Эллери выбил трубку о подставку для дров.

— Я думаю, — дружелюбно заметил он, — можно не принимать в расчет навязчивую идею о «прирожденном убийце», развившуюся у вас, капитан, в Китае. Это была естественная кульминация после примерно одиннадцати лет психологической подготовки, которые, между прочим, включали и подростковый период, — когда вы вынашивали в душе мысль о вашей дурной наследственности.

Важен момент кристаллизации этой навязчивой идеи после возвращения домой. Страх перед тем, что вы похожи на отца, особенно по отношению к «жене», был глубоко спрятан в вашем подсознании, и воздействие военного опыта вытолкнуло его на поверхность. Я только предполагаю, но психиатр, вероятно, сказал бы, что зацикленность на отце, «сублимация отца», и ненависть к матери заставили вас перенести эту ненависть на Линду… то есть, что не Линда является истинным объектом ваших фантазий на тему убийства, а ваша мать в образе Линды.

— Мама?! — ахнул Дэви, споткнувшись о невидимое препятствие; заплаканное лицо Линды посветлело от непонятной радости.

— Во всяком случае, — продолжил Эллери, — такие вопросы лежат далеко за пределами моей компетенции.

После вашего рассказа я очень склоняюсь к мысли помочь вам, капитан Фокс, и вам, Линда, это уже само собой разумеется, но я не вижу способа, если уж психиатры опустили руки, как вы пишете.

Линда вскочила на ноги.

— Мистер Квин, способ есть! В свете того, что вы только что сказали, я совершенно уверена: именно вы способны нам помочь!

Эллери бросил на нее острый взгляд:

— Вы думаете, Линда? И как же?

— Расследуйте это дело!

— Дело? Какое дело?

— Дело отца и матери Дэви!

— Боюсь, я не совсем понимаю…

— В ваших силах доказать невиновность его отца, мистер Квин, — решительно заявила Линда. — А если не Баярд Фокс убил Джессику Фокс, значит, Баярд Фокс не убийца, а Дэви — не сын убийцы. Тогда вся эта кошмарная дичь насчет «прирожденного убийцы», «крови» отца и прочего улетучится как дым, мистер Квин! Разве не видите? Доказав, что отец Дэви невиновен в смерти его матери, вы излечите моего мужа лучше, чем все врачи на свете!

Эллери смотрел на нее, пораженный.

— Дорогая моя Линда, — сказал он наконец. — Только глубоко любящая женщина могла додуматься до такого остроумного — поистине блистательного — решения. Однако, — он потряс головой, — газетные вырезки о ходе процесса, история Дэви, изложенная им только что, обесценивают вашу предпосылку, а значит, и всю конструкцию. Как могу я — или кто-то другой — доказать невиновность Баярда Фокса, если все улики определенно указывают на него? Разве что… — он прищурился, — у вас есть основание верить в его невиновность. Так есть или нет, Линда?

Линда сиять перестала.

— Ну… Скажи сам, Дэви, — тускло пробормотала она.

Дэви отошел от окна и принялся вертеть пустой стакан.

— У меня нет ничего, кроме отцовского слова.

— Понятно. Не надо стоять передо мной. Да сядьте же! — Они уселись на диване, не отрывая от него глаз, как зрители, зачарованные спектаклем. — Теперь расскажите точнее. Какова именно была позиция Баярда Фокса на суде?

Линда сказала:

— Папа Тальбот и мама Эмили часто разговаривали об этом, когда считали, что я их не слышу. Они говорили: как странно, что в ходе всего процесса Баярд упорно стоит на том, что это не он.

— Это распространенное явление, — заметил Эллери с оттенком нетерпения. — Он настойчиво все отрицал?

Дэви пожал плечами:

— Да он и после приговора целых два года бомбардировал жалобами и апелляциями семью и адвоката. Писал, что невиновен и все такое, и что они позволили бросить в тюрьму невинного. Он серьезно боролся. Но юридически было сделано все возможное, и в конце концов, мне кажется, он просто сдался. Во всяком случае, перестал взывать к близким.

А когда мы с Линни поженились, то на обратном пути в лагерь я решил заехать в тюрьму штата и повидать его. У меня было такое чувство, что это обязательно надо сделать. Перед отправкой. Понятно же, такой момент.

Это была первая наша встреча с тех пор, как его забрали. Перед этим я его видел, когда мне было десять лет. В общем круто, мистер Квин. Ему было всего-то пятьдесят два года, а он тянул на все семьдесят.

Дэви прикусил губу, нахмурил брови:

— Вроде бы он обрадовался, что я приехал. Нам нечего было особо сказать друг другу. Просто посидели. Я его узнал с трудом, а он так и вообще бы меня не признал, если бы я не сообщил, кто хочет его видеть. Вот так мы и сидели и украдкой поглядывали друг на друга, когда думали, что другой не замечает.

Перед самым моим уходом он вдруг взял мою руку и говорит: «Дэви, ты думаешь, я убил твою мать, да?» Я совсем не был готов к этому вопросу и, наверное, брякнул какую-нибудь глупость — не помню что. Папа тогда посмотрел на меня очень странным взглядом. В нем не было боли, горечи, обиды. Просто… не знаю… безысходность. Он покачал головой и сказал: «Не могу понять, Дэви. Ведь я ее не убивал. Вот что непостижимо: мой собственный сын думает, что я убил его мать, а этого не было». Вот и все, что он сказал. Мы попрощались за руку, он… он меня поцеловал, и я поехал в лагерь. Я был сам не свой. А потом подумал: а что еще он мог сказать сыну? Но он так сказал, мистер Квин. Не слишком много. Я говорил Линни, ничего это не значит.

Эллери сидел в глубоком кресле напротив них, посасывая пустую трубку.

Через какое-то время он прервал молчание:

— Предположим, я соглашусь расследовать дело вашего отца, Дэви. Предположим, мое расследование просто подтвердит юридически установленный факт, что двенадцать лет назад именно ваш отец убил вашу мать — в конце концов, это самый вероятный исход. Что вы тогда сделаете?

— Брошу Линни! — крикнул Дэви Фокс. — Мы разведемся. И никогда больше с ней не увидимся. Я не хочу играть жизнью Лин. Разорву все первым.

— А вы, Линда?

Линда ответила жалким подобием улыбки:

— Вы ведь слышали моего мужа, мистер Квин. Он жутко упрямый тип. Только на этом условии он согласился поехать со мной к вам в Нью-Йорк. — Она помолчала немного. — Ну пожалуйста.

— Но у нас, знаете ли, один шанс на миллион, — сказал Эллери.

Линда выкрикнула:

— Мне нужен мой муж!

Дэви с несчастным видом начал волынку:

— Лин, детка…

Но она снова разрыдалась, спрятав лицо в ладони, и Дэви уныло замолчал.

— Ну-ну, хватит уже, — подал голос Эллери. — Скажите-ка, вы по-прежнему в одной спальне?

— Что вы, избави бог! — взмахнул руками Дэви.

— Хорошо. — Эллери быстро встал. — Возвращайтесь вместе в Райтсвилл. Я буду у вас через несколько дней.

— Вы берете дело! — Линда вскочила с дивана.

Эллери взял ее руку.

— Один шанс на миллион — как раз то, что я люблю. — Он улыбнулся. — Особенно если опираешься только на слово мужчины и веру двоих чудесных детей.

Когда Дэви с Линдой ушли, Эллери побрился, непрерывно что-то задумчиво насвистывая, надел шляпу и поехал в полицейское управление.

— Пап, — сказал он, входя в кабинет инспектора Квина, — у меня есть возможность получить под свою ответственность пожизненного?

— Ага, — обрадовался сержант Вели, как будто уже что-то унюхал. — Вот и наш почетный начальник полиции.

— Заткнись, Вели, — отозвался инспектор. — У гражданского лица? Нет, конечно.

— Так я и думал, — сказал Эллери, устраиваясь с удобствами в кожаном кресле и закидывая ноги на отцовский письменный стол. — Значит, придется тебе это сделать за меня.

— Ладно-ладно, — раздраженно воскликнул старик, — только не надо портить полировку, пожалуйста! Кто этот пожизненный, где он сидит и за что?

— Баярд Фокс из Райтсвилла. Убийство. Находится в тюрьме штата.

— И для каких таких игрищ он тебе понадобился? Стойка! Говоришь, он из Райтсвилла?

— Дело Хейта, — заволновался Вели. — А этот Фокс проходил по тому делу, а, маэстро?