— Но почему? — не понял я. — Разве из этого не получится первоклассный материал? Я думал, то, что касается профессора Челенджера, это уже интересно. Публика от него так и вовсе в восторге.

— Вы всё верно говорите, мой друг, но сейчас публику больше интересуют не ваши с профессором захватывающие истории где-то в тропических странах, а то, что происходит непосредственно у нас в стране, ну, разве что ещё в Европе, — он выдержал небольшую паузу. — Однако, даже не это причина моего не согласия. Видите ли, у меня и так не хватает людей в редакции, а тут ещё и вы со своей поездкой. В Европе назревает война, я в этом почти уверен, да и у нас в стране не очень-то спокойно: того и гляди, или ирландцы поднимут бунт или рабочие вновь забастуют. Сами видите: здесь происходят серьёзные события, и мы просто обязаны первыми и в лучшем виде сообщать о них всему миру. Я не могу отпустить вас, ведь вы же один из лучших моих работников, вы как никогда больше понадобитесь здесь, в стране.

Я тяжело выдохнул воздух и замотал головой:

— Я думал именно из-за этого вы и должны отпустить меня, сер, — вставил я свою реплику. — Поймите, Мак-Адл, это действительно хороший материал, — на этом я несколько остановился, отвернувшись в сторону и поняв, что этот ход ни к чему не приведёт, но тут же придумал другой путь. — Хотя, это, наверное, больше нужно мне, — я посмотрел ему прямо в глаза. — Понимаете, я просто должен поехать в это путешествие. Кроме того, мой отпуск уже давно ожидает меня. Так что эту поездку я просто заслужил. К тому же, это наверняка не коснётся бюджета газеты, так что вам не о чем волноваться. Я вернусь из моего «отпуска» уже с готовым материалом. В итоге я отдохну, а вы получите свой материал. Подходит?

— Из отпуска, длиною в полгода, а то и год? — усмехнулся тот.

— Да бросьте, вы, Мак-Адл, хороший материал стоит того. Война, если таковая и будет, не продлится долго: кто же потерпит настоящие боевые действия в Европе? А к тому времени и внутренние проблемы обязательно рассосутся. Люди просто устанут от этих проблем, и тогда в самый раз потребуется моя история. Сами знаете, что читатель в тяжёлые времена всегда тяготеет к чему-то отвлечённому, расслабляющему. И что вы тогда сможете предложить публике? Думаю, это будет сложный вопрос, особенно, если я не съезжу в эту поездку и не напечатаю свои статьи.

Мак-Адл выдохнул из своих лёгких, казалось весь воздух, и, не найдя ни одного весомого аргумента в свою пользу, всё-таки сдался:

— Ладно, чёрт с вами, поезжайте, — пробурчал шеф. — Но смотрите: без материала на работу можете и не возвращаться!

Я улыбнулся: это была полная и безоговорочная победа!

— Можете не сомневаться, всё будет сделано в лучшем виде, — заверил я, собираясь уходить, пока шеф не передумал.

— А сейчас можете идти готовиться к встрече с этим… бородатым чудовищем, — радушно сказал он, — а мне теперь придётся поломать голову, кем же вас заменить на это время.

Попрощавшись, я вышел. Что ж, с работой вопрос был решён. Оставалось только обсудить детали у профессора и… собирать вещи. О том, что же это будет за экспедиция, я тогда даже и не задумывался: какая разница, лишь бы отдохнуть вместе с другом, а может даже и с друзьями, если, конечно, профессор пригласит в экспедицию ещё кого-нибудь.

Как можно быстрее пройдя по чересчур уж шумному отделу печати, где ни на миг не умолкала ни одна печатная машинка, я вышел на улицу, впрочем, не менее шумную, и поспешил к себе домой, чтобы взять некоторые вещи в дорогу.

В 10.30 я был уже у себя, позвонил на вокзал, узнал когда отходит поезд на Ротерфилд, выпил чашечку чаю с тостами и углубился в чтение утреннего «Таймза». К часу дня я отложил «Таймз», переоделся в новый, недавно купленный костюм, туфли и плащ, надел шляпу, взял небольшой блокнотик с ручкой — обычная экипировка корреспондента — и вышел на улицу. Сразу же словил кэб и поехал на вокзал. Прибыв туда, я сел в поезд и, пообедав в вагоне-ресторане, принялся читать купленную на перроне книгу — единственное, чем можно заняться в поезде, не считая возможности поспать.

Когда поезд подходил к месту моего назначения, сумерки уже начинали сгущаться. Я посмотрел на часы: до долгожданной встречи оставалось чуть более получаса. Я сошёл с поезда, взял первый попавшийся кэб и направился к дому Челенджера. У ворот меня уже ожидал единственный слуга профессора, худощавый Остин.

— Добрый день, мистер Меллоун, — как всегда осторожно и вежливо произнёс он.

— Здравствуйте, Остин.

— Профессор Челленджер ожидает вас в своем кабинете, прошу за мной.

Я направился вслед за ним, в огромный и роскошный дом Челенджера.

К моему удивлению мебель в доме, а так же почти все предметы и вещи оказались накрытыми простынями, а все ковры, картины и другие мелкие украшения были попросту сняты и куда-то убраны. «Видимо, профессор действительно собирается надолго на восток», — подумал я.

Из-за этих изменений каждое сказанное слово и стук ботинок о полированный пол теперь гулко раздавались по всему дому. Огромная люстра, висевшая на потолке посреди обширного и высокого входа в дом, не горела, а также была накрыта простынёй, поэтому свет проходил сюда только через окна.

Остин указал на дверь на втором этаже и удалился, а я подошёл к лестнице и быстро поднялся по ней наверх.

«Интересно, — подумал я, прежде чем открыть дверь, — пригласил ли он Саммерли с Рокстоном?» Я понадеялся на положительный ответ и дернул за ручку двери. Дверь легко распахнулась. Я угадал: все трое сидели за столом, дружно о чём-то беседуя.

— А вот и наш юный друг! — воскликнул лорд Рокстон, сидевший лицом к двери и поэтому первым заметивший меня.

Все встали, спеша поприветствовать меня, действительно, самого молодого в нашей компании.

— Ну, не такой уж и юный я уже, — улыбнулся я, обмениваясь с друзьями крепкими рукопожатиями.

Все, как и я, радовались встрече, как радуются истинные друзья, давным-давно не видевшиеся друг с другом. В это время часы на стене, единственное в комнате, что осталось не снятым, пробили шесть часов и Челенджер, как настоящий хозяин, пригласил всех на ужин. Как для ужина, это время, конечно, было достаточно ранним, но профессор объяснил эту спешку тем, что предстоит многое рассказать о предстоящей экспедиции, ради чего можно и пренебречь традицией.

В столовой суетилась его жена, Джесси, раскладывая на столе приборы с множеством разнообразных яств, источающих приятно раздражающие аппетит ароматы.

Когда мы сели за стол, то оказалось, что на нём действительно достаточно много блюд, заслуживающих самых высоких оценок, не только за аромат, но за вид и, конечно же, за вкус. Кроме варёных крабоидов в масле там также был жареный лосось, салаты и много чего другого, ничем не уступающего всем остальным блюдам по всем признакам.

— Только моя Джесси умеет так вкусно готовить еду, джентльмены! — восклицал Челенджер, раздавая комплименты жене и одновременно большими порциями отправляя еду в рот — это было в духе профессора.

— У меня просто нет сил спорить с вами, — разводил руками лорд Рокстон, который между тем был гурманом и сам умел прекрасно готовить. — Я действительно никогда ещё так вкусно не ел!

Действительно, чего не скажешь, лишь бы задобрить гостеприимного хозяина.

За ужином мы опять вспоминали те старые добрые времена, когда мы сновали по миру в поисках приключений.

Пока мы говорили о том, о сём, я между делом разглядывал лица моих друзей, которых я уже не видел очень и очень давно.

Неутомимый и всегда первый во всём Челенджер слегка изменился: его лицо покрыли глубокие, ранее практически не заметные морщины, а чёрные, как смоль, длинные волосы пронзили редкие, но всё же седые волоски. Однако всё остальное — огромная голова с большими ртом и глазами, прямым коротким носом, и огромной чёрной бородой всё также бодро венчавшей низкую, но сильную плечистую фигурку профессора — осталось таким же, каким я запомнил его ещё с нашей первой встречи, произошедшей именно в этом доме. Кроме того, мне даже на мгновение показалось, что жёсткий и резкий темперамент, который всегда так отличал его от других, как будто даже смягчился.