– Придется… Однако надо всегда помнить латинское изречение: «Cave ab homine unius liber» – «Бойся человека одной книги».

– Ты уверена, что с ним все в порядке? Ты хорошо его осмотрела? – прошептал Скотт на ухо Бие, пользуясь случаем, чтобы коснуться ее губами.

– С ним ничего серьезного… мания пословиц началась еще до обморока.

– Да, правда.

– «Длинный язык сокращает жизнь» – персидская поговорка! – Америку выразительно указал на шепчущуюся парочку.

– «Обвиняющий всегда немного лжет», Китай, – вставил Андре, у которого тоже был запас поговорок.

– «Кроме моих отца и матери, все лгут», берберское высказывание, – парировал лингвист.

– А это заразно… – заметил Скотт Бие, на этот раз гладя ей локоть.

– Возможно, что так даже лучше. Это доброкачественная болезнь, – ответила ему Бия. – «Тело, никогда не болеющее – опасное пристанище для души»! Шведская поговорка! – провозгласила она.

– Пойду, покурю, а то так и рехнуться можно, – объявил археолог.

Скотт был счастлив. Бия оказалась идеальной возлюбленной (она не задавала ненужных вопросов и всегда была готова заняться сексом), путь к цитадели, похоже, был верным, и у него всегда было вдоволь гашиша с тех пор, как Абдул, один из лейтенантов Наджибуллы, вернулся из Пакистана. Археолога беспокоили только его международные связи. Правда, он намеревался отказаться от них, к тому же его тайная деятельность носила крайне эпизодический характер и, как он поначалу считал, не приносила вреда экспедиции. Однако после похищения Анны словно заноза засела у него в душе. К тому же, он чувствовал, что не сможет создать серьезные отношения с Бией, не рассказав ей все. Это было необходимо не только ей, но и ему самому.

Скотт приготовил самокрутку с гашишем и направился к краю пропасти. Там он мог в свое удовольствие слушать шум ветра. Другим по душе любоваться звездами или морскими волнами. Он, Скотт, предпочитал ветер. Вой летящего ветра взывает к реальности и в то же время создает атмосферу видений и грез.

Да, он должен рассказать Бие все, ничего не утаив. Даже те эпизоды – а их было немало, – о которых ему самому хотелось забыть: как увлекся в юношестве коммунистическими идеями, как оказался в группе сверстников, играющих в революционеров, как потом оказалось, что лидер группы имел связь с Москвой и получал оттуда задания… Их отношения с Бией должны строиться на полном взаимном доверии. Ошибки совершают все, он не является исключением. Бия поймет его, а если нет… что ж, тогда им придется расстаться. Сначала она, конечно, будет шокирована, но потом поймет и простит. Кто-то сказал, что любить – значит, прощать. Сейчас еще не время говорить о любви между ними, но рано или поздно она обязательно придет. Таков естественный ход вещей. Все начинается с секса, потом он преображается в страсть. А из страсти вырастает в любовь. Не та любовь, о которой пишут в романах, это все глупости, а зрелое чувство мужчины и женщины, которые знают, чего хотят. Как все было бы замечательно, если бы не его проклятое прошлое. Но сейчас не стоит об этом думать. Сейчас лучше всего – слушать шум ветра и курить гашиш. Наступит подходящий момент, и он откроет Бие свое сердце. И она простит его и, может быть, полюбит еще больше. Они найдут цитадель со всеми ее сокровищами.

Впервые в жизни Скотт верил, что его ждет блестящее будущее. И он решил выкурить еще одну порцию.

То была необыкновенная ночь. Прозрачный свет растущей луны, отражаясь от снега, мягко освещал все вокруг. Горные цепи четко вырисовывались на фоне неба и, казалось, жили собственной жизнью. Шум ветра придавал этой величественной картине нечто фантасмагорическое. Скотт наслаждался великолепием открывавшейся перед ним панорамы. Он сидел на камне лицом к пропасти и ощущал себя неотъемлемой частью окружавшего его мира. И даже его прошлое перестало казаться ему таким уж ужасным. В мире все неразрывно связано, и все мы – составные части единого целого. Скотт решил, что завтра же он расскажет Бие все. И будь что будет… Он не допустит, чтобы его прошлое вставало между ним и его будущим.

Курево закончилось, но Скотту не хотелось покидать это место. Какая-то магическая сила удерживала его здесь. Возможно, желание продлить мысли о том, что завтра для него и Бии начнется новая жизнь. Да, он полюбит, он обязательно полюбит ее.

Он бы сидел там и мечтал еще бесконечно долго, если бы не мороз и ледяной ветер. Тут ему пришло в голову, что еще не так поздно и можно заглянуть в палатку Бии, чтобы вновь насладиться ее ласками. Скотт встал и движением оловянного солдатика повернулся спиной к пропасти. Но, сделав шаг в направлении лагеря, внезапно почувствовал, что теряет опору. Пласт снега, на котором он так долго сидел, подтаял от тепла и тяжести его тела и теперь неудержимо соскальзывал в бездну, увлекая его за собой.

Летя вниз, Скотт пытался удержаться, хватаясь за выступы скал, в кровь раздирая колени и локти. Его судорожные усилия несколько замедлили скорость падения, но до дна оставались еще десятки метров. Все-таки ему удалось зацепиться за край какой-то расщелины и закрепиться в ней.

Он не ощущал своих ног и каждый вздох причинял ему страшную боль. Он подумал, что у него, наверное, сломано несколько ребер. Самое главное сейчас было – не впасть в панику и попытаться трезво оценить ситуацию. Без посторонней помощи ему отсюда не выбраться. Кричать бесполезно, его никто не услышит. Лагерь далеко, а он лежит метрах в двадцати-тридцати ниже края обрыва. Его единственной надеждой была мысль о том, что Бия, хватившись его, догадается организовать поиски. А пока надо бороться с холодом.

…Когда его нашли, он был без сознания. Он пролежал более четырех часов в снегу при температуре минус восемь градусов.

Бия импровизировала, как могла, она ввела ему в вены жидкость, подогретую на водяной бане, собрала все одеяла и все лампы, какие были в лагере, чтобы его согреть. Когда раненого принесли, температура его тела едва достигала тридцати двух градусов.

Но медицинского оборудования не хватало. Большей его частью Бия решила пожертвовать, когда пришлось освобождаться от всего лишнего. И все же при помощи имеющихся препаратов ей удалось увеличить частоту ударов сердца и хотя бы на время избежать самого худшего. Она продолжала делать внутривенные вливания, чтобы увеличить объем крови и поднять кровяное давление, от которого зависит работа жизненно важных органов. Бию больше всего беспокоили легкие. Она вводила диуретики и молилась, чтобы не развился отек.

– Я полностью согласен, – заявил Америку, – с немецкой пословицей: «Снег – чистота обманчивая».

– Не понимаю, как он не убился насмерть, – равнодушно заметил Торрес. – Он же упал с высоты не менее тридцати метров…

– Самое главное, что он жив, – сказала Анна.

– «Пока есть жизнь, есть надежда». Это Феокрит, – поддержал ее Америку.

– А почему он свалился? – спросил Торрес.

– У него была дурная привычка курить гашиш на самом крае пропасти, – пояснил Андре.

– Глупое ребячество! К чему этот неоправданный риск?

– Немного гашиша – вовсе не причина для того, чтобы сорваться в пропасть, – заметила Анна. – Он, наверное, поскользнулся или что-нибудь еще в таком роде.

– Если курить гашиш не опасно, тогда почему его запрещают? – возразил Андре, вспомнив, что Анна тоже баловалась травкой вместе со Скоттом.

В эту минуту к ним подошла Бия.

– Ну, как? – спросила Анна.

– Плохо. И я опасаюсь самого худшего…

– «Худшее всегда неизбежно!» Так сказал Кальдерон! – изрек Америку.

Бия пошла немного поспать, а с больным в качестве санитара остался Абдул. Во время войны с русскими он был кем-то вроде отрядного медика. Правда, его медицинская деятельность сводилась к тому, чтобы перевязывать раны и порой пресекать милосердным выстрелом жестокие страдания умирающего.

Абдулу наказали не прикасаться к больному и в случае чего сразу звать Бию. Что он и сделал, когда Скотт пришел в себя.