Увлекшись созерцанием событий в лагере бандитов, я не заметил, как Кестлер быстро спустился на землю и исчез в зарослях. Ругая себя последними словами, я в тревоге последовал его примеру. Что он задумал?

Затаившись неподалеку от места нашей засады, я пребывал в растерянности: где Педро? Как мне теперь быть? Деньги и золото, найденные бандитами, меня особо не интересовали. И пошел я вместе с Кестлером совершенно по иным причинам, нежели он. Я просто не мог допустить, чтобы бандиты остались безнаказанными после того, что они совершили в нашем лагере. Не знаю, кем на самом деле были охранники-кариоки, но я помнил их как хороших парней, совершенно не заслуживающих участи, уготованной им этим отребьем. Не говоря уже о том, что я просто сорвался с цепи и теперь обязан был утолить безумную ярость, готовую взорвать меня, если не выплесну ее на кого-то другого.

Наконец я принял решение, подсказанное мне моим внутренним состоянием: я пойду за бандой, чтобы поиграть с ними в жестокие прятки. И я дал себе слово, что живыми они из сельвы не выйдут.

Когда я снова забрался на свой наблюдательный пост, дележ добычи уже закончился. Обалдевшие от неожиданно привалившего счастья бандиты, не обращая внимания на призывы блондина побыстрее покинуть поселение, распотрошили все запасы спиртного и начали уничтожать их с невероятной быстротой, будто соревновались друг с другом. Их очерствевшие души настолько размягчились, что от радости даже наши носильщики-индейцы, которых они захватили с собой, получили еду и выпивку. Только Ланге по-прежнему сидел ко всему безучастный, бледный до синевы.

Шорох внизу заставил меня насторожиться и прислушаться. Заросли зашевелились, и мне явилась улыбающаяся физиономия Кестлера.

– Эй! – позвал он. – Мигель, это я. Спускайся вниз.

– Ты где был? – спросил я с подозрением, спрыгнув на землю.

– В том месте, куда и короли ходят пешком. Прижало… – Ухмыляясь, он довольно потирал живот.

Я не стал больше выяснять отношения, хотя мне очень хотелось поинтересоваться, зачем он прихватил с собой и свой рюкзак, где, кроме всего прочего, лежала аппаратура космической связи. Теперь его добродушная улыбка уже не вводила меня в заблуждение. Кто ты на самом деле, Кестлер, или как там тебя, черт возьми?!

– Что ты решил? – Педро кивком указал в сторону лагеря.

– Я бы хотел послушать твои соображения.

– Они просты, как выеденное яйцо. Мы не должны упустить наш шанс немного поправить свое финансовое положение.

– Каким образом?

– Для нас двоих, я думаю, эта пьянь-рвань, – он опять показал на поселение, – не будет непреодолимым препятствием.

– Возможно… – Я смотрел на него с сомнением. – И как ты планируешь начать наши боевые действия?

– Дождемся ночи. Они, скорее всего, перепьются, и их можно будет взять голыми руками.

– До темноты еще далеко. А спиртного не настолько много, чтобы доверху залить глотки бандитов. Они могут после обеда уйти в сельву, тем более что их босс вне себя от ярости из-за непредвиденной задержки. Похоже, он чует опасность.

– Ты хочешь ударить прямо сейчас?

– А почему и нет?

– Может, ты и прав. С твоими возможностями…

– А откуда тебе известны мои возможности? – резко и грубо спросил я, недобро глядя прямо в глаза Педро.

Кестлер смешался. Он вдруг стал пунцовым и опустил голову, будто провинившийся ученик перед директором школы. Но это длилось всего несколько мгновений. Педро делано ухмыльнулся и ответил:

– Земля слухами полнится…

– Что ты имеешь в виду?

– Гретхен рассказала мне, как ты разделался с ночными грабителями в СанПаулу. Кроме того, я собственными глазами видел твои приключения, когда ты освобождал профессора и его племянников.

– Ладно, пусть так. Но тогда ответь мне, откуда у тебя весьма специфические навыки? Или на поварских курсах учат не только готовить котлеты, но и способам маскировки, которые преподают лишь в спецучебках для коммандос?

– От тебя, Мигель, ничего не скроешь… – развел руками Кестлер. – Мне уже сорок лет, и пятнадцать из них я служил в армии, а затем трубил наемником в Африке. Что поделаешь, если Господь не дал мне состоятельных родителей… Надеюсь, ты не осуждаешь меня за это?

– У каждого свои проблемы…

– Я тоже придерживаюсь такого мнения. А потому просто не могу упустить столь великолепную возможность прожить остаток лет в достатке. Эти псы все равно спустят деньги в пивнушках.

– Мне до них нет никакого дела.

– И все же, мне кажется, лучше немного подождать… – Педро упрямо гнул свою линию.

– Как скажешь… – Мне уже надоел этот спор; да и какая разница, когда я доберусь до бандитов? Даже если они и снимутся с бивака до темноты, я распотрошу их на маршруте.

Потянулось долгое и томительное ожидание. Мы выступали в качестве наблюдателей по очереди, так как сидеть на ветвях, уподобившись обезьянам, было не то чтобы совсем уж неудобно, но и не добавляло кайфа в наше времяпровождение…

Этот звук родился где-то в низовьях реки. Он был едва слышен, но даже в такой подаче резко отличался от голосов сельвы. Я как раз находился на дереве, а потому до меня он долетел раньше, чем до Педро, изнывающего от безделья в засаде – такую предосторожность мы предприняли на случай, если кому-нибудь из бандитов захочется разведать окрестности поселения; хотя это и было маловероятно, учитывая их состояние.

Звук то исчезал, будто его сносило ветром, то опять назойливо вторгался в дневную многоголосицу. Мне показалось, что он приближался к нам, но не постепенно, а какими-то скачками. Я даже затаил дыхание, чтобы определить его природу, но на ум ничего не шло, а потому в душу начала заползать тревога.

Но вот звук стал гораздо громче, будто его смикшировали, и я едва не свалился с дерева от удивления и тревоги, шибанувшей по мозгам увесистой дубиной. Теперь этот звук не спутал бы с другими и младенец – в нашу сторону летел вертолет.

Кто сюда направляется и что им нужно? Неужто те, кто снарядил нашу экспедицию, забеспокоились отсутствием связи с профессором и выслали спасательную команду?

Перед тем как начать преследование банды, мы привели дядюшку Вилли и его племянников в лагерь, где они и окопались до нашего возвращения. За команду профессора я особо не опасался: у них теперь было оружие и боеприпасы, и что самое главное – вдоволь продуктов. Правда, пришлось несколько унять боевой пыл Франца, горевшего желанием присоединиться к нам с Педро. Пришлось воззвать к его родственным чувствам, объяснив, что он просто не имеет права оставлять наедине с сельвой совершенно беспомощных дядю и сестру.

Впрочем, думать и гадать мне пришлось недолго – из-за невысоких, зализанных временем гор, скрывавших речную излучину, вынырнули две камуфлированных металлических стрекозы явно армейского типа и взяли курс на поселение.

Теперь их услышали, а затем увидели и пирующие бандиты. По переполоху, поднявшемуся в лагере, я понял, что они вертолетов не ждали. Старший из бандитов попытался было навести порядок, но его никто не слушал. Все бестолково метались среди мертвых домов, не зная, что делать – прятаться в сельве или подождать дальнейшего развития событий.

И они не заставили себя ждать. Нацелив тупые носы на кирху, вертолеты дружно снизились, и ураганный огонь из крупнокалиберных пулеметов начал смертельную жатву…

Все закончилось в считанные минуты. В воздухе еще висела пыль, поднятая свинцовым градом, а с вертолетов по штурмовым канатам на землю уже начали спускаться парни в камуфлированной одежде. Они беспощадно добивали раненых и оставшихся в живых.

Я не стал досматривать последний акт этой кровавой вакханалии и быстро спустился вниз. Там меня уже ждал угрюмый Педро с пистолетом в руках.

– Ты все видел? – спросил он, прислушиваясь к редеющим выстрелам.

– Думаю, что наши надежды превратились в прах. Нас опередили.

– Черт!.. – Кестлер грубо выругался. – Если родишься с черной меткой невезучего, так не отмоешь ее и к старости.