– Новых – кого? – Краснов поднял голову. В глазах у него появилось что-то новое по сравнению с тем, что Роман видел до начала своего длинного монолога.

Роман объяснил, кого называют рекрутами. Заодно, мимоходом, назвал адрес подвала, в котором Миша качал железо. Упомянул первую девушку Миши, которая три года назад перебралась в Москву, а теперь, сторчавшись на героине, работала уличной проституткой. Перечислил кое-каких школьных товарищей: двое сидят, двое померли, один круто поднялся и ездит на джипе, один в розыске за бытовое убийство. Немногочисленные сведения, полученные от Игоря, Шилов расходовал экономно, стараясь давать поменьше конкретики и побольше создавать впечатление, что ему известно о Краснове и Селиванове буквально все, вплоть до интимных подробностей.

Сначала Краснов просто слушал, то уперев глаза в пол, то недоверчиво, из-под повязки, заглядывая Роману в глаза. Потом, грустно усмехнувшись, уточнил какой-то момент, в котором Шилов допустил небольшую неточность. Потом начал спорить. Потом начал спрашивать, и уже как-то так получалось, что пусть и косвенно, но все-таки он подтверждал, что показания про сорокалетнего кавказца, подошедшего к ним в кафе, – полная ерунда...

Незаметно пролетело почти два часа. В кабинете висели пласты сизого дыма от выкуренных сигарет. В желудках тяжело бурчал кофе, которого они выпили не одну чашку.

Миша посмотрел в окно, на залитую грустным осенним солнцем широкую улицу:

– Если я начну говорить, меня в «Крестах» точно прирежут.

– Нет, – Шилов покачал головой. – Не успеют. А вот если будешь и дальше молчать – тогда да, тогда могут успеть. Убивают не того, кто уже сказал, а того, кто может сказать. Секешь разницу?

Миша долго не отвечал, продолжая разглядывать улицу за окном.

Потом повернулся к Роману:

– Можно мне с Димой поговорить?

– Зачем?

– Посоветоваться.

Помахивая папкой с дежурным набором протоколов и постановлений, следователь прокуратуры Юра Голицын прошел по пустому коридору убойного отдела и остановился перед дверью кабинета Романа. Дернул ручку, насмешливо выругался и постучал. Щелкнул замок, в коридор выглянул Шилов.

– Лепилу вызывали? – спросил Голицын, поверх плеча Шилова глядя, как за столом напротив друг друга сидят Соловьев и какой-то молодой парень с заклеенной белым пластырем физиономией.

– Кого?

– Следака, говорю, вызывали, дело из ваших оперативных мулек лепить?

– А-а-а, ты, что ли, дежуришь сегодня? Есть Бог на свете! – Выйдя в коридор, Шилов взял Голицына под руку и буквально потащил в соседний кабинет. – Слушай, у нас тут дело века!

– Опять? – Голицын притворно схватился за сердце. – Я еще от твоего прошлого дела века не отошел. Так что ты заранее учти, я чисто по дежурству выехал, и все.

– Пойдем, банду будем брать! – Шилов распахнул дверь в кабинет Василевского и, убедившись, что задержанного там нет, протолкнул Голицына вперед себя. – Давай, заходи!

Сидя за столом, Скрябин и Василевский играли в нарды.

Шилов спросил:

– Селиванов у Борьки?

– Да, явку пишет, – отозвался Скрябин.

– Нормально?

– Со скрипом, но движется.

Василевский бросил кубики и рассмеялся, торжествующе глядя на Скрябина:

– Четыре – четыре! Иди потренируйся на заднем дворе.

Скрябин, чертыхнувшись, встал и отошел. Василевский сложил доску, убрал ее в ящик стола и тоже поднялся:

– Начальник, оченно кушать хочется. Одолжи полтинник.

– На, смотри не потолстей.

Василевский вышел из кабинета.

Шилов и Голицын устроились за столом. Шилов вытащил из кармана помятый лист бумаги с какой-то схемой, частично составленной на компьютере, а частично дополненной от руки, и начал:

– Так вот, сегодня к нам с явкой явились два воркутинских мальчика, которые следили за Герой Моцартом, но засветились и едва унесли ноги. А работали они на такого Колю Чибиса. Ты его должен знать: бывший опер в метро, был бригадиром у «тверских», а потом РУБОП нахлобучил всех его ребят и он ушел в тень.

– Припоминаю, – неуверенно заметил Голицын, пытаясь разглядеть, что нарисовано в схеме у Шилова. – Давно про него слышно не было.

– Теперь его мальчики занимаются слежкой и подбором места для стрелков. Смотри! – Шилов, наконец, разложил схему на столе так, чтобы им обоим было удобно. – В марте они работают за директором гостиницы «Сатурн». Результат – убит во время делового ужина в ресторане. Жора Пантелеев, лидер «чебоксарских», – третьего июня труп. Июль: Лопатин, «бригадир» – то же самое. Сентябрь – таможенник Ахматов...

– Погоди, так это ж мое дело!

– А я тебе о чем? А директор «Питер-авто» с женой – не твои?

– Ни хрена себе! – Голицын смотрел в схему, и на его лице застыла улыбка, которая бывает у людей, уже поймавших удачу за хвост, но все еще опасающихся спугнуть ее неосторожным движением.

Шилов продолжал:

– Чибис сколотил команду и принимает заказы. Группа подготовки, стрелки, прикрытие... Корпорация киллеров, мать их! Мы за один раз десяток «глухарей» поднять можем. Ну ты, правда, только по дежурству выехал, так что завтра доложишься руководству – и иди отдыхай...

– Да иди ты! – Голицын пихнул Шилова локтем. – Хрен куда вы от меня денетесь.

Роман и Стас с довольным видом рассмеялись. Голицын остался в прокуратуре чуть ли не единственным следователем, с которым было приятно работать.

Голицын посмотрел на них и тоже усмехнулся:

– Хватит ржать, давайте к делу. Стрелков эти ваши мальчики, конечно, не знают?

– Случайно знают.

– Да ну! И чего сидим, кого ждем?

– СОБР.[3] Неотложный обыск выпишешь? С бумажкой как-то веселее двери ломать.

– Легко! – Голицын раскрыл дежурную папку и достал нужный бланк.

– А не торопимся? – спросил Скрябин, наблюдая, как Голицын быстро заполняет пустые графы постановления.

– Опаздываем, – вздохнул Шилов, складывая лист со схемой. – Моцарт ведь их вчера упаковал. Хорошо, если их еще не хватились.

В кабинет заглянул Василевский:

– Начальник, СОБР прибыл. Скрябин снял с вешалки свою куртку:

– Я пошел, внизу подожду.

Голицын, продолжая заполнять бланк, между делом спросил:

– Ты все еще «и.о.», или уже на должность назначили?

– Нет еще, да я как-то и не стремлюсь. Ребята, правда, уговаривают...

– Правильно делают! Кого, если не тебя?

– Начальству виднее.

Голицын пренебрежительно хмыкнул.

Задумчиво посмотрев на него, Шилов сказал:

– Вот что, я должен сказать тебе одну вещь... – он хотел предупредить, что Краснов и Селиванов не пришли сами, замученные угрызениями совести, а были переданы людьми Моцарта, которые их предварительно хорошенько отделали, и что неизвестно, чем этот нюанс может обернуться в дальнейшем, но Голицын его перебил:

– Ты уверен, что мне это надо знать? Я не опер, я следователь. Мне достаточно того, что я знаю тебя. Держи! – Голицын протянул заполненный бланк.

– Спасибо, Юра.

– Да не за что!

Первой в тесноватый двор старого дома заехала «Альфа-ромео». Шилов и Скрябин остались в машине, а Соловьев вышел и покрутился немного, определяясь с расположением парадных и квартир. Когда он дал отмашку, Шилов со Скрябиным тоже вышли, а с улицы через узкую подворотню вкатился автобус СОБРа.

Поправляя под расстегнутой курткой лямку кобуры, Шилов дошел до автобуса, заглянул в салон:

– Значит так, орлы: клиенты серьезные, трупов наваляли немерено, терять им нечего. Есть автоматы, есть гранаты. До сих пор не попались – значит, осторожные. Так что сначала пойдут специально обученные люди в штатском, то есть мы, а пугать округу доблестным СОБРом будем в последний момент.

Старший собровец, единственный из них без закрывающей лицо черной маски, флегматично кивнул.

Шилов спрыгнул со ступеньки автобуса и посмотрел на своих: