Дальше все происходило за доли секунды, так быстро, что Дана не успевала понять это, осознать, и делала лишь то, что велело подсознание. Она увидела за собой неясный силуэт, болезненно худую фигуру в белых лохмотьях, увидела бледное лицо, искаженное криком, которого не было слышно. Кажется, лицо было женским, но точно она не знала – в  нем осталось слишком мало человеческого. Зато в ее память врезались мутные, как облака тумана, глаза и похожий на черный провал рот.

Существо ударило резко и уверенно, оно целилось в лицо, но Дана успела заслониться, и острая боль обожгла руку. Вот теперь она услышала голос существа, и в нем слилось все: смех, и плач, и отчаянный, дикий вой. Дана подалась назад, ожидая, что оно нападет снова, но оно рванулось в сторону, прямо к стене с незаконченным граффити, и исчезло там, растворившись в воздухе.

А в следующее мгновение Амиар уже был рядом, прижимая ее к себе. Дана только сейчас поняла, что дрожит – и даже не от страха. Просто воздух рядом с ней стал настолько холодным, что дыхание вырывалось из ее замерзших губ облачками пара.

У холода было лишь одно преимущество: он чуть замедлял кровь, струившуюся из пореза на руке девушки. Порез был длинным, от локтя до запястья, и ровным, будто сделанным скальпелем. Что бы ни использовало для нападения странное существо, оно легко раскроило ткань куртки и разрезало кожу.

Но теперь все закончилось: существо исчезло, а карусель снова замерла на месте, темная, беззвучная… мертвая.

– Что это было? – наконец сумела произнести Дана. Голос все еще дрожал.

– Похоже, полтергейст. Пойдем, нужно убрать эту рану.

Они покинули карусель и оставшегося на ней мертвеца, прошли подальше, на одну из побелевших от соли скамеек. В этой части парка было намного теплее, и Дана быстро согрелась. А Амиар между тем накрыл порез на ее руке своей ладонью и сосредоточился, призывая магию. Дана знала, что заклинания клана Эсентия пока даются ему нелегко, и не стала отвлекать его вопросами, которых уже накопилось немало.

У него все получилось: девушка почувствовала приятное тепло, боль утихла, а когда Амиар убрал руку, на ее коже остались только размазанные пятна крови – и больше ничего.

– Спасибо,  –  улыбнулась  Дана.  –  Теперь  можешь  рассказать  мне,  что  это  было?

Привидение?

– Я ведь сказал уже: полтергейст.

– А это не одно и то же?

– Не совсем. Существуют десятки видов призраков, там у них все сложно, но самых простых можно разделить на два типа: полтергейст и, собственно, привидение. Привидение – это точная нематериальная копия живого человека, условно говоря, его душа. Привидение обладает памятью и разумом того, кем оно было при жизни, но влиять на мир живых уже не может. Его видят только люди и нелюди с особыми способностями.

– Эта штука на живую меня очень даже повлияла, – поморщилась Дана, вытирая следы крови с кожи.

– Поэтому я и говорю, что это полтергейст. Это фрагмент живой души, он помнит часть своего прошлого, но не может мыслить связно. По сути, полтергейст – это энергия, порожденная очень сильными эмоциями. Он действует, подчиняясь им, его желания и порывы сиюминутны: сразу захотел – сразу сделал, он не думает на день вперед или даже на час вперед. Но именно эта неразумная ярость и помогает ему прорывать завесу между мирами. Все то, что люди любят показывать в своих фильмах ужасов, – крики, кровь на стенах, взрывающуюся посуду и падающие люстры, – это поведение полтергейстов. Привидения – это довольно мирные и глубоко несчастные создания.

– Но и привидения, и полтергейсты появляются после того, как кто-то умирает, так?

– Да.

– Тогда что эта штука делает в Радужном змее?!

Во всех документах значилось, что при эвакуации из кластера жертв не было. Да что там документы, они только что смотрели в прошлое этого мира – и они видели, что никто не умер. Радужный змей просто покинули, там даже несчастных случаев не было.

Однако Дана достаточно читала о призраках, чтобы знать: они не появляются где попало. Раз этот полтергейст здесь, значит, он погиб в этом мире, что бы там ни значилось в бумажках.

– Может, это призрак того тролля, которого мы нашли? – спросила Дана. – Хотя, если честно, не похож… Мне вообще показалось, что это женщина!

– Женщина или нет – не знаю, но это точно не тот тролль. Здесь немножко по-другому нужно смотреть на причину и следствие: скорее всего, тролля убил именно этот полтергейст, а может, не только его. Та травма шеи – это типичное проявление силы полтергейста. Обычные привидения чаще всего слоняются вокруг своих убийц, что логично. Но полтергейст переполнен яростью, он может броситься на любое живое существо, оказавшееся рядом с его могилой.

– Которой здесь нет.

– Это мы так думаем, – возразил Амиар. – Вернее, думали раньше. Это был сильный полтергейст, раз он сумел наполнить энергией карусель. Такую силу этим уродцам дает только тесная связь с местом их гибели. Они не помнят, кто они, зато помнят, что с ними случилось. Они постоянно видят напоминания о своей смерти, и это питает их ярость.

– Но в Радужном змее никто не умер!

– Есть и другой вариант.

Она знала, о чем он. Дана тоже подумала об этом, ей просто не хотелось верить, что такое возможно.

– Ты считаешь, что этот полтергейст погиб в кластере, врезавшемся в Радужного змея?

Думать о том, что один кластер мог столкнуться с другим, уже было страшно. Но представить, что в разрушающемся мире были живые разумные существа… это уже слишком! Через какой ужас они должны были пройти, понимая, что все вокруг них сейчас будет уничтожено?

Ужас, достаточный для превращения в полтергейста, очевидно.

– Это существо может стать для нас ключом, – задумчиво произнес Амиар.

– К чему, к паранойе? Или сломанной шее?

– К тому, что здесь случилось. Кластер, который врезался в Радужный змей, – это какой-то фантом, которого нет ни в одном архиве. Но тот, кто в нем погиб, наверняка знает, чем этот мир был раньше!

– А толку? Ты же сам сказал, что у полтергейстов нет полноценного разума!

– Нет, – подтвердил маг. – Но это в нынешнем состоянии. Магия клана Мортем хорошо воздействует на призраков, возможно, нам удастся пробудить воспоминания здешнего полтергейста.

– Разве ты владеешь магией Мортем? – удивилась Дана.

– Кое-что я успел изучить, хотя на практике пока применять не доводилось. Но в данном случае, риск оправдан, то, что скажет этот полтергейст, может оказаться важно для нас.

Дане это не нравилось, но она была вынуждена признать, что Амиар прав. Если кто и сможет связать неизвестный кластер, Радужный змей и смерть Амарканда Легио воедино, то только это существо.

– Хорошо, какой у нас план? – мрачно поинтересовалась она.

– Для начала, нужно поймать полтергейста, потому что убегать от нас он может вечно. Если нам удастся его удержать, я покажу ему прошлое и попытаюсь вместе с ним вернуться в день, когда Радужный змей был разрушен, – но не в этот кластер, а в тот, который разбился.

– То есть, в день, когда этот полтергейст умер?

– Да. И если у меня все получится, мы увидим, что здесь произошло на самом деле.

* * *

Эйтиль никогда еще не видела его таким увлеченным. Катиджан был человеком действия, он не любил долго изучать теорию, просчитывать все ходы, сомневаться, что да как. Возникала опасность – он шел и дрался, нужно было что-то получить – он брал. А теперь он засел за книги с азартом, которого дриада от него не ожидала, только не в такой ситуации.

Хотя стоило ли удивляться? Они попали в библиотеку, все книги которой были посвящены исключительно клану Инанис. Получается, Катиджан читал про самого себя – это не могло не увлечь его.

Книги были написаны на разных языках, большинство из них Эйтиль не знала, и ей оставалось только ждать. В других обстоятельствах это было несложно – но только не в этом кластере. Эмирия давила на нее, как давил когда-то темный лес Эдена, пробуждала в душе давние страхи, вынуждала испуганно всматриваться в темноту, ожидая, что оттуда в любой момент могут появиться чудовища.