"Свинцов Степан Кондратьевич как кулацкое хозяйство применено кратное самообложение участник белой Армии и бывший жандарм и розлагател колхозно строительства..."

"Щепетнов Митрофан Семенович как активно бело бандит и розлагател колхозно строительства..."

В той же папке заявление Щепетнова М. С. о том, что он служил не в белой, а в Красной Армии. На нем резолюция: "В просьбе отказать, потому что Щепетнов пошел в ряды Красной Армии для спасения нажитого чужим трудом".

"Бубнов Леонтий Киреевич как хозяйство середняцкое участник зеленой Армии..."

Как видим, в какой бы армии ни служил (белой ли, зеленой и даже в красной), судьба одна, потому что - хозяин. Главный грех - что-то иметь: "...имел с/х машины, косилки, занимался скупкой и перепродажей скота". Последнее обвинение следует объяснить. В наших краях издавна занимались мясным скотоводством: скупали молодняк, брали в аренду землю, попасы, откармливали на ней скот и осенью продавали на Никольской ярмарке в Калаче и станице Голубинской, куда съезжались купцы со всей России. Купца Чертихина из Москвы помнят и сейчас.

Продолжим список "грехов".

"...имел с/х машины, которые давал беднякам в отработку, давал деньги взаймы".

"...расширяет и укрепляет свое хозяйство".

Это, конечно, грех. Но рядом противоположный:

"...систематически сокращал посевы, до революции имел с отцом арендованной земли до 300 десятин, в настоящее время имеет посевы 15 десятин". (Продразверстка и продотряды заставили.)

"...имел сапожную мастерскую, умышленно не имел посева".

"...имеет молотилку с конным приводом, аренду земли, сенокоса".

"...имел гурты по 80 голов, привлекался к суду за хищническое разбазаривание своего скота". (С в о е г о, подчеркну, личного; продать значит "разбазарить".)

"...арендовал участки земли, занимался бахчеводством, арбузами, вагонами отправлял их в Москву". (Замечу, что про батраков ли, работников в этом деле ни слова нет, значит, трудился лишь своей семьей. Но Москву кормить арбузами, конечно, смертный грех.)

"...накапливаемый капитал убивал на постройки и часть держал в кубышке". (И то и другое - грех.)

"...разбазарил из 28 голов своего скота 11".

"...арендовал государственные земли до 150 га. Занимался скотом. Занимался Эксплоатацией сельхозмашин и тягловой силы". (Эксплоатация недаром выделена заглавной буквой, потому что это грех вовсе немыслимый: использовать косилку, да молотилку, да лошадей с волами в работе.)

"...самораскулачился и пролез в колхоз с целью скрыть свою шкуру".

Расплата была одна:

"...очистить из колхоза";

"...ликвидировать как класс";

"...с конфискацией тягла, продуктивного скота, фуража, семфонда, с/х инвентаря, озимых посевов, сбруй, лишением усадебных земель и выселением из пределов края";

"...семейство в полном составе немедленно выслать на спецкулацкий участок";

"Ввиду наступления холодов... кулацкие хозяйства выселять. Семейства батраков и бедноты переселить в кулацкие дома";

"Высланы эшелоном No 15, вагон 10 6 июля 1931 года в Казахстан";

"Краснов С. В., Краснова А. С., Краснов... высланы в Северный край".

У одних было что кулачить:

"После революции хозяйство имело посева 30 десятин: на надельной - 20 десятин, на арендованной - 10 десятин. Снимал лугов на Дубовском острове до 25 десятин, у Троицкого земобщества до 25 десятин. Имел скота: 2 лошади, 2 пары волов, 2 коровы, молодняка - 5 голов, овец 15. Занимался торговлей арбузами. С 1928 года хозяйство значительно сократилось. Состав семьи: Безруков П. Н. - 52 года, Безрукова А. А. - 46 лет, сын Андрей - 18 лет, сын Федор - 14 лет, сын Иван - 7 лет, сын Василий - 5 лет, сын Алексей - 2 года, дочь Александра - 9 лет... Ликвидировать как класс";

"Опись имущества Рыбакова: дом деревянный, крытый железом, амбар, крытый железом, 2 сарая, крытых соломой, 1 котун деревянный рубленый, крытый железом, 2 плуга, 2 бороны железные, 1 сеялка рядовая, 1 веялка, одна косилка-лобогрейка, конные грабли... Рыбаков государству сдал разных культур до 100 пудов. Упорно не сдает излишки, предположительно до 400 пудов. Контрольную цифру в размере 200 пудов выполнить отказался. Хозяйство Рыбакова раскулачено решением комиссии по ликвидации кулачества".

Здесь хоть было что забирать. Но рядом:

"Турченков М. К., хутор Черкасов, Калачевский район: дом - 1, корова - 1, кадушки - 3, котел - 1, кур - 5".

Устинов, хутор Липо-Логовский:

"...лошадь - 1, коза - 1, кур - 5. Семейство в полном составе выселить на спецкулацкий участок".

А вот еще кое-что из имущества, конфискованного у разных людей, что уж больно бросилось в глаза:

"...кальсоны - 1, дулей - 1/2 пуда, плотницкий инструмент... детское пальто - 1, одеяло детское - 1, нитки - 7 катушек... бусы - 3 нитки, шпилек 6, партмане - 1, зубной порошок - 1".

И последнее. Из имущества, отобранного на хуторе Кумовка у Каргина Алексея: "...крестов медных - 2".

"Признать кулацким. Подлежит ликвидации как класс. Хутор Скворин. Манжин Иван Сергеевич, арендовал до 300 га. 4 лошади, 4 вола, 2 коровы, 6 гуляка, 15 овец, 2 свиньи, доход 544 рубля... сын - Георгий, сын - Михаил, сын - Федор, сын - Иван, дочь - Ксения, сноха - Аграфена, внук - Михаил, внучка..."

И так страница за страницей. За семьей - семья: Переходновы... Калмыковы... Никулины... Камышановы... Дедуренко... Исаев... Каждая страница горькая судьба.

Кулачество разгромили, искоренив хозяев. Колхозы создали. Запели новые песни, из тех, что поем и сейчас.

Выписки из протоколов колхозных собраний 1931 и последующих годов:

"Слушали: о соцбое. Постановили: включиться в соцбой за зябь и силос";

"Слушали об агропоходе. Постановили: всем записаться на курсы животноводов, полеводов, огородников";

"Бицся за переходящий красный флаг";

"Идти всей бригадой в соцбой";

"В ответ на вредительство меньшевиков-интервентов объявить себя ударниками на севе";

"Завтра же, 12 октября, всем бригадам взять себя в руки и также взять все руководство над бригадой и повести работу. Строго соблюдать дисциплину. Строго смотреть за зерном на току. Обратить серьезное внимание на рабочий скот, который часто объедается зерна";

"Утвердить порядок кормления и ухода за лошадьми и волами: конюх обязан выполнить следующее:

В 6 часов утра - водопой из колодцев.

В 6 1/2 часов - первая дача.

В 8 часов утра - вторая дача..."

Будто люди сроду скота на базу не держали. И лишь порою сквозь пустую трескотню пробивается живой голос:

"Тов. Соков сказал: "Мы от уборки не отказываемся, но работать чтобы отдельно, установить цену каждого гектара"...";

"Тов. Захаров сказал: "Мы работали весной, а ничего не заработали. То же может получиться в уборку"...";

"Тов. Атарщиков сказал: "Весной заработали мало. Так же в уборочную. На чего же будем существовать?"".

Вопрос был, что называется, в лоб. Только теперь, спустя время, можно на него ответить.

За пять лет коллективизации поголовье скота в стране сократилось наполовину. Сбор зерна в 1932 году упал по сравнению с 1926 годом почти на 10 миллионов тонн. Шел массовый вывоз зерна за границу для оплаты закупок оборудования.

Осенью 1932 года в стране начался голод. Число умерших подсчитать теперь вряд ли возможно. Называются цифры от 1 до 5 миллионов человек.

На село пришла долгая пора советского крепостного права, когда колхозник не мог даже в Юрьев день поменять хозяина или уйти из деревни. Государство заставило его работать впроголодь и бесплатно. Командовали кому ни лень, в грош не ставя крестьянский ум, трудолюбие, опыт. 32 председателя сменились на хуторе Затон-Подпесочном. Нынешний - тридцать третий. Угоди на всех. Не менее двух тысяч постановлений по сельскому хозяйству придумали наши правители. Успевай лишь слушать да исполнять.

Поэтому при первой возможности бежали и бежали с земли умные головы, крепкие руки, молодежь. Село вырождалось десятилетиями, в третьем, в четвертом уже поколении отдавая высокую кровь. Т е п е р ь п р и ш л а н е м о ч ь в р а с п л а т у. И еще одним постановлением не поможешь. Ни хутору Павловскому, ни Вихляевскому, ни иным далеким и близким российским весям.