симпатичнее.

- Ну?

Я вообще не догоняла причины этой блажи, стукнувшей ему в голову.

- Сим-па-тич-нее. – Повторил он по слогам,  - А не сексуальной мечтой каждого нормального и не только мужика. Ты что, не пойму, на самом деле там подгульнуть собралась?

И вот  так всю дорогу я слушала подобный бред, искренне недоумевая, с какого такого просветления он вдруг устраивает мне сцены? Вообще-то я, например, застав его член в постороннем блондинистом ротике, молча вышла, не мешая процессу. Потому что весьма странно устраивать сцену ревности человеку, который не мой и моим не будет. Как бы сильно мне этого не хотелось. Вопрос. Он тогда что исполняет? В итоге выбесил Разумовский меня настолько, что я исключительно ради его бешенства, усевшись в зале, принялась изображать из себя что-то среднее между искательницей приключений и шлюхой обыкновенной.

Сынка Фомы заметила сразу. Бедолага только что слюной не давился, кидая в мою сторону красноречивые взгляды.Симпатичный. А глаза холодные , змеиные. В силу хорошего образования мне  в таких ситуациях всегда вспоминался знаменитый монолог Воланда.

"Эти глаза не лгут. Ведь сколько же раз я говорил вам, что основная ваша ошибка заключается в том, что вы недооцениваете значения человеческих глаз. Поймите, что язык может скрыть истину, а глаза — никогда!" - сказал как-то этот умнейший литературный дьявол. И я была с ним полностью согласна. Так вот, у Ильина-младшего был взгляд садиста и маньяка. От этой мысли стало немного легче.

Я строила глазки. Разумовский бесился. В итоге все дошло до самых, что ни на есть настоящих разборок.

- Прекрати светить чулками на весь зал. – Прошипел гад сквозь стиснутые зубы.

- Да отвали ты, наконец. Пистолет когда дашь? Смотри, вон дочка мэра. Все, как Фома и говорил.

Я старательно отвлекала внимание Саши в сторону дочурки Борова , чтоб чернявый не понял, о наличии в этом заведении у меня  еще одного интереса.  Заигрывания с Ильиным он должен был воспринимать только как желание побесить его барское величество.  Короче, чувствовала  себя, словно Мата Харри, опасаясь лишь повторить ее судьбу.

А вот дальше все пошло как-то наперекосяк. Вернее, указания Невзрачного я выполнила идеально. На той встрече в сауне он велел мне всячески соблазнять Ильина – младшего, а затем спровоцировать скандал с вытекающей из этого коллективной дракой. Для чего, собственно говоря, и был нужен мой кавалер по задумке хитрого мужика. Тут все получилось без сучка, без задоринки.

Как-то странно сложилось с дочерью Охритько. По версии Фомы я должна была проследовать за ней в туалет и там выстрелить. Однако Сашенька никакого пистолета мне не дал, а в драке с Ильиным принял участие с таким энтузиазмом, что я грешным делом заподозрила, не подыгрывает ли этот гад мне. Но тут же данную версию отмела по причине ее глупости. С чего бы Разумовскому помогать убийству сына своего шефа? Правильно. Не с чего.

Выстрел я, в отличие от всех, услышала сразу. В изумлении посмотрела на свои пустые руки, потом на упавшую девицу. Что за бред? Еще один стрелок? Откуда? Оглянулась в поисках Сашеньки, но мой герой пропал в мешанине тел. Однако между топчущихся ног вдруг мелькнуло лицо Ильина-младшего, лежавшее почему-то на полу. Присмотревшись, увидела лужу темно-бордового цвета, вытекающую из-под  бока, на котором устроился мой несостоявшийся кавалер.

Именно в этот момент Разумовский выдернул меня из толпы и потащил на улицу.

Теперь мы мчали на полной скорости к моему временному пристанищу, и весь вид Сашеньки вопил о том, насколько он зол.

Заговорить барин изволил лишь когда мы оказались внутри квартиры.

- Обязательно нужно было тереться об его член?

Я даже замерла от неожиданности на одной ноге, снимая жутко неудобные туфли.

- Что?

Переспросила на всякий случай. Вдруг мне с устатку померещилось

- Я говорю, все вы бабы –шлюхи конченные.

- Вот ты дебил, однако.

Это все, что у меня крутилось в голове на данный момент.

Пошла в комнату, однако Сашенька рванул меня на себя, разворачивая и прижимая спиной к стене.

- А если бы мы просто там отдыхали, по-настоящему, без всяких интересов? Дала бы ему? Видела, как подвис на тебя молокосос?

Его рука потянула край моего и без того совсем не длинного платья вверх. Я дернулась, выворачиваясь из его рук. Куда там. Силен, гад. Мы стояли, соприкасаясь телами. Мое сердце молотилось, как сумасшедшее. Он смотрел прямо в глаза, рукой скользнув на ягодицы и принявшись их поглаживать.

- Отпусти.

- Уверена?

Я со всей силы оттолкнула Разумовского, отрываясь, наконец, от возмущающего все мои мысли и не только, мужского разгоряченного тела. Подошла к окну и уставилась в темноту улицы, всячески стараясь успокоиться.

Саша хмыкнул, не понятно, что желая этим сказать, а потом демонстративно лег на кровать, не снимая одежды и, закинув руки за голову, принялся изучать потолок.

За стеклом неожиданно пошел дождь. Теплый, майский, который я безумно люблю. Мне, вдруг, вспомнились мысли, однажды пришедшие с тоски в голову. Жить нужно здесь и сейчас, потому что завтра может вовсе не наступить.

Я подошла к кровати, забралась на лежащего там мужчину, который молча наблюдал мои перемещения, и стянула платье, позволив ему любоваться грудью, не запечатанной в бюстгальтер, маленькими кружевными трусиками и чулками.

- Если ты хоть как-то все это прокомментируешь, я тебя задушу.

Это были мои последние слова, сказанные в здравом уме. Дальше началось чистое сумасшествие. И, да, он оказался нереально классным любовником. Даже странно. Обычно красивые мужики считают, что в постели достаточно их присутствия. Разумовский же творил что-то невообразимое с моим телом. Он будто точно знал, где, как и сколько нужно ласкать руками или языком, чтоб я стонала, переходя на крик от сносящего башню удовольствия. Я ожидала какого-то, наверное, даже эгоизма с его стороны, но Саша не вошел в меня до тех пор, пока я не испытала несколько потрясающих оргазмов. Такое бывает? Серьезно? Ни на секунду у меня не появилось мысли остановить его. Даже если  это больше никогда не повториться, что вероятнее всего, я была благодарна ему за то, что он сделал все так, как сделал.

Когда мы, наконец, оторвались друг от друга и Саша заснул, я осторожно вылезла из-под его руки, чтоб  забраться на широкий подоконник и уставиться в ночную темноту. Мой телефон, лежавший рядом, завибрировал. Я открыла пришедшее со скрытого номера сообщение.

«Молодец. Все отлично. Приступаем к следующему этапу.»

Восьмая глава

Полковник полиции Иван Иванович Зеленский сидел за своим большим рабочим столом, утирая пот со лба изрядно уже помятым платочком, украшенным вензелями. Свежий чистый кусок ткани, заботливо положенный супругой в карман кителя по утру, выглядел  как грязная скомканная тряпка. А все потому, что день не задался с самого начала. Услышав новости, так взволновавшие его и без того вконец расшатанные нервы, Иван Иванович по первой даже не поверил. Это каким таким образом могло произойти двойное убийство в самом приличном месте города, а именно в клубе, которым Зеленский владел лично, но крайне скрыто от всех. Собственником значился его дальний родственник, и полковник уже не помнил его в лицо.