Гена: (изумленно). Архип Архипыч! А этот-то как здесь очутился? Надо его предупредить, а то его сейчас, как Берлагу, отсюда выставят.
А.А.: Ну что ты! Кто же его посмеет выставить? Иван-дурак – один из самых почетных граждан Города Чудаков.
Гена: Он?! Один из самых почетных?
А.А.: А что ты удивляешься? Подумай сам: разве так-таки уж нет у них ничего общего?
Гена: У кого? У Ивана-дурака и Гамлета? Или у Чацкого? Да что же у них может быть общего! Ну, они – чудаки. Допустим. Я понимаю. А он-то ведь просто…
А.А.: Ты хочешь сказать – "дурак"? Говори прямо, не стесняйся!
Гена: А чего мне стесняться, если его все так и зовут: Иван-дурак!
А.А.: Кто это – "все", Геночка?
Гена: Да все! Даже сам автор, Ершов, помните, что про него написал? "У крестьянина три сына: Старший умный был детина, Средний сын и так и сяк, Младший вовсе был дурак…"
А.А.: А ты, значит, так буквально это и понял?
Гена: Ну хорошо, пусть не буквально. Но с Чацким и с Гамлетом у Ивана-дурака, по-моему, ну просто ничего общего быть не" может. Это же умнейшие люди! Помните, вы сами говорили, что у Чацкого – все горе от ума… Уж его-то никто дураком не назовет! Ни в каком смысле – ни в буквальном, ни в переносном…
А.А.: Как тебе сказать? Смотря кто… Давай-ка ради интереса спросим, что думает на этот счет Павел Афанасьевич Фамусов…
Гена: А он разве тоже здесь?
А.А.: Ну что ты! Его даже близко к городским воротам не подпустят. Но нам-то с тобой ведь ничего не стоит ненадолго к нему отлучиться.
И вот наши герои уже беседуют с Фамусовым-разумеется, в стихах. Но поскольку тон в разговоре задают профессор и Гена, а стихом они владеют, прямо скажем, не очень-то хорошо, постольку и Фамусов отвечает им отнюдь не на уровне грибоедовских стихов. Как говорится, каков вопрос, таков и ответ. И только потом, когда Фамусов углубится в воспоминания, он заговорит наконец чеканными строчками великой комедии…
А.А.:
Не скажете ли, по каким причинам
С семейством вашим Чацкий не в ладу?
Фамусов (убежденно):
По глупости! Уж коль не вышел чином,
Бери умом! Иль попадешь в беду.
Чтоб выйти в знатные, нужна ума палата.
А у него совсем ведь нет ума-то!
Гена: (не выдержав).
Что-о? У него? Ну, это просто смех!
Ведь Чацкий!.. Да ведь он умнее всех!
А.А.:
Да, кто ж тогда и умник, как не он?
Не Александр Андреич Чацкий?
Фамусов:
По-вашему, он, может, и умен.
Да только ум-то у него дурацкий!
У вас умны одни лишь гордецы,
А вы спросили бы, как делали отцы?
Учились бы, на старших глядя.
Вот уж на что был горд покойник дядя…
Фамусов так захвачен воспоминанием о замечательном дяде, что забывает в упоении о присутствии Архипа Архиповича и Гены и наконец-то начинает говорить словами Грибоедова.
…Когда же надо подслужиться,
И он сгибался в перегиб:
На куртаге ему случилось обступиться;
Упал, да так, что чуть затылка не пришиб;
Старик заохал, голос хрипкой:
Был высочайшею пожалован улыбкой;
Изволили смеяться; как же он?
Привстал, оправился, хотел отдать поклон,
Упал вдругорядь – уж нарочно,
А хохот пуще, он и в третий так же точно.
А? как по-вашему? По-нашему, смышлен!..
Но Архипу Архиповичу и Гене уже незачем слушать дальше: им все ясно, да и стихи эти им хорошо известны. Так что они оставляют Фамусова одного предаваться сладостным воспоминаниям и снова оказываются на площади Города Чудаков.
А.А.: Вот, Геночка, что у Фамусовых называется умом. Как видишь, он даже превзошел своим так называемым умом такого опытного царедворца, как Полоний. Не мудрено, что умница Чацкий в его глазах жалкий глупец. Вот такие-то люди прозвали дурачком и Иванушку…
Гена: При чем тут такие люди? Разве в сказке про Ивана-дурачка есть такие царедворцы и подхалимы, как Полоний и Фамусов?
А.А.: Конечно, есть! А ты разве забыл? Ну что ж, давай, я тебе напомню: "И посыльные дворяна Побежали по Ивана, Но, столкнувшись все в углу, Растянулись на полу. Царь тем много любовался И до колотья смеялся. А дворяна, усмотря, Что смешно то для царя, Меж собой перемигнулись И вдругорядь растянулись. Царь.тем так доволен был, Что их шапкой наградил…" Что скажешь? Разве не похоже?
Гена: (пораженный сходством). Да! Просто удивительно!
А.А.: Вот и братья Ивана-дурака, Данила и Гаврила, – умники того же сорта. Весь их ум сводится к тому, чтобы перехитрить, провести, надуть, околпачить…
Гена: Нет, Архип Архипыч! Про братьев-то я все понимаю. Но ведь Иван и в самом деле того… Дурачок какой-то! Братья его как хотят, так и водят за нос.
А.А.: Да разве он дает им себя провести по глупости?
Гена: А почему же еще?
А.А.: Потому что доверчив! Потому что не жаден! Потому что сердце у него доброе!
Увлеченные разговором, Архип Архипович и Гена не заметили, что к ним с интересом прислушиваются собравшиеся вокруг жители Города Чудаков – все те же Чацкий, Гамлет, Швейк, Дон Кихот, Сирано де Бержерак…
А.А.(продолжает убеждать Гену): С точки зрения "умных" Гаврилы и Данилы, с точки зрения Полония и Фамусова – поддаться своему душевному порыву, совершить добрый или просто бескорыстный поступокэто значит сотворить неслыханную глупость. Пользуясь добротой Иванушки, его "умные" братья хихикают над ним, злословят по его адресу, осуждают его…
Чацкий (не выдержав, гневно): А судьи кто?..
Сирано:
Вот именно – кто судьи?
Они не разглядели самой сути!
Согласен я, он простоват чуть-чуть,
Но он, как мы, чудак! И в этом суть!
Дон Кихот: А мне так он особенно мил. Своим добрым нравом он напоминает мне моего верного Санчо. Но Санчо слишком трезв. Ему недостает того священного безумия, которое отличает истинного странствующего рыцаря. Иногда по недомыслию это священное безумие зовут глупостью…
Гамлет: Клянусь, он прав! Можете мне поверить, ведь я помешан только в норд-норд-вест. При южном ветре я еще отличу сокола от цапли…
Полоний (он тоже с интересом прислушивается к разговору): О-о, в этом безумии есть своя система! (Как тень, он скользит и исчезает.)
А.А. (Гене): Слыхал? Оказывается, этот Полоний не так уж глуп! Он сумел понять, что есть "своя система" и в безумии Дон Кихота, и в мнимом сумасшествии Чацкого, и в притворном помешательстве Гамлета, и в так называемом идиотизме Швейка, и в так называемой глупости Ивана-дурака!.. Ну, а ты, Геночка, увидел теперь, что объединяет всех этих-таких разных-людей?
Гена (не слишком уверенно): Вообще-то увидел…
А.А.: В отличие от многих умников они все ясно видят: где черное, а где белое! Они умеют отличить доброе от зла, а сокола от цапли, даже если цапля вырядится в соколиные перья…
Гена (не без подвоха): И Иван-дурак? Он тоже умеет отличать сокола от цапли?
А.А. (весело): А ты думаешь, это – случайность, что именно он, а не его хитроумные братья сумел раздобыть жар-птицу?
Швейк: Осмелюсь доложить, так точно! Жар-птицу так просто не поймаешь! Бывал в пивной "У чаши" один чучельник, некто Коваржик, так он все просил меня, чтобы я ему трясогузку золотой краской выкрасил. Я ему говорю…
Дон Кихот: Не надо балаганить, Швейк, – мы среди своих… Вы правы, друзья! Разве просто разглядеть под гримасами жестокости и скупости лица добрых людей, околдованных злыми волшебниками? А нам еще говорят: стоит ли быть чудаками?