Тончайший ярко-желтый шелк выскользнул из пальцев Анны Вандерхоф.

– Он на самом деле великолепен, миссис Дэйвенпорт, но я никогда не ношу платьев такого цвета. Мой муж предпочитает что-нибудь более… сдержанное.

– Но вам так пойдет этот цвет, миссис Вандерхоф! К цвету ваших глаз и волос… Трудно подобрать что-нибудь лучшее.

Портниха, конечно, была права. Желтый ей подошел бы замечательно. Именно этот оттенок она носила, когда была еще юной девушкой, до того как стала женой Нортропа. Но после свадьбы она надела платье такого цвета только один раз и Нортроп потребовал пустить его на лоскуты.

Анна тихо вздохнула и отодвинула от себя рулон материи.

– Извините, нет. Пожалуйста, покажите мне что-нибудь еще.

– Конечно, миссис Вандерхоф. – Портниха повернулась к дверям, ведущим в мастерскую. – Джанет, – обратилась она к стоящей там девушке, – пожалуйста, вынеси другие отрезы шелка.

В ожидании Анна снова посмотрела на запретную ткань и почувствовала, как какой-то горячий комок встал у нее в груди. Ну почему она не может позволить себе иметь желтое платье, если ей хочется?

Правда, она прекрасно знала почему. Нортроп просто отошлет его назад миссис Дэйвенпорт. Он никогда не позволит ей носить такое платье. Это слишком фривольный и несоответствующий ее положению цвет, скажет он ей так же, как сказал когда-то.

Дверь ателье отворилась, Анна услышала, как за ее спиной зазвонил колокольчик. Прежде чем она успела обернуться, чтобы посмотреть, кто вошел, миссис Дэйвенпорт издала удивленный возглас.

Анна повернулась на стуле. Женщина оказалась ей не знакома. Высокая и интересная особа выглядела лет на тридцать, не больше. На ней было изящное платье из индийского шелка – блестящей черной ткани, расцвеченной крупными розовыми и желтыми цветами, темные волосы почти полностью скрывались под большой соломенной шляпой, украшенной розовой лентой с розовыми и кремовыми цветами.

Миссис Дэйвенпорт поспешила навстречу посетительнице.

– Добрый день, миссис Прайн, – тихо сказала она.

«Миссис Прайн»? Анна продолжала с интересом смотреть на незнакомку. Неужели это Эллен – любовница Нортропа? Если да, то обращение «миссис» не соответствует действительности, Анна точно знала, что Эллен Прайн не замужем и не вдова.

– Боюсь, ваше платье не будет готово до завтрашнего дня, – сказала портниха, вставая между Анной и новой посетительницей.

– Но вы сообщили, что…

– Извините, оно пока не готово.

Последние сомнения Анны развеялись. Миссис Дэйвенпорт ни за что не позволила бы себе отвечать так резко, если бы не хотела отделаться от клиентки, которая, совершенно очевидно, хорошо ей знакома. А это, в свою очередь, могло означать только одно: эта женщина была любовницей Нортропа и поставила хозяйку ателье в очень неловкое положение своим визитом. Анна поднялась, желая получше рассмотреть женщину.

Эллен тоже посмотрела в ее сторону. Ее глаза расширились от неожиданности, она напряженно замерла.

Анна поняла, почему посетительница так отреагировала на эту встречу. Она почувствовала, что и сама очень напряжена. Еще бы! Впервые Анна смотрела на женщину, которая украла у нее мужа, родив ему двух сыновей.

– Миссис Дэйвенпорт, почему бы вам не поискать для меня ткань, – попросила Анна, не отводя взгляд от Эллен.

– Но я… – Портниха внимательно взглянула сначала на одну клиентку, потом на другую и торопливо покинула комнату, не произнеся ни слова.

Анна вышла из-за стула.

– Вы, должны быть, Эллен. А я миссис Вандерхоф.

– Я знаю, кто вы.

– Почему-то мне никогда не приходило в голову, что вы можете посещать ателье миссис Дэйвенпорт, но, думаю, в этом есть смысл. Таким образом Нортропу приходится оплачивать только один счет в месяц.

Эллен не ответила.

Анна подошла поближе, внимательно изучая молодую женщину. Она действительно оказалась хорошенькой. Анна поняла, что привлекло в ней Нортропа. Светлая, безупречно гладкая кожа, довольно большой рот, длинная, тонкая шея, осиная талия и пышные темно-каштановые волосы, в которых не слишком бросался в глаза красноватый оттенок. Ей, пожалуй, было не больше восемнадцати, когда она родила Нортропу первого сына.

– По-моему, удивительно, что мы никогда прежде не встречались, – наконец произнесла Анна. – В конце концов тринадцать лет – большой срок.

– Да.

– Вы любите моего мужа, мисс Прайн?

Эллен удивленно взглянула на Анну.

– Люблю ли?

– Меня всегда это интересовало, а другой возможности спросить, может быть, не представится. Может, я успею умереть и меня похоронят, пока пройдут еще тринадцать лет. Вы любите его?

– Ну а почему бы я еще оставалась с ним, если бы я его не любила? – Женщина явно оборонялась, что чувствовалось по ее тону, несмотря на надменные нотки.

Анна рассмеялась горьким, глубоким смехом, поняв много такого, о чем умолчала Эллен.

– Ну, потому хотя бы, что вы оказались в такой же надежной ловушке, как и я. Что вам еще остается делать, мисс Прайн?

– Мои сыновья унаследуют «Пароходную компанию Вандерхофа», когда умрет их отец. Он обещал мне это.

– Да, думаю, так и будет. Но вы не ответили на мой вопрос: вы любите Нортропа?

Эллен покраснела.

– Вы ничем не лучше меня, миссис Вандерхоф. Нортроп женился бы на мне, если бы мог. Если бы не вы, я жила бы в «Роузгейт» в качестве его законной жены. Тогда никто бы не воротил от меня нос.

Анна произнесла совсем тихо:

– Вы заплатили за все это огромную цену, правда? Мне искренне вас жаль. Мне жаль нас обеих. – Она повернулась и посмотрела на дверь, ведущую в ателье, уверенная, что портниха и ее помощница замерли за ней и навострили ушки, стремясь понять, что же происходит между двумя женщинами Нортропа Вандерхофа. – Миссис Дэйвенпорт!

Хозяйка ателье появилась почти в ту же секунду.

– Я в конце концов остановила свой выбор на этом желтом шелке. Пожалуйста, отправьте платье в «Роузгейт», как только оно будет готово. – Она снова повернулась к красивой молодой любовнице мужа. – Всего доброго, мисс Прайн!

Когда за ней с мелодичным позваниванием колокольчиков захлопнулась дверь ателье, Анна задумалась, хватит ли у нее когда-нибудь смелости надеть это желтое платье. Наконец она решила не беспокоиться по этому поводу. Она купила его, и все! Только это имело для нее сейчас значение.

Ремингтон считал, что пришло время отправлять Нортропу телеграмму. Нечестно позволять Либби думать, что между ними может быть нечто большее, чем несколько невинных поцелуев.

Уокер повторял себе снова и снова, что Либби будет лучше, когда она уедет подальше от этих мест и забот о ранчо, подальше от угроз Бэвенса. Пусть, отец найдет ей подходящего мужа. Нет сомнения, более тяжелой жизни, чем здесь, на ранчо, у нее быть не может. Конечно же, ей станет лучше.

Кроме того, ему тоже пора возвращаться в Нью-Йорк. Ему уже сейчас следовало бы там находиться, охотясь на «Пароходную компанию Вандерхофа», завладевая ею кусочек за кусочком, покупая ее на собственные деньги Вандерхофа. Ему пора возвращаться в Нью-Йорк. Он привык жить в этом городе, посреди его сумасшедшей суеты и круговерти. Именно тампон начал новую жизнь после смерти отца, после потери «Солнечной долины». В этом городе живут его друзья. Он полностью принадлежит этому городу.

Ему следует помнить, что именно месть привела его в Айдахо, а не забота о Либби.

Да, пришла пора отправлять телеграмму Нортропу. Необходимо поехать в Вейзер немедленно, и плевать, что от поездки верхом опять разболится нога! Куда хуже оставаться на месте и бездействовать. Каждый раз, когда они с Либби оказывались наедине, он чувствовал, как горечь предательства сжимает его сердце. Ему постоянно слышались ее слова: «Ремингтон, ты можешь отправляться ко всем чертям». Сейчас он и не сомневался, что именно это произойдет. Уокер считал, что наступил как раз подходящий момент, чтобы отправиться восвояси.