— Теперь ВЫ мне не верите, — усмехнулся Артур Семенович. Впрочем, это уже неважно… Так вот, вы как личность нас вообще не интересуете. Нас интересует ваше второе «я», его способности. К сожалению, выйти на контакт с ним пока не удалось. Гипноз не помог, придется прибегнуть к более прогрессивным методам науки и техники.

— Гипноз? — глупо переспросил я.

Хотя чему я удивлялся: они делали со мной, что хотели, а я даже не помнил потом ничего. Вот сволочи!

— Кстати, — вновь усмехнулся мой мучитель. — Возможно, вас ожидает сюрприз. Есть мнение, что ваша вторая личность женского пола!

— Это почему еще?

— А вы разве не знакомы с теорией Юнга о том, что мужское бессознательное персонифицируется в женском образе, называемом по латыни «anima»?

Я промолчал. Еще бы им не знать, с чем я знаком. Небось всю мою библиотеку вверх дном перевернули, ублюдки.

— Ну вот, — удовлетворенно кивнул Артур Семенович. — Теперь отдохните, а потом приступим к эксперименту… Решающему, можно сказать!

Я сидел в своей камере — в голове у меня была каша, обильно сдобренная ужасом ожидания. Я не знал, какие там «прогрессивные» штучки собираются на мне опробовать эти чертовы инквизиторы, но изо всех сил надеялся, чтобы мое первое, человеческое «я» будет в это время в полной и безмятежной отключке. Пусть второе с ними разбирается. Если оно действительно существует и способно на все — могло бы и раньше вызволить нас обоих из плена! Или это тоже часть сна наяву?

Может быть, я действительно сплю? Как там говорил этот мой психолог в штатском про сонное «я»? «Не понимает», «не помнит», «готово принять на веру»… Я тоже ничего не понимаю и не помню. Что касается веры, то я уже готов стать субъективным идеалистом. «Как ужасно мое представленье!»

Да, теория Артура Семеновича (впрочем, его ли?) достаточно безумна, чтобы пополнить мою коллекцию. Однако противоречит ли она предыдущим? Да нет! Возможно, Неподвижным и Чужим тоже была нужна моя вторая личность, а не я — тупой и неуклюжий.

Мне представилось собственное сознание в виде планеты, одна сторона которой освещена, а другая находится в тени. Наверное, пришельцам удобнее высадиться сначала на дневную сторону, чтобы затем пробраться за богатствами теневой.

Такими странными фантазиями я занимал свою голову, пытаясь справиться со страхом, пока не заскрипела в последний раз дверь и мрачный охранник не пригласил меня на казнь…

Когда туман забытья рассеялся, я обнаружил себя сидящим на земле в позе лотоса.

На мне не было ничего, кроме присосок с проводами разного цвета, грубо оборванными, да липких разводов вазелина.

Во всем теле я чувствовал сильный жар.

Снег вокруг меня совершенно растаял, обнажив круг склизкой черно-золотой гнили опавших листьев.

Я встал, оперевшись на растущее рядом дерево — кажется, это была береза, — и увидел, как полыхает ярким пламенем здание моей бывшей тюрьмы.

Чьи-то мягкие руки легли мне на плечи. Я обернулся.

Это была Она, моя Anima.

Слишком прекрасная, чтобы описать.

Слишком эфемерная, чтобы запомнить.

Так ускользает из памяти сон, всего мгновение назад четкий и ясный, но стремительно распадающийся под напором реальности.

Она приблизила свое лицо к моему, словно для поцелуя, и тут же исчезла, войдя в меня.

Тогда я подумал, что теперь всю жизнь вольно или невольно буду искать Ее по свету — и не найду, потому что бессмысленно искать вовне то, что находится внутри, но такова уж моя судьба.

Тем временем с неба начал падать мелкий пушистый снежок.

май 1998[1]