Полисперхонт сгорбился и низко опустил голову. Сейчас… удар! И конец.

Но Леопард не убил Полисперхонта. У высокопоставленного грека отобрали щит, обмазали навозом лицо, посадили его задом наперед на осла и погнали по дороге. Спантамано приказал сжечь ворота Банда. Дейока сказал:

— Давайте разрушим плотину.

— Зачем? — хмуро спросил Спантамано. — Ведь мы нанесем этим ущерб не Искендеру, а нашим друзьям бактрийцам. Вода уйдет, посевы зачахнут.

Пристыженный Дейока отъехал.

Сотни бактрийцев сбегались к дороге, по которой массагеты везли Полисперхонта. Селяне швыряли в ненавистного грека куски земли, которая по вине пришельцев до сих пор оставалась невспаханной.

Весть о набеге распространилась с непостижимой быстротой. Уже на второй день вся южная Бактрия знала, что Спантамано разгромил греков, населявших замок Банд. Люди вооружались палками, топорами, кинжалами и торопились к Спантамано. Леопард, явившийся к замку Банд во главе трехсот всадников, через три дня подступил к самой Бактре с трехтысячным войском.

В городе оставался отряд греческих наемников Аттала и было немного хворых гетайров, схвативших в долине Золотоносной Реки тропическую лихорадку. Мелеагр спрятался в Драпсаке, а отряд Горгия усмирял горцев, закрывших перевал через Парпансиды и отрезавших путь на Кабуру. Поэтому Аттал не решился сделать вылазку против Спантамано. Он засел в цитадели и принялся обстреливать подступивших массагетов и бактрийцев из онагров и баллист.

Спантамано знал: без осадных приспособлений замка не взять. Да он и не стремился к этому. Осада отнимет много дней и много жизней, а Искендер, проведав о походе Леопарда к Бактре, может нагрянуть со дня на день и устроить у стен города побоище. Нападать внезапно и уходить неожиданно, наносить удары там, где враг не ждет, изматывать его быстрыми налетами вот о чем думал сейчас потомок Сиавахша.

Он созвал на совет предводителей Массагетов. Тут был Гарпат громадный человек, одним ударом кулака убивающий лошадь; на привалах он пел тонким, почти женским голосом печальные песни. Тут был Зафир мечтательный юноша, любитель цветов, которыми он заботливо украшал себя и своего коня. Зафир даже с закрытыми глазами, по звуку, пронзал стрелой скачущего во весь опор всадника. Тут был трусливый Дейока, — он присоединился к Спантамано потому, что опасался мести греков и македонцев, рыскавших сейчас по его опустевшему стойбищу. Свой род Дейока отправил далеко на север, к устью Вахша, а сам с двумястами воинов последовал за потомком Сиавахша. За спиной Леопарда все-таки не так страшно, как в пустыне или зарослях у моря среди враждебных племен.

— Что скажете? — Спантамано кивнул на башни замка. — Станем осаждать?

— Ничего не выйдет, — ответил Гарпат.

— Лучше возьмем добычу и уйдем, — сказал Зафир.

— Добыча! — Дейока облизнулся.

— А вы как думаете? — обратился Леопард к Варахрану и Баро.

— Послушаемся Зафира, — решил Варахран. — Он прав.

— Конечно, — добавил Баро.

— Хорошо. Забирайте все, что найдете, и уйдем обратно, ибо Кратер тот, которого мы били под Маракандой уже спешит сюда. Так донес гонец. Кратер зол, от него добра не жди, съест, даже не оставит костей.

В Бактре скопилось много скота, зерна, сушеных плодов, тканей, сосудов, масла и вина, награбленных македонцами в городах и селениях юга. По указанию Спантамано воины стали выносить добро из хранилищ и погружать его на ослов и верблюдов. Работали быстро, но без суеты — спокойно, молчаливо и деловито, беря пример со своего вождя.

Зару охватило волнение. Бежать! Уйти к юнанам, от них в Мараканду, к Оробе! Измученная бесконечными скитаниями по пескам, оскорбленная равнодушием супруга, она постепенно дошла до того, что возненавидела Спантамано. Этот человек был для нее загадкой. Чего он добивается? Сдайся муж Искендеру, он стал бы царем Согдианы, жил бы в роскоши и почете.

Так нет же! Спантамано нарочно лезет туда, откуда нет возврата. Что побуждает его к диким поступкам? У Зары было время подумать. И после долгих размышлений она решила, наконец, что муж лишился разума. А кому хочется слыть женой сумасшедшего?

Ночью, замирая от страха, Зара выскользнула из шатра, чтобы добраться до замка и попросить приюта у греков. Но у входа ее останови жрец Алингар.

— Зарежу, — коротко сказал он. Зара увидела мерцающее при свете костра лезвие кинжала и с воплем бросилась обратно. Немного успокоившись, она попыталась вылезти из шатра со стороны, противоположной входу… но и тут ее подстерегал бдительный жрец.

Женщина упала перед Алингаром на колени, умоляюще протянула руки.

— Отпусти меня! Неужели у тебя каменное сердце? Отпусти!..

Алингар молчал. Тогда женщина, достойная своего отца, предложила в обмен на свободу тело. Жрец долго смотрел на Зару. Глаза ее бесстыдно мерцали. Жреца влекло к этой горячей женщине. Но тут он подумал о Спантамано, который отлучил себя от земных благ ради Священного Дела. Алингар почувствовал, что совершает смертный грех, слушая гнусный, прерывающийся шепот обезумевшей дочери сатрапа. Жрец приставил к горлу Зары кинжал и мрачно сказал:

— Зарежу.

И дочь Оробы ушла в шатер, точно побитая собака. Она до рассвета металась на ковре, а утром объявила, что удавится покрывалом, если муж не явится к ней. Спантамано явился.

— Чего тебе?

— Отпусти меня домой?!

— Домой? — Он держался спокойно, однако его глаза, вспыхнувшие на миг, сказали Заре, какая злоба живет в этом человеке. — Нет. Ты моя жена, и ты обязана переносить страдания, которые переносит твой муж.

— Я не хочу быть твоей женой.

"Эгина так бы не сказала, — подумал Спантамано. — Ах, Эгина, Эгина! Чем больше дней проходит со дня твоей гибели, тем ближе ты мне и родней…"

— Ну и что же? — ответил потомок Сиавахша. — Хочешь ты или нет — все равно ты моя супруга во веки веков.

Он еще раз гневно посмотрел на нее и вышел.

— Будь же ты проклят, — прошептала Зара.

Когда всю добычу погрузили на вьючных животных, Спантамано сказал Дейоке:

— Ты со своим отрядом иди на запад и охраняй скот и караван. Я двинусь к Драпсаке. Хочу посмотреть, каков из себя Мелеагр. Встретимся в Банде. Случится беда — шли гонца через горы.

Дейока едва удержался от радостного восклицания. "Если Мелеагр свернет тебе шею, — подумал он, — то вся добыча достанется мне".

Итак, Дейока отправился на запад. Массагеты, восставшие бактрийцы и пенджикентцы Спантамано идут на юго-восток и осаждают Драпсаку. Замок встречает их ядрами баллист и онагров. Кочевники с криком бросаются на стены, откатываются обратно и начинают обход замка.

Мелеагр делает вылазку и убивает два или три десятка бактрийцев и массагетов, увлеченные стычкой, греки не замечают, как Спантамано, скрываясь в зарослях, готовит удар. Согдийцы внезапно налетают на греков, гоняющихся за растерянными массагетами. Начинается короткий, но кровопролитный бой под стенами Драпсаки. И Спантамано видит, наконец, каков из себя Мелеагр.

Человек, который пять лет спустя после смерти Александра пытался стать правителем великой державы, созданной сыном Филиппа, и погиб в борьбе с Фердиккой, выглядит необычно. Это приземистый, похожий на обезьяну волосатый силач с широченными плечами, кривыми ногами и длинными цепкими руками. За всю беспокойную жизнь, проведенную в походах и боях, Мелеагр не получил ни одной раны, ибо отличался изумительной ловкостью и сокрушал во время битв все, что ни подвертывалось под его могучую десницу.

И это страшилище встречается лицом к лицу с потомком Сиавахша. Так вот он, знаменитый Спитамен! В то мгновение, когда грек поднимает кривую махайру, чтобы срубить голову согдийца, в его мозгу мелькает мысль: "Александр… мешок золота даст за этого варвара".

И он тут же вскрикивает и роняет махайру. Кинжал Спантамано, прыгнувшего вперед, глубоко вонзается ему под мышку поднятой руки. Согдиец бьет Мелеагра ногой в живот, и тот валится на бок. Спантамано подхватывает оброненную греком железную махайру и вскидывает ее над противником. Но какой-то гоплит подставляет длинную пику, и махайра задерживается, разрубив крушиновое древко пополам. Тут набегают другие греки, и Спантамано оттесняют от несчастного Мелеагра. Эллины, потеряв около трети своих людей, скрываются за стенами укрепления.