— А что это такое?

— Лови, — Марианна сформировала ментальный образ, включающий внешний вид, вкус и ощущение на ощупь. Алекса вмешалась в их общение, добавив запах фрукта. У Линка были свои собственные стандарты для сравнения, и за минуту он усвоил целое понятие; теперь он безошибочно узнает этот фрукт. Марианна задала ему быстрый мысленный вопрос. Линк ответил.

В город (Даррил Мак-Ни) через окно (прошло десять минут).

— Несколько путано, — сказала Марианна, — но смысл я поняла. Он должен скоро вернуться. Я собираюсь поплавать. Может я сделаю несколько сандвичей?

— Отлично, — сказала Алекса. — Я помогу. Линк знает о ловли форели больше, чем кто-нибудь другой из моих знакомых, он только не знает, что такое искусственная мушка.

— Я просто намечаю поймать рыбу, — сказал Линк. — Достаточную, чтобы поесть. Много раз я ловил рыбу через полыньи во льду, чтобы не голодать.

Позже, вытянув свое смуглое мускулистое тело на береговом песке проточного пруда, он наслаждался теплыми лучами солнца и наблюдал за Алексой. Стройная и привлекательная в своих белых шортах и купальной шапочке, она неумело пыталась забросить удочку, а Мак-Ни с трубкой в зубах работал, уютно устроившись под склоняющимся к воде навесом из ветвей. Марианна безмятежно поедала сандвичи и с большим интересом наблюдала за действиями коммуны муравьев. В воздухе висело глубокое не требующее слов товарищеское чувство семьи и расы, связь, которая потянулась и коснулась Линка, и затянула его в свою дружественную сердцевину.

«Вот это чувство, — подумал он. — Здесь я свой».

И разум Алексы ответил ему с тихой уверенностью:

«Ты один из Нас».

Месяцы теперь быстро текли для Линка, иногда нарушаемые случайными визитами Дэйва Бартона, который становился все беспокойнее по мере того, как зелень покрывала деревья и кусты, земли и лозу, как весна уступала место лету, да и оно уже клонилось к недалекой осени. Теперь он редко думал о кочевниках. В их маленькой группе царило что-то вроде молчаливого взаимопонимания, он смутно ощущал, что Алекса многое знает о его прошлом, но никогда не заговорит о Кэсси первой. Он не сомневался, что она начинает любить его. Да и в том, что он любит ее, он не слишком сомневался. Кроме того, Алекса была такой же, как он, чего не было у Кэсси.

Но он все равно мечтал о Кэсси. Иногда даже среди своего народа он чувствовал себя одиноким. В такие минуты он страстно желал завершить свое телепатическое обучение и присоединиться к Бартону в его борьбе с параноиками. Бартону не терпелось заполучить Линка в союзники, но он остерегался идти слишком широкими шагами.

— Параноики не дураки, — говорил он Линку. — Их нельзя недооценивать. Я прожил так долго лишь потому, что я опытный охотник для большой охоты. Моя реакция лишь чуть-чуть быстрее, чем у них, и я всегда стараюсь завести их в такое положение, где телепатия бессильна. Если параноик оказался в глубокой яме, он может узнать, что ты собираешься завалить его грудой камней — но помешать тебе он не сможет.

— Есть какие-нибудь новости о Кэллахане? — спросил Мак-Ни.

— Ни одного слова за несколько месяцев. Есть какой-то план — может быть, мощный всплеск пропаганды, может быть — убийства ведущих ученых. Я этого не знаю. Ни в одном сознании я не смог прочитать правильных ответов. Но я думаю, что скоро что-то должно открыться; я уже столько узнал. Мы должны быть готовы к этому. Мы должны разгадать их код — или заполучить свой собственный. Все по-прежнему, Даррил.

— Я знаю, — сказал Мак-Ни. Он пристально смотрел в пустынное синее небо. — Я мало о чем могу говорить или даже думать. Да, все по-прежнему.

— Но ты не ошибся? Через несколько недель ты должен вернуться в Ниагару.

Заговорил Линк:

— Послушай, а этот код… Я думал об этом, у кочевников есть что-то вроде кода. Вроде этого… — он изобразил крики нескольких животных и птиц. — Мы знаем, что они значат, но больше никто этого не знает.

— Кочевники не телепаты. Если бы они были таковыми, то это твой код недолго оставался бы в тайне.

— Кажется, ты прав. Но все равно, мне бы так хотелось разбить параноиков.

— У тебя будет шанс сделать это, — сказал Бартон. — Но, между тем, задача Даррила — найти для нас новое оружие.

Бартон встал, нахмурившись.

— У меня есть дела на юге. Я встречусь с тобой, когда вернусь, Даррил. Ты все же позаботься о себе. Если эта затея — что бы там ни замышлялось — должна скоро выплыть наружу, не рискуй. Ты жизненно важен для Нас, значительно больше, чем я сам.

Кивнув Линку, он вышел. Мак-Ни смотрел в пространство. Линк поколебался, послал вопросительную мысль и встретил рассеянный отказ. Он спустился вниз.

Алексы нигде не было. В конце концов он пошел в сады по дороге к ручью. Заметив яркое пятно, он направился к нему.

Алекса сидела на скале, ее легкий спортивный костюм был расстегнут, чтобы дать легкому бризу освежать ее кожу. Было так жарко, что она сняла свой парик, и ее блестящий голый череп смотрелся нелепо и несовместимо с ее искусственными ресницами и бровями. Линк впервые видел ее без парика.

Мгновенно, только он об этом подумал, она обернулась и стала надевать парик. Но вдруг ее рука остановилась. Она полувопросительно посмотрела на него, а потом в ее глазах появились боль и понимание.

— Надень его, Алекса, — сказал Линк.

Она вопросительно посмотрела на него.

— Зачем — теперь?

— Я… это не…

Алекса пожала плечами и водрузила парик на место.

— Это было… странно, — сказала она, намеренно произнося это вслух, словно не хотела позволить своей мысли ускользнуть в каналы телепатической сокровенности, где обида может так легко ранить. — Я настолько привыкла к тому, что Болди — безволосы. Я никогда прежде не думала, что это зрелище может… — она не закончила мысль вслух. Через мгновение она сказала: Ты, должно быть, был очень несчастлив среди кочевников, Линк. Даже более несчастен, чем ты сознаешь. Если ты был воспитан в неприятии вида голого черепа в такой степени…

— Этого не было, — слабо протестовал Линк. — Я не… ты не должна думать…

— Все в порядке. Ты не можешь изменить настолько глубоко укоренившиеся в тебе реакции. Когда-нибудь каноны красоты изменятся. Отсутствие волос будет цениться. Сегодня этого нет, и, конечно, этого нет у человека с твоим психологическим фоном. Тебя, должно быть, заставляли очень остро чувствовать, что ты стоишь ниже из-за своего голого черепа.

Линк стоял, чувствуя себя неловко, не имея сил отрицать мысль, столь живо вплывавшую в его сознание, сгорая от стыда и страха из-за сознания, что она настолько же ясно, как и он сам, видела отвратительную картинку ее голого черепа в его понимании. Словно он поднес к ее лицу кривое зеркало и сказал вслух:

— Вот как ты выглядишь для меня.

Как будто он ни за что дал ей пощечину насмешкой на ее… ненормальностью.

— Брось, — сказала Алекса, улыбаясь немного потрясенно. — Ты ничего не можешь с этим поделать, если голый череп… беспокоит тебя. Забудь об этом. Это не то, чтобы мы были ж-женаты или… что-то в этом роде.

Они молча смотрели друг на друга. Их мысли соприкоснулись и отпрянули, и снова соприкоснулись, прощупывая, думая о легких вещах, перескакивая с одного на другое так робко, словно прыгали по льдинам, способным уйти под воду под тяжестью полной концентрации мысли.

«Мне казалось, что я люблю тебя… возможно, это так…»

«Да, я тоже… но теперь невозможно…»

(неожиданный яростный протест)…

«Нет, это невозможно, между нами не будет справедливости… как между обычными людьми… мы всегда будем помнить эту картину, как я выглядел»

(резкое удаление из памяти)…

(агонизирующее отрицание этого)…

«Нет, это нельзя изменить… всегда между нами… слишком глубоко укоренилось… и кроме того Кэс…»

(внезапное мгновенное закрытие обоих умов, прежде чем мысленный образ успел сформироваться).

Алекса поднялась.

— Я иду в город, — сказала она. — Марианна у парикмахера. Я… я сделаю себе завивку.