— Я люблю тебя.

— Но тогда…

— С этим желанием я борюсь каждую ночь вот уже… не знаю, с каких пор, Линни. Ведь это только руки, пальцы. Что-то приходит ко мне, и я сражаюсь. Все перепуталось. Я ничего не понимаю. Сегодня была духота, гроза… Совершенно внезапно я потерпел поражение, Линни… — Дэви поднял на нее красные, потерянные глаза. — Ты ведь не думаешь, что я хотел сделать такое.

— А как же ты смог?

— Не знаю. Все это время я был болен. Но я не мог остановиться… Не смотри на меня так! Точно так на меня смотрел Лью Бинкс в Карачи!

Он попытался отстраниться, но Линда обняла его крепче.

— Я никак на тебя не смотрю, дорогой. Просто я пытаюсь посмотреть на это. И хватит враждовать со мной, Дэви. Лучше выговорись. Пожалуйста, дорогой. Давай я помогу тебе…

Дэви тупо таращился на нее.

— Ты хочешь сказать, что даже теперь…

— Я же люблю тебя. Может, я полная дура, но… Ни за что я не поверю, что ты действительно хотел меня убить.

Он затряс головой.

Она погладила его голову и остановила тряску.

— Это все старая беда, правда? — мягко спросила она.

Ответ она прочитала по глазам, еще до того, как он рот открыл. Но он все равно заговорил, и теперь слова полились бурным потоком облегчения. Он был как растерянный мальчишка, оказавшийся в материнских руках.

— Я думал, что все это умерло и похоронено, Линни! Но в Китае оно вернулось. Все перемешалось, говорю тебе! Последние недели — наверное, война как-то повлияла, не знаю, я просто зациклился: Бинкс, кровавые сны, а тут еще этот ублюдок Кейн… Господи, Линни, ты думаешь, я псих?

Он все-таки сумел разжать обнимавшие его руки и отлепился от нее, как будто боялся ее заразить.

— Дэви, если бы это было так, военные психиатры обнаружили бы.

— Да, верно, это не так! — Он принялся шагать по комнате. — Они говорили, что я не сумасшедший. Что-то о «неврозе страха»…

— Ну вот. — Линда медленно поднялась на ноги и опять обняла его. — По крайней мере, мы знаем причину.

— И что с того, что мы знаем причину? — заорал он. — Эти психиатры пытались накачать меня наркотиками, и я послал их ко всем чертям!

— Ну что ты, Дэви. Знание причины — это путь к исцелению.

— Только не в моем случае, Лин! Я уже пытался выполнять все их предписания. Они прописывали мне все виды «терапии» — даже заставляли меня вязать. Вязать! Вроде успокаивает нервы. О, теперь я умею вязать, плести кружева, распускать петли не хуже самых искусных мастериц, — горько произнес он, — но это не помогает. Проклятие какое-то. Проклятие, которое я несу в себе с тех самых пор, как был ребенком, а мой отец… — Дэви замолчал. Затем спокойно сказал: — Линни, мне нужно уйти от тебя. Я обязан был это сделать уже давно. Еще одну такую ночку я не выдержу. Едва ли в следующий раз шарахнет молния, чтобы меня остановить.

Линда опустила руки. После грозы похолодало, ее бил озноб. Обхватив себя за плечи, она села на край своей кровати. А Дэви все больше распалялся:

— Ну? Почему ты ничего не скажешь? О чем думаешь?

— «Всегда веселиться, всегда». Вот так-то, Дэви.

— Что-о?

— Я думаю, Дэви, — сказала она, подняв голову, — нам нужна помощь извне. И немедленно.

— От колдуна какого-нибудь, что ли?

— Ну хватит уже, Дэви, — невозмутимо произнесла она. — Что толку рвать на себе волосы. Думаю, что тебе можно помочь, и мне кажется, я знаю, как именно. Эта мысль крутится у меня в голове уже несколько дней. Но как-то нелепо было упоминать об этом раньше. А теперь, после того, что случилось…

Какое-то голодное выражение появилось в его глазах, надежда на выздоровление, вероятно. Но вслух он проговорил:

— Мне никто не поможет.

— Кажется, я знаю человека, которому это по силам.

— Я не хочу никаких врачей!

— А он не врач.

— Нет? — Дэви посмотрел на нее с подозрением. — А кто же?

— Ты помнишь, какая беда стряслась в семье Пэтти Брэдфорд несколько лет назад?

— Ты говоришь о том писателе! — изумился Дэви.

— Он не только писатель, Дэви. Он детектив.

— Ну и что, Линни?

— Он уже приезжал однажды в Райтсвилл и пытался помочь Райтам в их беде. Как я понимаю, обычно он помогает людям. Не исключено, что поможет и нам.

— Интересно, каким образом детектив сумеет что-либо сделать для меня, Линни? Двенадцать лет назад он еще мог как-то пригодиться. А теперь?

— Не тряси головой, Дэви. По этому поводу у меня есть соображения, — решительно заявила Линда. — Может, это дикость, может, ребячество. Но я долго ломала голову, и получается, что это единственное, чего мы не пробовали. Давай напишем Эллери Квину и условимся о встрече. И не спорь со мной, Дэви Фокс.

Эллери усадил их в своей гостиной, налил рюмку бристольского сливочного ликера для Линды и смешал виски с содовой себе и Дэви.

— Мне доставляет удовольствие снова встретиться с кем-то из Райтсвилла, — сказал он. — Я полюбил ваш городок. Как поживает Патриция Райт? То есть Брэдфорд.

— О, отлично, — ответила Линда. — Все та же прежняя Пэтти. Они с Картом ужасно счастливы. Ужасно, мистер Квин.

Дэви просто сидел, сложив руки на коленях, неловкий, как мальчишка, и оглядывал комнату. Эллери ему внимания не уделял.

— А ребенок Пэт?

— Ну, малышка Нора теперь большая девочка. У Пэтти их уже двое. В прошлом году родился чудесный крепыш.

— Могу себе представить, каково там папочке, — хмыкнул Эллери. — Кстати, я получил письмо от Пэт. С той же почтой, что и ваше, миссис Фокс. Она весьма благоприятно отзывается о вас и вашем муже.

— Да, Пэтти собиралась… Я… звонила ей, прежде чем обращаться к вам. Она очень сердечно к нам относится и обещала написать вам.

— Да уж, сердечно, — обронил Дэви. — Что-то ее поблизости не наблюдалось.

— Она звонит, — спокойно возразила Линда. — И это не ее вина, Дэви.

Он мучительно покраснел.

— Знает ли Пэт — или, может быть, Карт — о вашей беде?

— О нет, мистер Квин! — быстро сказала Линда. — Никто об этом не знает. Даже маме с папой мы не говорили… О том, что случилось той ночью в грозу. Нам кажется, они… не поймут.

— В конце концов сказать придется, — нахмурился Эллери. — Ну, капитан, — сказал он вдруг, — вот вы сидите здесь и очень себя жалеете, так? — Дэви вздрогнул. — Прежде чем мы продолжим, я должен вам сообщить, что обычно я не трачу свое время и сочувствие на мужей, которые душат своих жен. Что вы можете сказать в свое оправдание?

Дэви уже просто пылал.

— Вы не поняли, мистер Квин, — вмешалась Линда, бросив тревожный взгляд на Дэви. — На самом деле здесь нет вины Дэви. Это что-то гораздо более сильное, чем он, чем вообще любое человеческое существо…

— Я бы предпочел, чтобы ваш муж говорил за себя сам, миссис Фокс, — сказал Эллери, цепко держа Дэви своими прозрачными глазами. — Ну, капитан? Почему вы пытались убить свою жену?

Дэви сверкнул на него взглядом, но тут же уронил голову, потом схватился за стакан и залпом выпил.

— Потому, — сказал он самым безнадежным тоном, — что мой отец убил свою.

Эллери кивнул, как если бы такой ответ все ему объяснил.

— Ваш отец убил вашу мать.

— Да!

— Подождите, я плесну вам еще. — Возясь со льдом и содовой, Эллери буднично продолжал: — Я просмотрел, конечно, газетные вырезки, которые вы вложили в конверт, но они мне мало что сказали. Прошло двенадцать лет.

— Все так, мистер Квин, — опять вступила Линда.

Эллери предостерегающе на нее взглянул и подбодрил Дэви:

— Давайте дальше, капитан. Выкладывайте все.

— Мне было десять лет, — тусклым голосом заговорил Дэви, — а Линде — девять.

Мой отец, Баярд Фокс, приходится братом моему дяде Тальботу. У них был общий бизнес в Райтсвилле — «Баярд и Тальбот Фокс компани. Слесарные инструменты».

Две семьи жили рядом: дядя Тальбот с тетей Эмили и Линдой в том же доме, где и сейчас, а мы — мать, отец и я — в соседнем. Наши дома стоят на Холме. После того, что произошло, дядя Тальбот забрал меня к себе, а дом моих родителей закрыли — оставили все как было и заперли. Он и сейчас там стоит, в нетронутом состоянии снаружи и внутри. Никто его не снял и не купил… В Райтсвилле к подобным вещам относятся с суеверием.