- Алло, дядя Бела? Как ты себя чувствуешь?

- Скверно. Есть что-нибудь новое по делу Хуньора?

- Комнату, оказывается, подметали, и старенький коврик трясли., но под трупом и на халате удалось найти немного пепла от сигареты. Других свидетельств того, что в комнате курили, нет. Пепельница оказалась пустой и чистой. В карманах тоже не было сигарет, но Хуньор курил - в уголках одного кармана обнаружены крошки табака.

- А белье! Постельное белье осмотрели?

- Осмотрели. У нас пока нет оснований утверждать, что в ту ночь Хуньор был в кровати не один. Хотя и ото не исключается.

- Веник нашли?

- Нашли. За кроватью. Старенький небольшой веник, потрепанный, но на вид чистый. Слопно его специально почистили. Ну, это, так сказать, негативное доказательство.

- Неважно. После вскрытия трупа многое прояснится. Теперь о самом Хуньоре. Есть что-либо новое?

- После двадцати лет семешюй жизни он неожиданно ушел из дому. О своем решении он никому заранее не говорил. Уложив в чемодан самые необходимые пожитки, он ушел, когда дома никого не было. Это произошло семнадцатого. Три дня он жил у друга, спал на матраце в кухне, потом попросил у сестры ключ от рыбачьего домика и уехал.

- Там он жил с двадцатого?

- Уехал он двадцать первого, но жил ли там, трудно сказать. Во всяком случае, подтвердить это нечем. Даже чемодана нет.

- Понятно. Как у него с деньгами?

- По свидетельству жены, Хуньор унес с собой сберкнижку, на его имя было положено сорок две тысячи форинтов. Кроме него, их никто не может получить.

- И ты мне говоришь об этом только-сейчас? В какой сберкассе деньги?

- - В районной, но туда можно попасть только завтра. Когда мы узнали о сберкнижке, касса уже закрылась. Конечно, и сберкнижка и зарплата исчезли.

- Какая зарплата?

- У него на работе зарплату выдают тринадцатого и двадцать девятого. Но с тринадцатого по восемнадцатое он бюллетенил. По закону, как и полагается. Простудился.

- Как и я.

- Да. Девятнадцатого он получил деньги, запер их в ящике своего письменного стола, а двадцать девятого, по свидетельству сотрудника, работавшего вместе с ним

в одной комнате, унес всю зарплату с собой - два тысячи шестьсот двадцать один форинт.

- У него любовница?

- Якобы нет. По крайней мере, все так говорят, исключая жену, которая клянется, что он бросил семью из-за какой-то женщины. Хуньор отрицал это перед сестрой. Да и сотрудники ничего подозрительного не замечали. Дочь тоже.

- У хебя все?

- Все, что мне представляется наиболее существенным. Сейчас идет лабораторный анализ, протокол о вскрытии трупа будет готов ночью. После ужина я вернусь на работу.

- Постой! Раудеру - ни слова о нашем разговоре. Мать тоже предупреди, чтобы она следила за своими словами. Я не хочу неприятностей из-за того, что ты мне племянник.

- Хорошо, дядя Бела. Законспирируемся. Все будет в порядке.

- Так-то. Спасибо за информацию. Раудеру я позвоню утром. Имей в виду; обо мне ты ничего не знаешь. До свиданья, Дюри.

- До свиданья, дядя Бела. Я позвоню тебе тоже. Тайком.

Бела кладет трубку. Сопит. Не хватает воздуха. Он капает пипеткой в ноздри, потом громко зовет:

- Манци! Манци!

- Что, дорогой? - Жена заглядывает в дверь.- Принести поесть?

- Неси.

Вряд ли это можно считать случайностью. А если и можно, то, по сути дела, крохотной случайностью. Случайность - это если во время купания в Адриатическом море человека за ногу кусает «крокодил», потом в суете расспросов и извинений выясняется, что человека зовут Бамбергером и что, нырнув, он перестал под водой ориентироваться и оказался в двух шагах от жены, которой захотелось, подобно крокодилу, укусить его за ногу. Потом выясняется также, что товарищ Бамбергер - капитан лейпцигской народной полиции и занимается расследованием уголовных преступлений и, следовательно, они коллеги; более того, его свояченица приходится племянницей Фрици Ромхани, и два года назад летом Бела не встретился с ним у Фрици только потому, что после обеда должен был отправиться в Балатонсентдёрдь по делу Розы Хумбрик. Вот это - случайность.

Если все это хаотическое стечение обстоятельств, неожиданное и непредвиденное уравнение времени и расстояний в тысячи километров можно считать случайностью, то ни в коей мере нельзя отнести к категории случайности тот факт, что Андриш знает Вильму Хуньор. .

И по многим причинам. Во-первых, они сверстники - им по семнадцать лет. Во-вторых, что особенного в том, что у двух сверстников одинаковые или, по крайней мере, схожие интересы: оба они посещают один и тот же в двухмиллионном городе математический кружок. Сколько наберется в Пеште семнадцатилетних мальчиков, проявляющих интерес к математике? Не в Буде и Пеште, а только в Пеште, в двух соседних районах. Было бы скорее странно, если бы они не были знакомы или не знали бы друг о друге.

Андриш входит, жуя жевательную резинку.

- Привет, па!

- Привет. Принеси, пожалуйста, еще одну салфетку - у меня весь рот в желтке.

Он выходит, приносит салфетку, Бела вытирает рот.

- Как ты себя чувствуешь?

- Скверно,- отвечает Бела.

- Жаль. Вот жаль…

- Спасибо.

- Нет, я не потому… Вернее, и потому, что ты болен. Только сейчас это очень некстати…

- Будь добр, поставь на стол поднос.

Это умышленный маневр. Не следует выспрашивать у человека, если видишь, что он и так будет говорить - сам он расскажет больше.

- Да я о деле Хуньора,- говорит Андриш, поставив поднос на стол и усаживаясь в кресло, в котором до него сидел Раудер.- Бела молчит.- Я читал в газете, что его

убили. Очень некстати, что именно сейчас ты болен, потому что я хотел расспросить тебя… Я знаю его дочь. Мы занимаемся в одном кружке.

- Думаешь, она убийца?

Это был, конечно, недозволенный прием, но Белу интересовали эмоции сына. А чтобы выявить эти эмоции, надо было его спровоцировать.

- Вряд ли. Более того, это исключено,- говорит он с неожиданным спокойствием.

- Вы вместе «топаете»? - Бела тоже кое-что усвоил из его жаргона.

- К сожалению, нет. И поверь, не по моей вине.

- Верю. Из этого следует, что она «топает» с другим.

- Скажи, па, ты не подумывал о том, чтобы податься в детективы? У тебя отменная логика. Ни с кем она не «топает».

- А ты не задумывался над тем, как нахально разговариваешь с отцом? И над тем, что ты, кажется, не унаследовал моей отменной логики? Я как раз похвалил твои кавалерские качества.

- У меня есть предложение, па.

- Слушаю.

- Давай отбросим мелочи. Сосредоточимся на главном. Спрашивай. Это твоя профессия.

- Предложение принято. Только спрашивать я не буру. Рассказывай. Если потребуется, задам вопрос по ходу дела. К тому же у меня насморк.

- Хорошо.

И Андриш рассказал. Полтора года они с Вильмой ходят в математический кружок. Вильма не просто красивая и развитая девушка, она талантливая, хороший математик, оригинально мыслит, и Андриш немедленно атаковал ее, но без ощутимого результата.

- Я ошибся. Я еще не разбирался в женщинах.

- Теперь уже разбираешься?

- Лучше, чем тогда,- парировал он.

Прошлым летом Вильма познакомилась с одним молодым художником и увлеклась им, но вскоре между ними все было кончено. С тех пор девушка никем не интересуется. И Андришем тоже. А он вот уже более полугода ухаживает за Кларой Видхейм и говорит, ему хорошо с ней. С Вильмой у него строго приятельские отношения. По кружку. За все время их знакомства он лишь дважды был в доме Хуньора, да и то давно. Почти год назад. Отца Вильмы он в лицо не видел, встречался только с матерью.

- Как она выглядит?

- Толстая.

- Работает?

- Она повар в какой-то заводской столовой.

- Ты знал о том, что в прошлом месяце Хуньор ушел из дому?