День не заладился с самого начала. Вставая утром с постели, я наступил на кошку, и высшие силы, затаив на меня обиду за это преступление, заставили меня по дороге на работу забраться в переполненный автобус. Ведомый божественной десницей ангел мщения, принявший на этот раз вид дородной бабули, отдавил мне обе ноги, заехал сумкой по уху и тростью промеж ног…

Все это сопровождалось обильным, но мокрым снегопадом, так что трудно было понять, что это сыплется с неба — дождь, снег, град или вороньи экскременты. На входе в институт я обнаружил, что забыл дома пропуск и, выслушав все, что обо мне думает охранник, поплелся к пожарному выходу, попросив нашу секретаршу с кафедры впустить меня хотя бы там.

Что самое обидное, этот гад охранник видит меня вот уже восьмой год, с того момента как я поступил в НГУВТ [1] на первый курс, и по сей день, когда я дорос до кандидата наук и стал преподавать в своей же «Alma matter». Так нет же, если у меня с собой нет документов, он делает вид, что видит меня впервые в жизни!

На ученом совете нас уведомили о том, что финансирование нашей отрасли решено урезать еще на пять процентов, и задержали нас на 16 минут сверх заявленного времени. Студенты, как известно, должны ждать преподавателя 15 минут, поэтому, когда я на всех парах примчался к аудитории, то застал там лишь маленького воробья, клевавшего обильно подброшенные студентами семечки.

И как эти птицы вообще попадают к нам в институт? Неужели у них с собой всегда есть пропуска?

Я попытался пнуть воробья, но, конечно же, не попал…

Ощущая, как в душе клокочет злость на весь этот мир, я, в кои то веки, начал молиться. Даже не то, чтобы молиться, а просто мысленно обратился к Богу с банальным, казалось бы вопросом, который сформулировал так: «Какого, собственно, хрена?!»

Почему мне так не везет? Почему я не вижу смысла в жизни? Есть ли он вообще? Существуешь ли ты сам, о Всемогущий, а если существуешь, так какого же хрена позволяешь ВСЕ ЭТО?!

Почему гибнут дети в Беслане? Почему загнивает наша система образования? Почему у преподавателей такая маленькая зарплата, и почему сбербанк тратит на свое содержание половину оборонного бюджета страны, в то время когда я вынужден экономить, чтобы купить себе новый сидюк, взамен отправившегося к праотцам на прошлой неделе?

Войдя на кафедру я с ходу ошарашил нашу секретаршу вопросом:

— Валь, а в чем смысл жизни?

— Не знаю, — так же с ходу ответила она, — Но наверное все же в том, чтобы посадить дерево, вырастить сына и построить тещу… Ну, дом то есть… Ну, главное, ты понял.

— Не понял, — ухмыльнулся я.

— Ну и дурак, — улыбнулась в ответ Валя, и кажется была права.

— Валюш, а Бог есть?

— Не знаю. Но я его точно не встречала.

— А как ты думаешь…

— Молча! — отрезала Валя, в который раз отрываясь от монитора, — И тебе того же желаю.

— … Что такое добро, и что такое зло? — словно не заметив ее сарказма спросил я.

— Леша, на тебя сегодня кирпич упал? — сочувственно спросила она.

— Нет, только старушка…

— Оно и видно. Отвечу, если ты обещаешь отстать от меня.

Наш завкафедры тихонько засмеялся себе в бороду, но так и остался сидеть за столом, не подавая виду, что ему интересен наш разговор. Даже не смотрел в нашу сторону.

— Обещаю, Валь! — я торжественно поднял руку, — Честное пионерское под салютом. Клянусь говорить правду, только правду и ничего кроме правды…

— Добро, Леша, — назидательно начала она, — Это я. Когда работаю и никого не трогаю. А зло — это тоже я, когда меня достают с идиотскими вопросами. Удовлетворен?

— Разве что сексуально… — пробурчал я, вызвав новый приступ едва сдерживаемого смеха у завкафедрой, известного на весь ГУВТ своими пошловатыми шуточками.

С работы я сбежал, логически рассудив, что делать там мне все равно нечего. Даже не стал притворяться больным — когда работаешь в тесном и очень хорошем коллективе это и не нужно. Все и так прекрасно видят, что ты не в духе, и даже сами советуют тебе отправиться домой и попить чайку, что я и намеревался сделать.

Разумеется, чай был горячим. Разумеется, я забыл зайти по дороге в магазин и купить молока. Наказывая себя за склероз, прорезавшийся у меня в мои 25, я хлебал кипяток под музыку Бутусова.

Звонок в дверь с трудом пробился сквозь «Марш, марш левой…», и я, поставив «winamp» на паузу, двинулся открывать.

— Кто там? — спросил я у двери.

— Свои! — мелодичным женским голоском ответила дверь.

— Свои все здесь… — сообщил я, прикидывая, кого это мог принести черт.

— Как так? Я ведь пока еще не там.

Юмор я всегда любил, так что если это и грабители, то за достойный ответ я, пожалуй, позволю себя ограбить.

На пороге стояла миловидная девушка, строгая и подтянутая, будто математичка в средних классах. Элегантный пиджачок подчеркивал ее отменную фигуру, расклешенные джинсы, как ни странно, ничуть не умаляли красоту ног, и мне оставалось жалеть лишь о том, что в коридоре царил тусклый полумрак, мешавший мне рассмотреть ее лицо.

— Здравствуйте, молодой человек.

— И вам не болеть, — вежливо ответил я моей неожиданной гостье, — С чем пожаловали?

— Скажите, верите ли Вы в Господа нашего, Иисуса Христа?

Так… Приехали… Неподалеку от моего дома располагалась церковь мормонов, которые нередко бродили вот так по домам с подобными вопросами, надеясь обратить кого-нибудь в свою веру. Однажды на точно такой же вопрос я ответил так, что они обходили мою квартиру стороной вот уже почти год. Что ж, придется отшить еще раз. Жаль только, что эта мормонка такая очаровательная…

— Я верую в скорый приход Князя Тьмы!!! — сделав страшное лицо прорычал я, и уже намеревался было захлопнуть дверь перед ее носом, когда девушка, вдруг резко изменив свой мелодичный голосок на суровый бас, пророкотала:

— Ты дождался моего появления, сын мой!

Я чуть не сел задницу прямо тут, в коридоре, а когда вновь сумел поднять глаза, то увидел ее обворожительную улыбку.

— Ты впустишь меня? — спросила она.

За моей спиной вдруг ожили колонки компутера, из которых вместо «Шара цвета хаки» вдруг зазвучало: «Ты стоишь у порога в белом плаще, с черных волос на паркет стекает вода…»

И как это я сразу не заметил, что она вся промокла, а с ее длинных волос скатываются крупные капли воды… И где я, собственно, увидел пиджачок? Какой пиджак в такое время года?! — ноябрь на дворе! Ничего удивительного в том, что она одета в длинный белый плащ…

— Конечно, проходи, — сказал я, отодвигаясь в сторону, — Позволь снять твой плащ?

— Какой плащ? — искренне удивилась моя гостья, встряхивая гривой абсолютно сухих волос, рыжим водопадом скатившихся на ее голубую блузку.

Я протер глаза и на всякий случай ущипнул себя за руку. Не помогло…

— Ты не угостишь меня чаем? — спросила она, проходя на кухню. Я хотел, было, тонко намекнуть ей на то, что войдя в дом неплохо было бы и разуться, но взглянув на ее босые ноги умолк на полуслове. Точно ведь помню, что после джинсов шли невысокие черные сапоги на солидном каблуке. Ведь точно помню!!!

— У меня, собственно, ничего к чаю нет… — пробормотал я, идя следом за ней.

— А и не страшно! — улыбнулась гостья, — Я, ведь, не на угощение пришла, а к тебе.

— Ко мне? — переспросил я.

— К тебе, конечно! Ты что думал, я могу ошибиться? Я всегда прихожу к тем, к кому должна, и ни к кому больше!