Алленби вышел.

Коуди слушал, как удаляющиеся шаги пересекают комнату позади него. Он слышал, как дверь закрылась и щелкнул замок. Теперь он остался один, хотя по всей пещере постоянно двигались, играя, переплетающиеся телепатические мысли, касаясь его сознания и исчезая. Даже Алленби прислал, уходя, мысль смутной тревоги. И Коуди пока продолжал удерживать на поверхности своего сознания игру образов еловых лесов, ясного неба и смеющейся женщины. Но не поворачивая головы и только скосив глаза, он смотрел на лежавший на краю рабочего стола на расстоянии вытянутой руки предмет, образ которого он до сих пор не мог допустить в мысли. Слишком много других умов наблюдало за ним.

Это был кинжал с тяжелым узким лезвием и острым концом, оставленным каким-то рассеянным рабочим. Мысли Коуди сосредоточились на его предшественнике, на том, как тот отказался от этой работы после восьми месяцев. Брюстер воспользовался револьвером. Но и кинжал — вещь неплохая. Над ключицей возле шеи есть место, удар ножа в которое гасит сознание в несколько секунд — словно порыв ветра — свечу. Если твоя ноша слишком тяжела, как была она для Мерриэма и для Брюстера.

Сам воздух вокруг него был заполнен лишенным глаз невидимым созерцанием тревожных телепатических мыслей, вившихся около него. По пещере пробежала рябь паники. Что-то где-то было не в порядке. Но Коуди умело контролировал поверхность своего сознания. Он не позволял себе действительно видеть нож, не разрешал себе до этого момента так ясно думать о том месте над ключицей.

Теперь он глубоко вздохнул и с удовольствием отпустил мысли, ярко и отчетливо блеснувшие в пещере. Они не могли остановить его. Рядом не было никого. Он был свободен.

— Индуктор не заработает, — сказал он вслух. — Вы не сможете вызвать телепатию в мозге обыкновенного человека. И существует единственный путь остановить телепатию!

Он сделал один длинный шаг в сторону, и кинжал оказался в его руке. Двумя пальцами он нащупал край ключицы, чтобы направить лезвие.

«Пусть будет неудача с Индуктором, — подумал он. — Пусть произойдет погром. Пусть раса погибнет. Пусть грянет Апокалипсис. Меня это теперь не волнует!»

Поколения назад Взрыв породил проблему, вызвав мутацию подвида телепатов. И было время, когда телепаты надеялись, что евгеника решит эту проблему. Теперь эта надежда угасла. Времени было слишком мало.

И хотя ген телепатии был доминирующим, Болди было слишком мало. Получи они достаточно времени и достаточно смешанных браков, мир мог бы стать полностью населенным телепатами, но времени было недостаточно. Единственным ответом, который Болди искали уже много лет, был Индуктор прибор, вызывавший телепатические волны в мозгу обыкновенного человека.

Теоретически это было возможно. Мысли крупнейших ученных Земли были для телепатов открытой книгой. И здесь, в пещере, компьютер, обладая достаточным количеством данных, смог бы решить эту проблему. Но данных, похищенных из сотен сверкающих умов обыкновенных людей-ученых, пока что не хватало, и компьютер не мог решить этой проблемы.

А ведь это действительно был выход. Если бы каждый мужчина и каждая женщина могли бы стать телепатами, просто нося компактный прибор, чудо бы свершилось. Рухнули бы последние барьеры. Исчезли бы страх и ненависть, которые обыкновенные люди испытывали к Болди — конечно, не сразу, но они бы понемногу растворились в океане взаимодействующих умов. Стены, различия, исчезли бы, и вместе с ними исчез бы страх, который неумолимо приближал начало погрома.

Но Индуктор все еще оставался теорией. Компьютер до сих пор не решил задачу, если вообще был на это способен. Вместо этого он выдал неожиданное решение этой задачи — механически холодное и ужасающе логичное. Проблему можно решить, сообщил компьютер. Уничтожить всех обыкновенных людей. Метод? Он порылся в своей огромной памяти и нашел…

Операция «Апокалипсис».

Существовал вирус, который при определенном воздействии мог бы мутировать, переноситься по воздуху и быстро распространяться. Он разрушал нервную ткань человека. Существовал только один вид нервной ткани, который он не мог повредить.

Телепаты имели врожденный иммунитет к видоизмененному вирусу.

Ни один Болди не знал, что это за вирус, не знал метода его мутации. Это знал только компьютер, чье нечеловеческое электронное сознание было недоступно телепатам. Где-то внутри огромной машины был установлен тонкий кристалл титаната бария, хранящий ряд зарядов энергии в цифровом двоичном коде. И это код содержал тайну смертоносного вируса.

Если бы Джефф Коуди сделал три шага вперед и сел в мягкое кресло оператора перед панелью управления, нажал определенную клавишу, монитор сравнил бы электронный образец его мозга и идентифицировал его не менее точно, чем по отпечаткам пальцев. Только один человек в мире мог ответить на безмолвный запрос монитора.

И тогда где-то на панели управления замигают огни, под ними вспыхнут цифр, прочитав которые, Коуди мог бы заставить компьютер выдать свою тайну. Перед Коуди эту раздавливающую ношу нес Брюстер. А перед Брюстером — Мерриэм. А после Коуди… кто-нибудь еще понесет невыносимый груз ответственности за слова, которые должны прозвучать: Грядет конец рода человеческого… смотри я уничтожу их вместе с землей.

Взрыв протестующих мыслей с яростной силой прорвался через защитную оболочку, которую возвел вокруг себя Коуди, взяв кинжал. Со всей оживленной пещеры телепаты, прервав работы, бросали свои сильные, срочные мысли в центр, которым стал Коуди.

Это ошеломляло. Он никогда прежде не испытывал столь сильного удара. Он не собирался колебаться, но груз их протеста был почти физически ощутим, и мог заставить зашататься под ним. Даже из надземного мира он мог слышать и ощутить мгновенный поток устремленных вниз мыслей. В четверти мили над известняковым небом, над скалой и почвой, пронизанной корнями елей, охотник в рваной оленьей шкуре остановился и послал свою потрясенную сочувственную мысль протеста, упавшую в пещеру. Мысль докатилась до Коуди замутненной разделявшим из камнем, испещренной крохотными эмоциями лишенных мозга существ, живших в толще почвы.

Кто-то высоко в вертолете, висящем в раскаленном синем небе, мысленно связался с подземной группой, слабо и едва слышно, столь же мгновенно, как и человек в ближайшей пещере за запертою дверью Коуди.

«Нет, нет, — говорили голоса в его сознании. — Ты не смеешь! Ты одно целое с нами. Ты не смеешь. Ты все для нас, Джефф!»

Он знал, что это правда. Выход казался ему глубокой темной шахтой, к которой его толкало головокружение, но он знал, что, убивая себя, он в какой-то мере убивал и всю расу. Только телепат может испытать смерть и продолжать жить. Когда умирает телепат, все остальные в пределах досягаемости мысли чувствуют темноту вблизи угасающего сознания, чувствуют, как их собственные сознания немного гаснут в ответ.

Все произошло так быстро, что Коуди все еще ощупывал двумя пальцами край ключицы, и кинжал еще не был крепко сжат в кулаке, когда единый сплетенный крик мучительного протеста сотни умов, говорящих хором, сомкнулся над ним. Он замкнул свои мысли и остался непреклонным. Он мог достаточно долго сражаться с ними. Это займет только секунду. Дверь была заперта, и остановить его могла только физическая сила.

Но его тревожил не этот настойчивый пресс голосов и действий. Разум Алленби не говорил вместе с остальными. Почему?

Рука стиснула кинжал. Он немного расставил пальцы, давая кинжалу дорогу и зная, куда бить. Брюстер… чувствовал ли он что-нибудь похожее, когда шесть месяцев назад избавился здесь от невыносимой ноши решения? Трудно ли было нажать на курок? Или легко, как легко поднять кинжал и…

Ослепительно-белая вспышка разорвалась в середине его мозга. Это было похоже на метеор, взорвавшийся осколками по самой мозговой ткани. В последней вспышке угасающего сознания Коуди подумал, что нанес смертельный саморазрушительный удар, и именно так выглядит смерть «изнутри».