- Пошли, что ли, - смущенным баском обратился он к Лили. - Провожу.
На ее локоть легла цепкая рука Джерри.
- Я сам ее провожу, - отчеканил тот, сдерживая кашель. И чуть дрогнувшим голосом прибавил:
- Спасибо.
Фрэнковы друзья зашлись было в еще более оглушительном хохоте, но парень, не оборачиваясь, цыкнул на них. Потом смерил Джерри взглядом с ног до головы, слегка запрокинув кучерявую голову, шагнул вперед и хозяйски взял Лили за другой локоть.
Она напряглась, все сильнее стискивая на груди кулачок с половинками платья, и тоскливо прикусила губу. Ну зачем?!.. И что делать, если...
Пальцы Джерри стали влажными и намертво ввинтились в ее кожу.
... Фрэнк захочет сейчас повторить с ним то, что только что сделал с двумя здоровенными амбалами из Службы вербовки?!
- Вот что, парень, - заговорил Фрэнк. - Тебя самого не мешало бы проводить, ты ведь нос разобьешь без своих стекляшек. Вон Сэм тебя проводит. И не высовывайся, пока вербы тут не закончат. Фильму захотел посмотреть, надо же!
Трое приятелей давились смехом, но воли ему не давали.
- А Лили сегодня провожаю я, - совсем тихо, видимо, чтоб те не слышали, завершил он. - Имею право. Разве нет?
Что-то делать, лихорадочно придумывала Лили. Чтобы не допустить отчаянного и обреченного вызова, чтобы предотвратить небрежный, словно тренировочный выброс вперед небольшого железного кулака. Только она, больше некому. Именно сейчас...
- Фрэнк прав, - услышала она собственный голос, звонкий и почти безмятежный. - И он мой друг. Он проводит меня и защитит, если что. А у тебя очки...
Она осеклась - потому что больше не чувствовала его пальцев на локте. Джерри отступил на шаг назад, его лицо странно обозначилось белым в темноте. Надел на переносицу раздавленную оправу с одним потрескавшимся стеклом, развернулся и гигантскими даже для его безразмерных ног шагами направился в темноту. В тишине гулко отдавались удары каблуков по брусчатке, затем они перешли в смазанное чавканье по грязи. Лили содрогнулась, когда совсем недалеко послышался звук падения и сдавленный вскрик. Но Джерри поднялся, и его шаги, теперь уже медленные и неуверенные, стерлись в ночи.
Кто-то из парней громко хихикнул.
- Чего вы тут повставали? - взвился Фрэнк. - По домам, живо! Думаете, вас вербы достать не могут, да? Их четыре машины приехало, сами ж видели, уроды!
Приятели растворились в одну секунду. В тишине заворочался и закряхтел один из поверженных вербовщиков.
- Пошли, а? - протянул Фрэнк почти просительно.
Лили кивнула и, придерживая одной рукой бывший лиф, а другой - подол, неуверенно пошла по улице. Фрэнк отпустил ее локоть и последовал за ней на расстоянии шага.
- Ежику ж понятно, что это вербы привозят фильмы, чтоб народ согнать, - сказал он. - Сначала крутят парочку для затравки, чтобы все повелись, а потом... А наши валят на Площадь, как бараны, хоть ты что делай, все равно валят!
- Это ты нарисовал граффити? - догадавшись, равнодушно спросила Лили.
Фрэнк был горд.
- А то кто! Красиво?
Джерри. Боже мой, Джерри, он больше никогда не подойдет к ней, никогда не назначит свидание перед Бывшим заводом, никогда не поделится самыми сокровенными и дерзкими мечтами, потрясая серым листком Газеты... И будет прав: то, что она сделала - самое настоящее предательство. Но Фрэнк... Она же не просто приняла сторону более сильного - Фрэнк ведь спас ее! Он появился внезапно и вовремя, как отважный принц в фильме про Веронику... в фильме...
Никогда больше она не увидит ни одного фильма. Никогда не сошьет красивого длинного платья. Никогда больше ей не приснится... не приСНИтся...
Тогда, в детстве, Фрэнк с тихим восторгом слушал, как она рассказывала СНЫ. Все время просил рассказать еще или хотя бы пересказать те же самые. И он верил. И продолжал верить даже тогда, когда другие подросшие ребята начали смеяться над ней, швыряться речной тиной и дразнить "врушкой-лягушкой"...
Они проходили мимо зажиточного дома, где в такое время все еще жгли лампу и не задвигали занавесок, нахально хвастаясь расточительством перед соседями. Лили зажмурилась; а когда, хлопая веками, приоткрыла глаза, лицо Фрэнка было прямо перед ней, и от него расходились фиолетовые и желтые контуры. Он тоже часто моргал, обожженный внезапным светом.
Они завернули за угол и снова оказались в чернильной по контрасту тьме.
И оттуда, из темноты, полной цветных кругов и силуэтов, послышался его странно дрогнувший ломкий голос:
- Какая ты красивая... Лили...
Она почувствовала на плечах его горячие руки; немедленно сбросила их и в тот же момент парчовые лепестки упали с груди, повиснув у пояса. Ночная прохлада легла на грудь, и маленькие соски напряглись раньше, чем соприкоснулись с пальцами Фрэнка...
- Прекрати, - тонко и безнадежно прозвенел ее слабый голосок.
Фрэнк громко, прерывисто дышал. Одна его рука впечаталась в ее обнаженную спину, не давая двинуться; другая жадно мяла и щипала левую грудь - это было больно и стыдно... и еще очень-очень горячо... Невыносимый жар охватил Лили, и хотелось сбросить остатки платья, и все, что под ним, а в первую очередь, конечно, душное тяжелое тело, остро пахнущее мальчишеским потом...
- Фрэнк!..
Снова получилось тихо и слабо, и она набрала в грудь воздуха для настоящего крика - но он захлебнулся в чужих влажных губах, намертво налипших на ее губы, раздвинутые мокрым и длинным бесстыдным языком.
В спину садняще впилась дощатая перекладина забора.
ГЛАВА II
"Атлант-1", экспериментальный научно-исследовательский межзвездный корабль
Одиннадцать человек в рассчитанном максимум на троих отсеке связи это как-то слишком. Из всей команды отсутствовали только навигатор Поль Дере и врач Коста Димич, несшие вахту. Олегу Ланскому пришлось буквально въехать в пульт: отсюда, из левого угла, Феликсу было хорошо видно, как выступающий черный край врезается связисту в грудь. Удивительно, как тот еще ухитрялся двигать руками. Кондиционеры не справлялись с удесятеренным дыханием и испарениями тел: в Узле почти моментально стало жарко и душно. Толпа возбужденно гудела и колыхалась, переступая с ноги на ногу. И не отрывала одиннадцати пар глаз от многочисленных мониторов, мерцающих в режиме оперативной готовности.