Телеграф был необходим не только для армии. Развивающаяся промышленность и торговля потребовали новых средств связи.

Все это понимал Иван Петрович и, работая над проектами водоходов, изучал экономику России. Экономические исследования Кулибина были настолько значительны, что его избрали членом Вольно-экономического общества.

Ничего удивительного, что изобретатель увлекся созданием машины, передающей сигналы на расстояние. И тут Иван Петрович нашел остроумное решение. Он создал семафор с тремя крыльями, которые приводились в действие системой шкивов и осей. В стопорном механизме применил пружины от часов. Когда макет оптического телеграфа был готов, Иван Петрович разработал код. Он так удачно расположил на таблице буквы и слоги, что вся шифровка составила 235 знаков.

Телеграф Кулибина получил одобрение и… был установлен в Кунсткамере для обозрения.

Вспомнили о нем несколько лет спустя. Зная нетерпеливый характер Павла Первого, князь Лопухин подсказал ему, что сведения из армии можно получать гораздо быстрее, если применить телеграф, придуманный Кулибиным.

— Что это за телеграф?

— Ваше величество, француз Шапп уже применял свой телеграф, передавая сведения с поля сражения.

— Вот и взяли бы его.

— Но, ваше величество, оптический телеграф Кулибина имеет преимущества. Кроме того, механик Кулибин удумал телеграф ранее Шаппа.

— Отчего же мне не доложили?

— Не представлялось возможности…

Павел брезгливо посмотрел на князя.

— Ко мне из армии идут неделями депеши, а у кого-то нет возможности!

— Ваше величество…

— Слышать ничего не хочу. В солдаты! — закричал Павел.

Через минуту он спрашивал:

— Князь, как стоит шпиль на Петропавловской крепости?

Лопухин отвечал:

— Строго по линии, ваше величество.

— Бородач поправил его?

— Ваше величество, Кулибин лазил туда и производил всякого рода работы.

— «Всякого рода», — поморщился царь. — В следующий раз я пошлю вас выправлять шпиль.

Император приказал принести телеграф и показать в действии. Началась демонстрация. Человек, обученный Кулибиным, подавал сигналы крыльями машины.

— Такие машины будут установлены на вышках, — пояснял князь Лопухин. — С одной на другую будет передаваться текст депеши.

— А ночью? — спросил Павел.

— Ночью, ваше величество, огнями.

Павел одобрил.

— Князь, что этот человек передал сейчас по телеграфу?

Лопухин не знал кода, переводил наобум:

— Ваше величество, по телеграфу передается, что доблестные российские армии одерживают блестящие победы и что солдаты не пожалеют жизни за своего любимого императора.

— Наградить бородача… Отличный телеграф!

Но оптическому телеграфу Кулибина не суждено было увидеть свет. Вскоре Павел был убит заговорщиками. На престол вступил его сын Александр. О телеграфе снова забыли.

23
Дороже всякого золота (Кулибин) i_032.jpg

Лошади бежали рысцой. Мелодично вызванивал колокольчик. На землю пала изморозь. Посеребрила поля и луга. Иван Петрович держал в руках завернутые в тряпицу часы «яичной фигуры». Какое совпадение: тридцать с лишним лет назад с этими часами он ехал в Петербург, полный надежд и планов. Теперь он возвращался в Нижний Новгород. Часы требовали ремонта, да и создатель их был уже не тот. Появилась одышка, глаза видят хуже. Правда, не на покой ехал Иван Петрович в родные края. Решил посвятить остаток жизни судам-самоходам и вечному двигателю. Получится ли машина вечного движения? Чем дальше, тем больше брало сомнение. Но отступиться, когда этому отдано полжизни, невозможно. Где оно — решение? Может быть, совсем близко? Конечно, на суда можно ставить паровые машины. Иван Петрович даже некоторые детали этих машин по своему разумению начертил. Но слишком много дров брали топки… Выгоднее и надежнее требовалась машина на судах.

Под Тверью, на постоялом дворе, нашел Кулибина костромской купец Степан Гордеевич Милованов.

— Ба, вот так встреча! — сильными ручищами обнял купец Ивана Петровича. — Как поживают ваши самоходы-водоходы? Эй, люди, самовар нам сюда!

«Может, сам бог послал купца», — думал Иван Петрович. В Петербурге не удалось получить казенных денег на строительство судов.

— Эх, лучина-кручина, в родные края, видать, потянуло. Так птицы и те на свое гнездовье возвращаются. Я вот тоже, где ни мотаюсь, а нет лучше моей Костромы. В Петербурге али в Москве таких, как я, сотни, а в Костроме мы сами с усами, каждый шапку передо мной снимает. Мне бы вот медаль такую, навроде твоей.

— Ваши награды, Степан Гордеевич, впереди.

— Да разве в награде дело? Будь у меня денег больше, чем у других купцов, — повсюду мне почет и уважение. Вот ты и медаль имеешь, и в царский дворец вхож, а денег у тебя нет. И будешь ты сидеть здесь на постоялом дворе и ждать лошадей. Мне же мигом тройка подлетит. Потому как тятенька, царство ему небесное, капитал мне отписал. Теперь я тебя в компаньоны могу взять. Народ ныне вор на воре. Ты за ними доглядывать будешь. Развернем мы с тобой торговлю всему свету тошно будет.

— Вы меня приказчиком приглашаете?

— Зачем обижаться? Зимой самоходы-водоходы будем строить, хоть большой корысти от них ждать нечего. Лет десяток тому назад мы с тобой на Волге повстречались. А где они самоходы?

Задавал себе такие вопросы и сам Иван Петрович: где мосты, водоходы, где то, другое, третье?

— Соглашайся, лучина-кручина, безбедно жить будешь.

— Спасибо, Степан Гордеевич, не по пути нам с вами…

По приезде Ивана Петровича в Нижний Новгород посетил его Алексей Михайлович Костромин, наследник Ми-хайла Андреевича. Пятьсот рубликов на памятник Минину и Пожарскому пожертвовал — купец с большим достатком.

— Отцы наши в дружбе были, — начал он, — и нам ее завещали. Через моего отца и тебе царская милость вышла. Наслышаны, не последним человеком в стольном городе был.

Два разных купца — костромской и нижегородский, а кажется Ивану Петровичу, что на одно лицо они оба.

— Хотел я твое судно на торгах купить, да в городе в ту пору не оказался, — продолжал гость.

О судьбе первого машинного судна, испытанного на Волге, писал своему учителю Алексей Пятериков: продали с молотка и разделали на дрова.

— Про то судно сейчас нет речи, — поднял глаза на собеседника Иван Петрович, — грузу по Волге все больше и больше идет. По моим подсчетам, десять миллионов пудов. Перевозка его накладно обходится. Машинные суда в два и более раза удешевят перевозку.

— Дело, если поразмыслить, стоящее. Только мой отец, помогая изготовить часы для матушки-царицы, ничем не рисковал. Мне же изрядный капиталец придется вложить. И какая тому гарантия, что торговые люди на наших суднах товар повезут?

«Наших, — отметил про себя Иван Петрович. — Уже и с ложкой тут как тут».

— Гарантия — мои расчеты.

— Ну так часы можно было подарить царице, а судно?

— Если мы снабдим его надежной машиной — лучшего подарка императору Александру искать не надобно. Часы — это игрушка, для Российской империи быстроходные суда куда важнее.

Иван Петрович раскрыл перед купцом тетрадь, в которой были расчеты перевозки грузов по всей Волге.

— Бурлаки выхаживают за день десять, от силы пятнадцать верст. Если только в два раза ускорить продвижение судов, можно сберечь около миллиона рублей.

— Но постройка новых судов дорога, а бурлаки дешевы…

Обидно было Ивану Петровичу, что никто не хотел его понять. Старик Эйлер всегда видел завтрашний день, эти жили вчерашним.

24
Дороже всякого золота (Кулибин) i_033.jpg

Стучат топоры. Строится судно по проекту Кулибина. Иван Петрович доглядывает за вододействующими колесами. От того, как их построят, зависит ход судна. По мнению изобретателя, сила воды и в десятой доле не используется людьми. Исстари люди привыкли ставить мукомольные или пильные мельницы на реках при плотине. На горных заводах тоже старинки придерживались: городили реку и вододействующее колесо ставили под сброс воды. На машинных судах Иван Петрович применял те самые колеса, которые хотел ставить для мельниц без плотин.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: