— Лучше бы и парень и девушка не меняли место своей работы.

— Не согласен, Юра. То, что должно произойти, должно произойти. И не вздумай себя винить в этом. Не твоя это вина, а проклятого Гуора и его приспешников. А за тебя я, честно говоря, рад. Ты развиваешься и набираешься сил. Не все происходит гладко, конечно. Но где оно, это гладкое и без изъянов?

— Согласен. Просто долго буду помнить глаза девушки. Милой Милы. А к смерти, как это не парадоксально звучит, я отношусь уже более философски. К этому никогда не привыкнешь, конечно, но не воспринимать все до сердечных коликов — получится. Уверен. Ладно, всё пройдет, пройдет и это. Соломон? Не помню кто сказал. Но слова правильные. Не пойму, или у меня сейчас в глазах после всего произошедшего ерунда творится, или это я вижу на самом деле. Возле каждого дерева, да и не только, какие-то разноцветные ручейки бьют из земли. Жёлтые, красные, синие. Ты их тоже видишь, Юра?

— Вот это да! Это то, что я долго от тебя жду, мой друг! — сказал Юра и машина тронулась с места.

Восемь часов вечера.

Старый Шульке не любил огромные напольные часы, которые ему достались по наследству от отца, тому — от его отца. Часы своим громким боем в последнее время выводили Шульке из равновесия. Вокруг война, гибнут люди, и какие люди, а этим часам — хоть бы что. Мирное раскачивание маятника, тихая работа вечного, как его называли специалисты, часового механизма и веселый ежечасный перезвон. Казалось, часы показывали человеку, что только время бесценно и вечно, а всё остальное — тлен и подлежит забвению.

Когда русские варварвары ворвутся в город, даже страшно представить, что здесь будет твориться. Слухи разные. Одни говорили, что советские войска наоборот стараются освобождать города без сильных разрушений и что они очень хорошо относятся к мирным жителям. Другие рассказывали, что всех мирных жителей сгоняют в одно место и глумятся над ними, как могут. Отбирают детей и поездами отравляют в Сибирь. Только для чего это им нужно — непонятно.

Старый Шульке всю жизнь работал смотрителем в дворце-музее Сан-Суси. Сколько себя помнил. Дворец — память о великих людях, королях Германии. Шульке с улыбкой вспоминал, что круглый год на каменной плите надгробья Фридриха II Великого, лежали не цветы, нет. Самые обычные клубни картофеля.

Многие посетителей очень сильно удивлялись этому, особенно иностранцы, но немцы-то знали правду: именно Фридрих и привил любовь всей Германии к картофелю. Долго народ сопротивлялся этой культуре, считая ниже своего достоинства ухаживать за растением. Тогда Король распорядился посадить картофель на территории Дворца и распустить слух, что посажен особый, королевский овощ, который подают на стол самому Фридриху. Простые немцы стали правдой и не правдой доставать, проще говоря — воровать, клубни и высаживать его у себя на земле. Так и привил Старый Фриц немцам любовь к картофелю, который позже спас от голода миллионы жителей Германии.

Шульке подошел к окну из разноцветного стекла, открыл створку, прислушался к городу. Мертвый город. Тишина и ожидание чего-то страшного. Внук, восьмилетний Гюнтер-младший, сегодня бегал на базарчик за растительным маслом и принёс оттуда ужасающую новость, которая повергла Шульке и его невестку Мадлен в самый настоящий шок: люди шептались между собой, судачили, что именно сегодня ночью начнется бомбардировка города.

Больше чем половина города эвакуировалась, но остальным, таким, как его семья, бежать некуда. Да и куда бежать? Здесь корни Шульке, здесь его и должны похоронить. В семьдесят лет начинать новую жизнь? Нет, это не для него.

Старик взял в руки длинную палку с крюком, задернул гардины из плотного материала на всех трёх окнах библиотеки. Взяв в руки зажженную керосиновую лампу, он прошёл вдоль стеллажей, провёл тыльной стороной ладони по корешкам книг, словно прощаясь с ними навсегда.

Подтянув стремянку к третьему стеллажу, осторожно поднялся на самую верхнюю ступень и потянул на себя книгу в чёрном переплете. Сработал невидимый механизм и первый стеллаж от стены, беззвучно повернулся на оси, открывая вход в святую-святых дома. В потайной комнате хранились реликвии рода Шульке, которым было двести лет и больше.

Особое, центральное место всей коллекции, уделялось массивному перстню с чёрным камнем. О происхождении этого перстня ходило достаточно легенд, но лишь одна нашла подтверждение в реальной жизни.

Этот перстень, дающий владельцу воистину неограниченную силу и могущество, принадлежал самому легендарному и загадочному придворному магу первого немецкого кайзера Отто I, Мунке Хитрому. Магу приписывали многие чудеса, которые позже обрастали слухами и превращались в легенды и небылицы. В летописях говорилось о том, что Мунке мог ходить по небу, перемещаясь между городами за считанные секунды. Мог Мунке и исцелять людей и даже говорили, что умел поднимать из могилы мёртвых.

По требованию Отто Первого, придворный маг самолично отлил из чистейшего золота перстень, на котором придворный ювелир нанес надписи на никому не известном языке. Украшением перстня стал огромный чёрный ограненный камень, который периодически излучал сияние красного цвета.

Перстень должен был продлить жизнь великого кайзера десятого века, излечить его от всех болезней. Для того, что бы вдохнуть жизнь в чёрный алмаз, позже названный карбонадо, маг лишил жизни более пятисот человек.

Но к великому сожалению первого кайзера Германии, его здоровье стало ухудшаться прямо на глазах. Появились даже такие болезни, которых у него не было до ношения перстня.

Придворного мага схватили, привязали к огромному столбу, обложили хворостом и подожгли. Людей очень много присутствовало на казни, поэтому то, что произошло в дальнейшем, можно было считать чистой правдой.

Великий маг одним своим взглядом потушил огонь и обратился к кайзеру всемогущему, к присутствующим людям. В своей речи Мунке проклял правителя Германии и исчез с места казни, растворившись в воздухе. В ту же секунду с пальца кайзера исчез и перстень.

Этот перстень довелось найти чисто случайно одному из стражников дворца Отто I, далекому предку Шульке. Как гласит легенда, перстень появился из воздуха и упал к ногам стражника. Перстень передавался из поколения в поколение, тайна о нём хранилась в строжайшем секрете.

В роду Шульке, по мужской линии, никто не обладал магическими способностями. Поэтому перстень, как и сейчас, хранился много веков в специальные коробочке, отделанной изнутри красным бархатом.

Старик аккуратно взял перстень, завернул его в мягкую бархатистую тряпочку, положил в карман пиджака. Шульке вышел из потайной комнаты, стеллаж с книгами вернулся в исходное положение. Старик направился из библиотеки в гостиную комнату, где сейчас на диване сидела его невестка и внук.

— Гюнтер, внук, я хочу тебе передать реликвию, которую ты должен беречь до своей смерти, храня нашу родовую тайну. Если бы не эта чёртова война, владельцем перстня, который я тебе сейчас передам, был бы твой отец. Но увы, его уже нет в живых. Да…

Старик достал перстень из кармана и вложил его в руку мальчика.

— Мадлен, нам пора опускаться в подвал дома. Постараемся выжить. Это сейчас самое главное. Моё сердце мне подсказывает, что сегодняшняя ночь — последняя в моей жизни. Слишком я стар, мои дорогие.

Бомбардировка Потсдама американцами началась четырнадцатого апреля одна тысяча девятьсот сорок пятого года. За это время с пятисот самолётов, всего за тридцать четыре минуты, было сброшено одна тысяча семьсот пятьдесят тонн бомб. Бомбометание проходило широкой полосой. Погибло более четырех тысяч человек, мирных жителей и только восемьдесят военных. Гарнизонная церковь, Городской дворец и ещё более восьмисот пятидесяти домов превратились в руины, в то время как парки с их замками остались почти невредимы, как и дворец Сан-Суси.