Крига повалился на груду камней. Сухие рыдания сотрясли все его худое тело, и закатный ветер плакал вместе с ним.

Наконец он поднял голову и взглянул в безграничную красно-желтую даль, где садилось солнце. Где-то неподалеку мягко пропищал тушканчик, рождая тихое эхо в низких источенных ветром скалах, и кустарник зашелестел, перешептываясь с невидимыми соседями на древнем бессловесном языке. Вся планета — пустыня с ее песками, легкий ветерок, струившийся под высокими холодными звездами, свежий широкий простор, исполненный тишины, одиночества и такой чуждой человеку судьбы, вели с Кригой тихий разговор.

Нельзя сказать, что Крига ненавидел своего преследователя, но вся неумолимость Марса была в нем. Он вел бой за эту жизнь, древнюю, примитивную, полную непонятных человеку грез, бой против всего чужого, стремящегося осквернить этот вечный покой. Его жестокость была так же стара и неумолима, как сама жизнь, и каждая выигранная или проигранная битва значила много, даже если бы никто не узнал о ней.

— Ты не один, — шептала пустыня. — Ты сражаешься за весь Марс, и мы с тобой.

Что-то мелькнуло в темноте, маленькое теплое тельце пробежало по его руке — крошечное, покрытое перышками существо вроде мыши, каких много ютится в марсианских песках, радуясь своей ничтожной мимолетной жизни. Но это была частица его мира, и в гласе Марса не было жалости.

Нежность наполнила сердце Криги, и он прошептал на языке, который не был языком:

— Ты сделаешь это для нас? Сделаешь, братишка?

Райордэн слишком устал, чтобы спать спокойно. Он долго ворочался, размышляя, не в силах уснуть. Для одинокого человека, затерянного в марсианских холмах, это не самый лучший отдых.

Так, значит, собака тоже погибла. Ну и пусть: «филину» все равно не уйти. И все-таки это происшествие заставило его почувствовать безграничность, седую древность пустыни и свое собственное одиночество.

Со всех сторон доносился шепот. Кустарник потрескивал, что-то подвывало в темноте, ветер дико и мрачно гудел, проносясь над скалами в неверном свете звезд. Казалось, что у всех у них есть свой голос, что весь этот мир глухо ворчит в ночи, угрожая ему. Смутная мысль промелькнула в его голове. Покорит ли когда-нибудь человек этот непонятный мир? Не натолкнулся ли он, наконец, на что-то большее, чем он сам?

Нет, это чепуха. Марс стар, дряхл и бесплоден, он медленно умирает, погруженный в свои сны. Тяжелая поступь человека, гром его голоса, гул ракет, штурмующих небо, будят его, но для новой судьбы, неотделимой от человеческой. Когда Арес поднял свои копья над холмами Сырта,[2] где они были, древние марсианские боги?

Вдруг раздался шорох. Человек мгновенно очнулся от беспокойного сна и увидел крошечного зверька, крадущегося в его сторону. Он потянулся к ружью, лежавшему рядом со спальным мешком, но раздумал и хрипло рассмеялся. Обыкновенная песчаная мышь, И он еще раз подумал, что марсианину не удастся застать его врасплох. Но смеялся он недолго: звук собственного смеха наполнял неприятным глухим гулом его шлем.

С пронзительным холодным рассветом человек был на ногах. Ему уже хотелось покончить с этой охотой. Он был грязен и небрит, ему осточертело довольствоваться жалкими порциями воздуха, поступавшими в скафандр, все тело онемело и ныло от изнеможения. Без собаки преследование пойдет медленнее, но возвращаться в Порт Армстронг за новой не хотелось. Нет, дьявол побери этого марсианина, он все равно доберется до его шкуры!

Полдень застал Райордэна на возвышенности среди нагромождения скал, острые уступы которых, как гигантские зубы, оскалились в небо. Он продолжал идти, совершенно уверенный, что скоро измотает свою жертву.

Следы были четкие и явно свежие. Он весь напрягся при мысли, что теперь марсианин уже недалеко.

Даже слишком четкие следы! Не заманивают ли его в новую ловушку? Райордэн перехватил ружье поудобнее и начал продвигаться вперед более осторожно. Но нет, разве хватило бы времени…

Человек взобрался на скалистый гребень и оглядел мрачный фантастический пейзаж. У самого горизонта виднелась темная полоска — граница радиоактивного барьера. Марсианин не мог уйти далеко, а если он повернул и затаился, то Райордэн без труда обнаружит его.

Он включил мегафон, и его голос гулко раскатился в окружавшей тишине:

— Эй, филин! Я добрался до тебя! Лучше выходи, и покончим разом!

Эхо подхватило его слова, и они заметались среди голых скал, дробясь и металлическим гулом взмывая к небесам. Выходи… выходи… выходи!..

Марсианин возник, казалось, прямо из разреженного воздуха, словно серое привидение поднялось из груды камней в каких-нибудь 20 футах от него. На какое-то мгновение Райордэн остолбенел. Не веря своим глазам, он судорожно глотнул воздух. Крига ждал, слегка вздрагивая, точно и вправду это было не живое существо, а мираж.

Потом человек вскрикнул и поднял ружье. Марсианин продолжал неподвижно стоять, словно изваяние из серого гранита, и с острым разочарованием Райордэн подумал, что Крига, наконец, смирился с неминуемой смертью.

Что ж, это была хорошая охота.

— Прощай! — прошептал Райордэн и спустил курок.

Раздался страшный грохот, и ствол расщепился, точно кожура гнилого банана. Сам охотник не пострадал, но, пока оправлялся от шока, Крига уже набросился на него.

Марсианин был всего четырех футов ростом, изможденный и безоружный, но он обрушил на землянина настоящий ураган ударов. Обхватив ногами торс человека, он начал отчаянно выкручивать воздушный шланг скафандра.

От внезапного толчка Райордэн упал. Заурчав, как тигр, он сомкнул руки на тонкой шее марсианина. Крига тщетно бил своим клювом. Они катались в облаке пыли. Кустарник взволнованно трещал.

Райордэн попытался свернуть Криге шею, но марсианин увернулся и снова вцепился в шланг. В ужасе человек услышал шипение вырывающегося воздуха: Криге, наконец, удалось клювом и когтями вырвать шланг из гнезда. Автоматический вентиль тут же перекрыл течь, но связь с насосом была уничтожена.

Охотник выругался и изо всей силы сдавил шею марсианина. А потом он просто лежал, сжимая хрупкое горло, и никакие увертки Криги не могли ослабить его хватки. Минут через пять Крига затих. На всякий случай Райордэн еще несколько минут сжимал его шею, потом отпустил и начал поспешно шарить руками по спине, стараясь дотянуться до насоса. Воздух в скафандре становился все горячее и зловоннее. Он никак не мог изловчиться и втиснуть шланг обратно в гнездо…

«Негодная конструкция, — пронеслась в его голове смутная мысль. — Но разве эти скафандры предназначались для таких баталий?»

Он посмотрел на хрупкое недвижное тело марсианина. Легкий бриз шевелил серые перья. Каким бойцом был этот малыш! Он станет гордостью его охотничьей коллекции дома, на Земле.

Ну что же, посмотрим… Он раскатал спальный мешок и аккуратно расстелил его. С оставшимся запасом воздуха до ракеты не добраться, так что придется впустить в скафандр суспензин. Но сначала надо забраться в спальный мешок, чтобы ночная стужа не обратила его кровь в лед.

Райордэн заполз в мешок, аккуратно зашнуровался и открыл кран баллона с суспензином. Страшная скука — неподвижно лежать десять долгих дней, пока Уисби не примет сигнал и не придет на помощь. Но до тех пор он протянет. Будет что вспомнить! В этом сухом воздухе шкура марсианина превосходно сохранится.

Он чувствовал, как немеет тело, как замедляется ритм сердца и легких. Но его разум еще бодрствовал, и он отметил, что полная расслабленность имеет свои, мягко сказать, неприятные стороны. Неважно, зато он победил! Убил наихитрейшую во Вселенной дичь собственными руками.

Через некоторое время Крига шевельнулся и сел. Он испытывал страшную слабость. Наверное, сломано ребро. Ничего, это можно исправить. Главное — он еще жив. Землянин душил его добрых десять минут, но житель Марса может выдержать без воздуха почти четверть часа.