Он подошел к окну и выглянул на улицу. Несмотря на то что было восемь часов утра, рождественские гирлянды, украшавшие бульвар Уилшир, горели. Они не должны были загореться до самых сумерек, но, очевидно, пасмурному утру удалось обвести датчики света вокруг пальца. Красные и зеленые лампочки, сияющие холодным светом, были обмотаны блестящей мишурой. Ночью гирлянды впечатляли больше.

Фабиан.

Джулиус резко выдохнул.

Это и есть имя, которое он пытался вспомнить! Имя Фабиан!

Отвернувшись от окна, он прошел через весь кабинет к полке, заставленной книгами и журналами. Кем же был Фабиан? Он задавал себе этот вопрос, просматривая заголовки в поисках нужного текста. Отец Сабины? Ее муж? Может, король, которому был отдан седьмой свиток?

Он подошел к столу, загрузил компьютер, в уме прокручивая названия поисковых программ: «Ликос», «Инфосик», «Омнисерч»…

«Миссис Мерититес»…

Вот почему Кэтрин взяла имя мумии, оставляя сообщение на автоответчике! Для того чтобы напомнить ему о мелочной зависти, с которой ему пришлось столкнуться в прошлом году, соперничеством, возникшим в стенах института, когда была обнаружена мумия древней королевы; один из бывших коллег даже прослушивал его телефон!

Он нахмурился. С какой стати Кэтрин вдруг решила, что его телефон прослушивают и следят за его компьютером? Раздраженный, он тут же выключил компьютер. Если он не мог воспользоваться компьютером, как же ему искать седьмой свиток?

Он снова посмотрел на газету, что лежала на его столе. Местные и федеральные правозащитные органы связывались со всеми, кто мог иметь какое-либо отношение к доктору Александер. Он знал, что его пригласят на дачу показаний – это был лишь вопрос времени. Как же избежать этого хотя бы до того момента, как он все тщательно обдумает?

Быстро схватив свой твидовый пиджак, газету и потертый кожаный дипломат, Джулиус покинул кабинет и зашагал по лабиринту коридоров и лабораторий, из которых состоял институт. Он решил поехать в хижину. Слишком поздно он заметил фургоны телевизионных компаний, камеры, журналистов и полицейскую машину, подъехавшую к тротуару.

Майлз Хэйверз почувствовал, что у него закладывает уши, когда его частный самолет пошел на снижение. Он взглянул на часы. Полет продлился немногим более шести часов.

Ему вовсе не обязательно было прилетать сюда. Майлз мог послать и своего адвоката для заключения сделки, однако свитки так много для него значили, что он не стал никому доверять и решил сам заключить сделку.

Майлз рассуждал следующим образом: если полиция обнаружила девятнадцать фотографий, одну из которых напечатали в газетах, ему необходимо найти копии остальных восемнадцати. Пока ему удалось установить местонахождение лишь трех: один хранился в архиве университета Дьюка, второй – в Британском музее. Оба фрагмента были небольших размеров и хорошо сохранились. На жизнь Сабины Фабиан они не проливали никакого света. Однако подробная информация о третьем папирусе, являвшемся предметом личной коллекции господина Аки Мацумото, богатого японского бизнесмена, была опубликована в журнале «Археолоджи» вместе с фотографией прекрасно сохранившегося пергамента, датированного шестым веком и являвшегося копией папируса, датированного вторым веком. Среди остальных слов четко выделялось имя Фабиан.

Майкл намеревался заполучить этот документ.

Желтая лампочка на устройстве внутренней связи, что находилось у его сиденья, несколько раз мигнула. Сигнал пилота свидетельствовал о приближении к аэропорту «Хило». Майлз посмотрел вниз, на зеленовато-голубой океан и цепочку островов, напоминавшую изумрудное ожерелье. Майлзу трудно далось решение отправиться сюда лично, ведь дома ему пришлось оставить Эрику, в то время как приготовления к новогоднему празднику, который они собирались устроить через десять дней, были в самом разгаре. На торжество пригласили массу звезд, оно обещало стать церемонией «Оскар», балом в честь инаугурации и Каннским кинофестивалем одновременно. Но Майлз был одержим. Он понимал, какое несравненное удовольствие испытает от того, что будет приветствовать гостей и знать, что под домом, в частном музее, лежат бесценные и почти нетронутые свитки Сабины.

Самолет приземлился и подъехал к дальней стороне взлетного поля, где по очереди пользовались ангаром частные самолеты, легкогрузные воздушные суда и машины летных школ. Стюард, обслуживавший Хэйверза в течение шестичасового полета, открыл дверь, и в салон ворвался знойный гавайский воздух. Он вернулся минуту спустя и сообщил своему боссу о том, что контактное лицо прибыло. Майкл выглянул из окна и увидел черный «мерседес» с тонированными стеклами, припаркованный на бетонной площадке у ангара.

Майлз знал, что невидимым пассажиром на заднем сиденье был господин Аки Мацумото, любезный человек маленького роста с бледной кожей и печальными глазами. Мацумото, однако, не знал человека, с которым ему предстояло совершить сделку.

В таких деликатных переговорах Майлз всегда сохранял анонимность. Все письменные и телефонные контакты с Мацумото осуществлялись через адвоката Майлза. Хэйверз намеренно не прилетел на корпоративном самолете, сбоку у которого красовался логотип «Диануба», а остановил свой выбор на сравнительно маленьком «Хаукере Сидли HS-12S», самолете президентского класса, без каких-либо опознавательных знаков.

Майлз передал конверт стюарду, который уже получил соответствующие распоряжения. Однако он не знал, что в конверте лежали фотографии четырнадцатилетней дочери Аки Мацумото, находящейся в постели с известным актером и мастером кунг-фу. Стюард вышел из салона самолета, подошел к лимузину, и, оставаясь незамеченным, Майлз увидел, как стюард протянул конверт в окно шофера.

Хэйверз предлагал Мацумото щедрую сумму за пергамент с упоминанием имени Фабиан, но тот отклонил предложение. Поэтому Майлз решил сменить «валюту», подозревая, что она будет для Мацумото более убедительна. Он увидел, как шофер забрал конверт; мгновение спустя из окна протянули другой конверт, который стюард тут же принес в самолет.

Оставаясь в своем шикарном кресле из серой кожи, Майлз открыл жесткий картонный конверт и присмотрелся к пергаменту, а также сертификату подлинности, в котором стояла дата «568 год нашей эры». Затем он отдал в руки стюарду еще один запечатанный конверт, содержащий негативы тех снимков, что лежали в первом конверте.

В то время как сделка завершалась в лимузине, Майлз тщательно изучал полученный документ в поисках слов, которые специально заучил: «Эмилия», «Перпетуя», «Сабина», «Корнелий Север». Однако ни одного из них перед его глазами не было, как, по-видимому, не было и других собственных имен. Однако слово «Фабиан» было четко написано внизу страницы, где текст, похоже, обрывался на половине предложения. Обращаясь с пергаментом крайне аккуратно, Майлз положил его на сканер, что находился у него под рукой, и немедленно отправил по факсу изображение в Каир, добавив в качестве постскриптума, что сможет предоставить более качественное изображение, как только возвратится в Нью-Мексико.

Лимузин уехал, и стюард вернулся в самолет. Пока самолет заправлялся горючим, Майлз решил выйти и размять ноги. Он подставил лицо лучам тропического солнца, наслаждаясь успешным исходом сделки и поиском свитков в целом.

В газетах уже написали о том, что личность доктора Александер была установлена. Теперь, являясь заложницей собственного лица, вряд ли она могла сделать даже шаг и остаться незамеченной. Теперь она не могла так просто разгуливать по миру, как раньше, собирая на ходу свитки. Теперь она даже не могла попасть в библиотеку, чтобы воспользоваться энциклопедией!

Перевес явно был на стороне тигра.

– Господин президент, безотлагательность настоящего дела, – начал посол Египта, – вызвана тем, что, согласно полученным сведениям, за найденными свитками охотятся определенные лица. Мы не можем допустить, чтобы папирус попал в их руки.