– А ты не забудешь меня? – спросила девушка. – Девушек-то на целину вон сколько поехало!..

– Надя, не надо т-так говорить, – чуть заикаясь, сказал паренек.

– Если станешь забывать, – помолчав, сказала девушка, – посмотри на мою звезду. И я буду каждый вечер смотреть на нее. Ладно?

– Л-ладно. Ты лучше скажи: приедешь?

– Я-то приеду. Выпускные экзамены сдам и диплом ждать не буду. Туда пускай присылают.

– А как м-мать не пустит?

– Она уже перекипела. Сегодня говорит: примерь-ка мои валенки, там небось стужа лютая.

– В-верно? Так и сказала?

– Ага… В кино завтра пойдем?

– Н-не могу, Наденька. Завтра опять на поиск в бор уйдем.

Гончаров улыбнулся – он вспомнил этого паренька. Дня три назад он в бору подошел к Гончарову и, заикаясь, спросил: «А н-не-льзя достать нам миноискатели, что на войне были? Они же под землю видят…»

Гончаров бесшумно спустился с холма и пошел дальше вдоль железной дороги, постепенно углубляясь в прилегавший к лесу кустарник…

Окаемов вернулся в клуб, когда концерт уже подходил к концу.

– Все в полном порядке, – сказал он ушастому. – Провести концерт можно завтра. Но не в школе, а на лесозаводе. Это отсюда километров пять. Можете?

– На лесозаводе? – Ушастый удивленно поднял узенькие плечики. – Там же негде выступать. Я эту точку знаю.

– Когда вы были там последний раз?

– В майские праздники. Я вел переговоры с директором завода.

– Эх, вы! – засмеялся Окаемов. – Там уже готов летний клуб на пятьсот человек.

– Пятьсот?… – Ушастый подпрыгнул. – Красота!

– Договариваемся так: завтра в двенадцать приходите на станцию, я познакомлю вас с представителем завода. Ясно?

– Вполне. Завтра в двенадцать.

– А сейчас я пойду спать к приятелю. Что-то голова разболелась.

– А мы же собирались после концерта… того… – Ушастый щелкнул себе по горлу.

– Не могу. Итак, завтра в двенадцать. Пока…

Окаемов догадывался, конечно, что Черный бор еще находится под наблюдением. Его одинаково страшило и это и предположение, что его тайник обнаружен, ликвидирован и что там его ждет засада. Он подбирался к лесу с максимальной осторожностью. Прежде чем переползти через железнодорожный путь, он около часа пролежал за насыпью. Достигнув полосы кустарника, он продолжал ползти и встал на ноги, только когда до леса оставалось не больше пяти шагов.

Темный, ровно гудящий лес обступил Окаемова со всех сторон. В первые минуты деревья казались ему живыми существами, шагающими по его следам, и он поминутно оглядывался и слушал. Но постепенно он к лесной темени привык и шел все увереннее и быстрее. Шел он точно тем же маршрутом, каким тогда, после приземления, выбрался из лесу к железной дороге, почти инстинктивно угадывая знакомые места. Вот до краев наполненная водой канава и нависший над ней земляной гриб корневища могучей ели – именно здесь он перепрыгнул тогда через эту канаву. Вот сломанная бурей сосна – ствол как одинокая колонна и повисшая на елях засохшая крона. Вот ручеек, изогнувшийся возле громадного, замшелого камня.

Все ближе и ближе было заветное место возле трехствольной ели. Окаемов передвигался с большими предосторожностями. Шаг, остановка, и он весь обращается в слух. Еще шаг, остановка… Потом он снова пополз…

Увидев трехствольную ель, он замер и долго лежал, затаив дыхание, прислушиваясь к каждому шороху.

Ничего подозрительного. Окаемов быстро подполз к ели и большим охотничьим ножом разрыл землю. Он взял сверток с рацией и одеждой, взрывчатку, документы, а остальное снова зарыл. Встал и пошел дальше – к шоссе.

Идти теперь было труднее. Утомлял довольно тяжелый сверток, и путь был новый, неизведанный – все время нужно было думать о том, чтобы не сбиться с нужного направления. Приходилось часто останавливаться, искать просветы в кронах деревьев и проверять путь по Полярной звезде.

Вот он в очередной раз остановился, и в то же мгновение, когда замер звук его шага, позади он услышал хруст сломанной ветки. Окаемов замер ~ этот нечаянный, чуть слышный звук сказал ему все – его преследуют!

Сжав в кармане пиджака пистолет, Окаемов пошел дальше, весь обратившись в слух, – да, сзади шел человек… Да, шел человек, не очень умеющий бесшумно ходить по лесу. Как это он не заметил его раньше? Да, абсолютно точно – его преследует один человек.

За Окаемовым шел Гончаров.

Случилось так… Гончаров прошел до следующего поста за поворотом железной дороги, поговорил с дежурившим там сотрудником и пошел назад к станции, идя теперь уже по самому краю леса. Когда, по его расчетам, до водокачки оставалось километра два, он остановился под старой елью и стал вслушиваться в тихий и ровный шум леса. И вдруг шагах в десяти от него из кустов к лесу метнулась черная тень, и затем в лесу послышался быстро удалявшийся шорох. Гончаров уже вынул пистолет, чтобы подать условный сигнал выстрелом, и тут же передумал: «Возьму сам». Гончаров осторожно стал углубляться в лес. Он теперь все время слышал шорох впереди, и его все сильнее охватывало жгучее ощущение близости врага и радостный трепет от мысли, что он его поймает.

По звукам поняв, что враг возится у своей базы, Гончаров решил атаковать его после того, как он возьмет свои вещи, которые должны стать неопровержимой уликой. Но его планы нарушило то, что, оставив базу, Окаемов пошел дальше, а не назад, и пошел очень быстро…

Окаемов продолжал идти, лихорадочно обдумывая план действий.

Решение принято. На ходу Окаемов вынул из потайного кармана листок бумаги с записью шифра, порвал его на мелкие клочки и разбросал – при любой ситуации это не должно попасть в чужие руки. Затем Окаемов резко повернулся и пошел навстречу своему преследователю.

Гончаров прижался к дереву. Окаемов шел прямо на него.

– Стой, стреляю! – крикнул Гончаров, совершенно не представляя себе, как он поступит в следующую секунду, и думая только о том, что он обязан взять врага живым.

– Что значит – стой? Кто это орет? В чем дело? – спокойно отозвался Окаемов, продолжая идти на Гончарова.

– Стой! – еще раз крикнул Гончаров.

В это мгновение Окаемов сделал несколько почти беззвучных выстрелов по голосу и услышал глухой стук упавшего тела.

Гончаров лежал ничком, выкинув вперед руку, сжимавшую пистолет…

Окаемов вышел к шоссе, когда ночь еще царствовала в притихшем бору. Аромат леса смешивался с горьким запахом разогретого за день гудрона. Черная лента шоссе была похожа на убегающую в лес реку. И снова Окаемову чудовищно повезло – он выбрался к шоссе метрах в пятистах левее поста, наблюдавшего за дорогой.

Не выходя на шоссе, Окаемов пошел вдоль него, в сторону города. Позади послышался нарастающий гул. Окаемов лег в кювет и стал ждать. Вдали в лесной чаще закачалось желтое пятно света; оно становилось все ярче, и наконец из-за поворота выплыли два глаза автомобильных фар. И тотчас машина остановилась, и возле нее заметались тени. Окаемов понял – машину остановил патруль. Да, это было так. Дежуривший там сотрудник придирчиво осмотрел весь грузовик, заглянул даже в железную бочку, катавшуюся по кузову. Проверив документы шофера, он отпустил машину, допустив при этом серьезную ошибку: он не сказал шоферу, что ищет человека, и шофер уехал, убежденный, что на дороге ищут какое-нибудь украденное добро.

По шоссе к Окаемову приближался грохочущий пустой бочкой грузовик. Когда машина была уже совсем близко, Окаемов увидел, что шофер в кабине один. Он быстро вышел на шоссе и поднял руку. Расчет его был смелый и рискованный: если в машине окажутся чекисты, он стреляет и снова уходит в бор; зато, если все сложится благополучно, он получает надежный и быстрый способ добраться до города. Это стоило риска…

– Опять проверка? – сердито крикнул шофер.

Окаемов, не отвечая, подошел к машине, открыл дверцу кабины и взобрался на сиденье рядом с шофером.

– Быстро… в город.