И опять.

Спустя час, переговорив, казалось, с каждым из ста сорока жителей Касл-Маунтин, Черити тяжко вздохнула, изумляясь про себя, что же все-таки всем им взбрело в голову.

Их рассказы различались, но каждый, от мэра и Энди Келли – чья резьба по дереву сделала его знаменитостью среди туристов, готовых платить немалые деньги за дикобразов в натуральную величину, мастерски сооруженных из зубочисток, – до Агнес Адамс, городской библиотекарши с сорокапятилетним стажем, каждый утверждал, что на острове приземлились инопланетяне.

Описания якобы прилетевшего к ним космического корабля варьировались: то это был мерцающий голубой свет, то вытянутый сигарой слепяще белый свет, то серебристая плоская тарелка.

Сын Энди, Джонни Келли, разносивший по домам еженедельник «Касл-Маунтин янки обсервер», заявил, что видел, как группа существ семи футов высотой, одетых в нечто, напоминающее фольгу Рейнолдса, прошагала по Центральной улице. Семидесятидевятилетний Скотт Макинтайр, с незапамятных времен владеющий автозаправкой на шоссе Кленов, заявил, что зеленые человечки, ростом не выше трех футов, с единственным светящимся глазом во лбу, вырыли яму на футбольном поле школы Эвергрин.

А истеричная Милдрид О'Коннор, владелица «Салона красоты Милдрид», утверждала, что видела прозрачное, похожее на дым существо, которое опустилось прямо в трубу соседнего дома.

– А вы не думаете, что это был дым, который поднимался из трубы? – мягко поинтересовалась Черити. И улыбнулась, услышав, что пулеметная очередь лепета на том конце провода тут же захлебнулась. – Не волнуйтесь, – успокоила она косметичку, когда та принялась извиняться за звонок. – Это моя обязанность.

Должно быть, все дело в полнолунии, решила она после двадцатиминутного молчания телефона. А еще – во вспышках на солнце и в буране. Пять дней взаперти кого угодно с ума сведут.

Черити чувствовала, что и сама уже близка к этому.

Мысленно отметив, что нужно спросить у Дилана, бывали ли случаи массовых галлюцинаций, вызванных вспышками на солнце, Черити натянула перчатки, надела куртку на меху, переключила телефон на домашний и сквозь мягко падающий снег зашагала к своему джипу-«чероки».

ХОЛОД ПРОНИЗЫВАЛ насквозь, как на ледяных равнинах Алгора.

Брэм Старбак энергично потер руки онемевшими ладонями, пытаясь возобновить бег по венам своей совершенно застывшей земной крови.

Где бы он сейчас ни был, абсолютно очевидно, что с координатами произошла путаница. Потому что если согласиться, что это Венеция в штате Калифорния, – значит, кто-то из архивного управления сыграл с ним адскую шутку, подменив голограммы. Что же касается одежды, то по какой-то непостижимой причине на нем оказалась всего лишь пара коротеньких белых брюк, оставлявших обнаженными грудь, руки и большую часть ног.

Пусть все провалится в царство теней! Видимо, вопреки здравому смыслу и несмотря на долгие годы, посвященные подготовке, он все-таки допустил серьезную ошибку в расчетах.

Старбак знал, что в научных кругах Сарнии абсолютно все сочли его ненормальным, когда он задался вопросом: почему управляемые космические корабли считаются единственным способом преодолеть расстояние между солнечными системами? Почему считается невозможным, что не технология, а физика окончательно решит проблему космического путешествия?

В конце концов, напомнил Старбак на ежегодной межпланетной встрече астрофизиков, любому сарнианину первого уровня развития не составляет ни малейшего труда мысленно связаться с сотнями, тысячами созвездий.

Достигнув четвертого уровня, средний сарнианин уже может отправить свое мысленное послание в форме трехмерной голограммы. А уж сарнианин восьмого уровня способен при помощи телекинеза мгновенно появляться в любой точке родной планеты.

Так почему же мыслящее существо, оснащенное карманным телепортационным ускорителем, не может путешествовать по галактикам в своем астральном или эфирном теле?

Почему Брэм Старбак не может распасться на составляющие его атомы и в таком виде – в согласии с теорией квантовой электродинамики – перенестись в любую точку Вселенной и уже на месте назначения слиться заново? Более того, почему бы этим атомам не соединиться затем в другую, совершенно отличную от нашей, форму жизни?

Несмотря на непрекращавшееся противодействие – сначала со стороны ученых мужей, а позже, когда его еретические взгляды приобрели широкую известность, со стороны Правящего совета Сарнии, – Старбак упорно не желал отказаться от своей теории.

Проявив ослиное упрямство и настойчивость, которые в избранном кругу интеллектуалов посчитали просто-напросто неприличными, Старбак окунулся в работу.

Результатом подобного недостойного поведения явилось смещение его с весьма лестного поста советника по космосу. И хотя подобный исход не был для него неожиданностью, Старбак не предполагал, что его друзья и сослуживцы – те самые ученые умы, которые провозгласили его одной из самых гениальных личностей планеты, – станут его избегать.

Однако именно так они и поступили.

А после публикации его научного трактата, вопрошающего, почему бы не пересмотреть законы физики, раз они, эти законы, не отвечают новым требованиям, по планете начали распространяться слухи, что его фамильные гены – и так достаточно подпорченные женитьбой Ксантуса Вальдериана на терранке – вконец искалечены неясно как попавшей туда низкой кровью воина с планеты Джануриан.

Старбак с малолетства привык к попрекам относительно его сомнительного происхождения. Всю свою жизнь, сначала студентом, потом преподавателем в Институте Науки, он из кожи вон лез, чтобы доказать, что он – истинный сарнианин.

И все же, делая все возможное, чтобы полностью соответствовать облику сарнианина, никогда, ни разу за все свои тридцать лет, он не попытался отрицать свое наполовину земное происхождение.

Подобный поступок означал бы отказ от собственной матери, а следовательно – учитывая, что все дети на Сарнии воспитывались в уважении к родителям, – не имел ни малейшего смысла.