“Что я не так сделал?” – “А то, что ты удерживаешь себя от любви с такой женщиной, как я, и с предыдущими женщинами, и с будущими женщинами, такими, как я – Представь, как здорово было бы, если бы мы поженились, укладывали бы Эллиота спать, отправлялись бы джаз послушать, или даже вдруг на самолете в Париж, и все, чему бы я учила тебя и ты бы меня учил – вместо этого все, что ты делаешь, это грустно просиживаешь жизнь, выдумывая, куда бы пойти, а все здесь, все время у тебя под носом” – “Предположим, я не хочу этого” – “Ты просто рисуешься, когда говоришь, что не хочешь, разумеется ты хочешь…” – “Но я не хочу, я странный парень с изломанной душой, которого ты даже не знаешь” – (“Изоманный”? что такое “изоманный”? Билли? Что такое “изоманный”?”, спрашивает бедный маленький Эллиот) – Тем временем на минутку заскакивает Перри, и я резко заявляю ему: “Я тебя, Перри, не понимаю, я люблю тебя, ты меня прикалываешь, ты сумасшедший, но что это за дела с похищением маленьких девочек?”, только вдруг, спрашивая, вижу слезы у него на глазах и понимаю, что он влюблен в Билли и всегда был влюблен, уау – Я даже говорю: “Ты в Билли влюблен, так что ли? Прости, я выхожу из игры” – “О чем ты говоришь, парень?” – А потом этот великий аргумент о том, что они с Билли просто друзья, так что я затягиваю “Просто друзья”, как Синатра, “Друзья, но не такие, как прежде…”, а Перри, видя, как я пою, мчится вниз по лестнице за бутылкой для меня – Но рыба все-таки мертва и кресло сломано.

На самом деле Перри трагический юноша с огромным потенциалом, он позволяет себе оттягиваться и “плыть”, я думаю, в ад, если с ним не случится чего-нибудь еще в ближайшее время, я смотрю на него и понимаю, что помимо тайной и искренней влюбленности в Билли он должно быть не меньше моего любит старика Коди и весь остальной мир, еще побольше, чем я, хотя он из тех, кого вечно прячут за решеткой – Сильный, с печатью скорби, он вечно сидит там, и его черные волосы всегда спадают на брови, на черные глаза, его железные руки беспомощно висят, как у могучего идиота в дурдоме, и красота потерянности – Кто он? На самом-то деле? – И почему белокурая Билли, которая моет там домашнюю посуду, не догадывается о его любви? – В финале мы с Перри оба сидим, повесив головы, и Билли возвращается в гостиную и видит нас такими, как два раскаивающихся кататоника в аду – Приходит некий негр и говорит, что если я дам ему несколько долларов, он достанет травки, но как только я даю ему пять, он вдруг заявляет: “Не собираюсь я ничего доставать” – “Получил пять долларов – вали и принеси” – “Не уверен, что я хоть что-нибудь достану” – Он мне совсем не нравится – Я вдруг осознаю, что могу схватить его и повалить на пол и отобрать пять долларов, но мне наплевать на деньги, просто меня бесит, как он себя ведет – “Кто этот парень?” – Я понимаю, что если наброшусь на него, у него есть нож, и кроме того мы разнесем Билли всю гостиную – Но тут появляется другой негр, и все превращается вдруг в милейшие “гости” с разговорами о джазе и братскими чувствами, и они все уходят, а мы с Билли остаемся одни, чтобы удивляться дальше.

Вся эта мускулистая резина секса такая скукотища, но все-таки у нас с Билли получается фантастическая секс-вечеринка, поэтому мы можем так философствовать и соглашаться и вместе смеяться в сладостной наготе: “О крошка, мы оба сумасшедшие, мы могли бы жить в старой бревенчатой хижине в холмах и годами не разговаривать, в смысле мы бы встречались” – Она говорит всякое в то время, как идея начинает озарять меня: “Я понял, Билли, давай бросим Сити и возьмем с собой Эллиота и поедем в хижину Монсанто в леса на пару недель и забудем обо всем” – “Хорошо, я могу прямо сейчас позвонить шефу и выпросить пару недель, о Джек, давай так и сделаем” – “И для Эллиота будет неплохо побыть подальше от всех этих твоих зловещих друзей, Боже мой” – “Перри не зловещий”.

“Мы поженимся и уедем и поселимся в хижине в горах Адирондак, по вечерам будем простенько ужинать с Эллиотом при свете лампы” – “Я всегда буду заниматься с тобой любовью” – “Тебе даже не придется, поскольку мы же оба понимаем, что мы сумасшедшие… наша хижина вся будет расписана истиной, и хоть бы весь мир пятнал ее черной ненавистью и ложью, мы будем веселиться мертвецки пьяные в истине” – “Выпей кофе” “Мои руки будут коченеть, и я не смогу даже взяться за топор, и все-таки я буду человеком истины… Я буду спать ночью у оконной занавески, слушая бормотанье мира, и пересказывать тебе” – “Но Джек, я люблю тебя не только поэтому, не ужели ты не видишь, чтo мы значили друг для друга с самого начала, не ужели ты не понял этого, когда вошел с Коди и начал называть меня Джульен из-за этой ерунды, о которой рассказывал, о том, что я похожа на какого-то старого приятеля, твоего знакомого по Нью-Йорку” – “Который ненавидит характер Коди, и которого Коди ненавидит” – “Но неужели ты не понимаешь, какая это ерунда?” “А Коди? Ты хочешь за меня замуж, а любишь Коди, а Перри любит тебя?” “Конечно, но что тут такого или во всем этом? Эта прекрасная любовь навечно нас связывает, никаких сомнений, но у нас ведь только два тела” – (странное заявление) – Я стою у окна, глядя на блистающую ночь Сан-Франциско с его волшебными картонными домиками и говорю: “Но у тебя Эллиот, который меня не любит, да я и сам себе не нравлюсь, как с этим быть?” (Билли ничего на это не отвечает, только прячет гнев, который выплывет позже) – “Но мы можем позвонить Дейву Вейну, и он отвезет нас в хижину в Биг Сюр и в ней мы по крайней мере сможем побыть одни” – “Говорю тебе, это то, чего я хочу!” – “Звони ему!” – Я называю ей номер, и она набирает его, как секретарша: “О печальная музыка всего этого, все это я делал, все это я видел, все и со всеми”, говорю я с трубкой в руке, “мир надвигается, как вузовская жажда второкурсника учиться тому, что он называет “новым для себя”, скажу тебе, опять эта протяжная грустная песня об истине смерти, но ведь причина того, что я так много кричу о смерти, в том, что в действительности я выкрикиваю жизнь, ведь если ты не живешь, нельзя и умереть, алло Дейв? Это ты? Знаешь, по какому я делу? Слушай, приятель… хватай эту большую брюнетку Роману, эту румынскую безумицу, и запихивай ее в “Вилли” и едь сюда к Билли и забирай нас, пока ты в дороге, мы упакуемся, милая моя готова, и все вместе поедем навстречу двухнедельному счастью в хижине Монсанто” – “Монсанто согласен?” – “Я сейчас позвоню ему и спрошу, он точно согласится” – “Ну я-то планировал покрасить завтра Романе стену, но может и напился бы за этим занятием, в любом случае: ты уверен, что хочешь сейчас все это затеять?” – “Да да да, ну, давай” – “И я могу взять Роману?” – “Да, а почему нет?” – “А какова цель всего этого?” – “Ах папаша, ну может, просто снова с тобой повидаться захотелось, а о целях можно будет поговорить потом: или ты хочешь продолжить свой лекционный тур по университетам Юты и Брауна и распинаться перед отменно заросшими подростками?” – “Заросшими чем?” – “Заросшими безнадежным превосходством пионерско-пуританской надежды, которая оставляет за собой лишь дохлых голубей?” – “Хорошо, сейчас выхожу… сначала нужно заправить “Вилли”, да и масло сменить” – “Я оплачу, когда ты сюда доберешься” – “Я слышал, вы с Билли сбежали” – “Кто тебе сказал?” – “В газетах пишут” – “Так вот, мы стартуем вновь на “Вилли”, и не бери с собой Рона Блейка, будем двумя парами, врубаешься?” – “Да – и слушай, я захвачу с собой мой спиннинг и буду там рыбу ловить” – “Будем оттягиваться – и слушай Дейв, я благодарен тебе за то, что ты свободен и хочешь отвезти нас туда, у мня во рту лажа, я неделю тут сидел и пил, и кресло сломалось, и рыба умерла, и я снова весь на пределе” – “Не следует тебе все время пить эту сладкую дрянь, да еще ты не закусываешь никогда”– “Да беда не в этом” – “Ладно, потом решим, в чем беда” – “Точно” – “Я-то думаю, проблема в тех голубях” – “Почему?” – “Не знаю, я помню, когда мы с Джорджем были в восточном Сен-Луисе и, Джек, ты сказал, что полюбил бы танцующих красавиц, если бы знал, что они ВЕЧНО будут такими красивыми?” – “Но это всего лишь цитата из Будды” – “Да, только девушки такого не ожидали” – “Как ты, Дейв? Что Фаган поделывает этим вечером?” – “Сидит в своей комнате и что-то пишет, называется это “КНИГА ИДИОТА”, там еще большие сумасшедшие картинки, а Лекс Паскаль опять пьян, и музыка играет, и мне по-настоящему грустно, и я рад, что ты позвонил” – “Ты хорошо ко мне относишься, Дейв?” – “А что мне еще остается, парень” – “Но тебе ведь еще остается что-то, правда?” – “Слушай, не обращай внимания, я сейчас буду, ты звони Монсанто прямо сейчас, хотя бы потому, что нам надо взять у него ключи от коралловых ворот” – “Я рад, что знаком с тобой, Дейв” – “Я тоже, Джек” – “Почему?” – “Может, я хотел бы встать на голову в снег, чтобы доказать тебе, но это так, я рад, и буду рад, потом нам ведь действительно ничего другого не остается, кроме как решать эти чертовы проблемы, и прямо сейчас одна у меня в штанах, для Романы” – “Но это так тошно и тоскливо называть жизнь проблемой, которую можно решить” – “Да, но я всего лишь повторяю то, что прочел в учебниках мертвых голубей” – “Но Дейв, я люблю тебя” – “О кей, скоро буду”.