Джин моргнул. У него раскалывалась голова. Он чувствовал во рту кровь, но у него так сильно опухли губы, что он не мог ее сплюнуть. Также Джин знал, что его рана снова кровоточит. Уже милю назад он начал оставлять за собой алый след. Несмотря на палящее солнце, Джин дрожал, а руки его и ноги словно налились свинцом. Он потерял слишком много крови, чтобы продолжать двигаться, однако отказывался просто сидеть на месте. Остановившись, Джин склонил голову. Он знал, что чем большее расстояние преодолеет, тем легче будет девочкам его найти, поэтому собирался идти, пока не упадет. Джин давно прекратил питать иллюзии, будто сможет добраться до них первым. Он был в ужасном состоянии и скоро потерял бы способность двигаться. Оставалось надеяться, что они выбрались. Джин знал Рэйвен. Она начнет идти к нему в ту же секунду, как встанет на ноги.

Он поднял голову, и ветер что-то зашептал. Джин нахмурился. Ветер не умеет разговаривать. Джин все еще был вменяемым, поэтому не поверил своим ушам. Всматриваясь вперед сквозь слепящие лучи, он молился, чтобы два приближающихся силуэта не были миражами или бодерианцами. И все же он признал, что сейчас оба варианта были бы неплохи. Что угодно лучше проклятого непрекращающегося беспокойства. Мираж означал бы начало сумасшествия, а бодерианцы положили бы конец страданиям.

Не в силах удерживаться на ногах, Джин рухнул на колени и выронил кусок арматуры. Он не отводил взгляда от приближающихся силуэтов. Видение начало темнеть по краям, создавая вокруг фигур тоннель. Выдохи вырывались из груди все резче, а кровь на губах пузырилась. Джин протянул руку, и маленькая девочка бросилась в его объятия. Она прильнула к нему, и у него чуть не остановилось сердце, но не от боли, а от ошеломляющего ощущения собственной дочери в руках. Прижав к себе маленькое тело, Джин поднял взгляд на Рэйвен, закрывшую собой солнце и отбросившую тень. Он видел ее лицо, видел слезы в ее глазах и знал, что она настоящая.

— Я же сказал, что мы будем вместе, — сумел выдавить Джин.

Рухнув на колени, Мэйв обняла как его, так и дочь. Джина окутала теплота их тел, но он больше не мог отгонять манящую тьму. Повалившись на землю, он знал, что Рэйвен его поймает.

Мэйв поймала в свои руки бессознательного Джина. Он выглядел адски. Осторожно опустив его на землю, она отстранила от него Луну. Мэйв отвела ее к небольшому скальному выступу и велела оставаться там. Если Джин умрет, ей не хотелось, чтобы Луна видела его последние минуты. Усадив дочь, Мэйв вернулась к нему. Он был смертельно бледным и, очевидно, сильно травмированным. Все левая половина его головы опухла. Мэйв приподняла его разорванную в клочья рубашку и скривилась при виде кровавого месива на боку. Джина проткнуло что-то острое и зазубренное. Рана была перевязана, но открылась из-за ходьбы, и теперь кровь сочилась прямо через полотенца. Мэйв отогнула их. На плоти под ними был разрыв примерно три дюйма^[4] длиной. Посмотрев Джину под руку, она увидела, что он умудрился взять с собой рюкзак. Мэйв потянула его на себя и открыла.

Внутри нашлось несколько бутылок с водой и немного походной еды. Она порылась в поисках чего-нибудь, чем можно закрыть рану. С ухмылкой Мэйв обнаружила на дне тубу клея «Мейерсон».

«Мейерсон» был незаменим для клинков на поле боя. Они заклеивали им ботинки, оружие и все остальное, что бы ни потребовалось. Мэйв даже видела, как им склеивали светошумовые гранаты и самодельные бомбы. А в крайних случаях раны.

Она открыла одну из фляг и поморщилась. Вода уже успела нагреться. Специальная динарская пластмасса не давала жидкости застояться, но в ней все равно могли размножаться бактерии. За неимением выбора Мэйв обильно полила рану и, задрав рубашку Джина, позволила коже высохнуть. Счистив грязь, она сжала длинную тубу и выдавила на края плоти немного клея. Мэйв осторожно стянула их и прижимала друг к другу, пока они не склеились. Остановив кровотечение, она посмотрела на Луну, неотрывно наблюдавшую за процессом.

— Иди ко мне и помоги перевернуть папу, детка.

Девочка кивнула и побежала к ним. Она приподняла Джину голову и поддерживала, пока Мэйв его переворачивала.

Сзади все было гораздо хуже. Какой бы предмет ни проколол плоть, он прошел через мышцу и сухожилия, оголяя их. Рана на спине кровоточила меньше, но была обширней. Мэйв принялась заклеивать и ее. Луна все время держала голову Джина на коленях.

— Это поможет, мама?

Подняв голову, Мэйв улыбнулась дочери.

— Да, детка. Папа очень сильно ранен, но клей ему поможет.

Луна нежными пальцами погладила Джина по волосам.

— Он, наконец, приехал за нами, правда, мама? — она всмотрелась в прижатое к ее ногам лицо отца.

Кивнув, Мэйв разорвала рубашку Джина и обмотала его лоскутом. Как только клей схватился, уже через пару минут можно было двигаться дальше.

— Конечно, приехал, — посмотрев на Луну, Мэйв застегнула рюкзак и вручила его ей. — Лу, нам нужно найти место для ночлега. Будет холодно, и придется развести костер.

Закинув рюкзак на плечи, Луна улыбнулась.

— Мам, я видела пещеру. Вон там, — она указала на большое скопление скал. Они возвышались на расстоянии в несколько сотен ярдов.

— Отличная наблюдательность, малышка, — похвалила Мэйв и стерла с ее щеки грязь.

Луна гордо улыбнулась. Они играли в эту игру тысячи раз. Мэйв пряталась, а Луна притворялась разведчиком и искала все возможные укрытия. Мэйв всегда знала, что рано или поздно игра принесет свои плоды.

— Нам нужно перенести папу, — сказала она и, присев на корточки, оперлась локтями на колени. — Но чтобы не причинить ему еще больше боли, нам придется расчистить дорогу. Сможешь убрать с пути все большие камни? — Луна кивнула, и Мэйв улыбнулась ей. — Хорошо, солнышко. Начинай, а я потащу папу.

Осторожно опустив голову Джина, Луна встала. Некоторое время она просто стояла и смотрела на него. Но затем развернулась и пошла вперед, периодически останавливаясь, чтобы убрать с пути камни. У Мэйв и без того болели мышцы, однако она вздохнула и со стоном поднялась на ноги. Джин весил под двести фунтов^[5] и был без сознания. Осторожно перевернув его, Мэйв распрямила ему ноги. Она схватила Джина подмышки и потянула к пещере, беспрестанно ругая его мать и отца за то, что умудрились произвести на свет такого быка. Мэйв не смогла бы тащить его долго.

Боль была первым, что почувствовал Джин. Она была режущей и пыталась расколоть голову надвое. Ему хотелось закричать, но во рту пересохло, и припухший язык прилип к небу. Джин сосредоточился и медленно вдохнул. Сосчитав до десяти, он выдохнул. А потом еще раз, пытаясь придти в чувства. Он знал, что стоит открыть глаза, и его снова поглотит тьма, поэтому держал веки опущенными. Ему казалось, что он плавает в море вязкой жидкости. Она стекала по коже и обволакивала, мягко покачивая на своих волнах. Единственное, что чувствовал Джин — боль в голове.

— Осторожно. Еще немного, — он сосредоточился на голосе. Звук был искаженным, близким и одновременно далеким. Очень знакомый голос. Тон был мягким и утешал в мире боли. Джин почувствовал на языке прохладную жидкость, показавшуюся ему глотком рая. Чья-то рука погладила его по лицу. Он остро чувствовал ласку, но не открывал глаза. Ладонь коснулась его щеки и зачесала ему волосы со лба. Заботливая рука. Осторожная.

Джину подумалось, что его ранили из винтовки Бодерии. Однажды с ним такое уже случалось. Лазерный луч бодерианцев расплавил половину его лица. Следом пришли боль, горе, онемение и снова горе. Джин задрожал, и что-то согрело его. Нахлынули воспоминания о былых муках, и ему захотелось с криком оттолкнуть их. Море затягивало его в свою глубину, ослабляя страх и отгоняя память.