— Знала бы, не спрашивала. И потом, какой я врач… ладно, когда-то я училась…

Кир насмешливо хихикнул.

— «Когда-то я…» Тебя послушаешь, возникает ощущение, что тебе не двадцать пять, а все пятьдесят. Знания так просто не уходят, если они, конечно, вообще были.

— Были, можешь мне поверить, но пять лет — большой срок. И потом, я же не практиковала. А теория тем и плоха, что требует постоянной поддержки практикой. Но, если честно, я не имею даже предположений, Тело не повреждено, если не считать разбитого затылка — но это он об угол рассадил кожу, да и не такая уж серьезная рана, я видала и похуже. Может, мозг поврежден?

— Ты меня спрашиваешь? — усмехнулся Кир. Странно было видеть на его форме, почти точно повторяющей боевые костюмы десантников, эмблему «ИнфАГа-ла». Среди журналистов нечасто можно было встретить седых великанов с лицом, словно вытесанным из камня каменным же топором, при взгляде на которых сразу становилось ясно, что взрастила их суровая армейская школа. Пользуясь тем, что в последний десяток-другой лет отношение общества к армии было не просто лояльным, а откровенно дружелюбным, Кир пользовался своей внешностью направо и налево, даже взял в привычку носить и на работе, и вне ее легкий десантный бронекостюм, Сам он в армии не служил и дня, но великолепные природные, чуть-чуть, может быть, дополненные тренировками и усилиями визажистов данные создавали ему тот имидж, который позволял ему пользоваться огромной популярностью — в основном среди женской части аудитории. При этом ему хватало ума нигде и никогда не заявлять о своем «героическом прошлом». Коллеги над ним, бывало, посмеивались, но в целом относились к седовласому богатырю неплохо — а в их среде одно это уже дорогого стоило.

— Да нет, это так, мысли вслух.

Она щелкнула переключателем передатчика. — Мэрилин, что там у вас?

— Все то же, — с готовностью ответил женский голос. Кир, ленясь включать свой приемник, чуть повернул голову, чтобы лучше слышать. — Разгром и еще раз разгром. Стас говорит, что тут была стрельба из бластера.

— Ух ты… Он может определить, из чего стреляли?

— Обижаешь, начальник, — ворвался в разговор низкий мужской бас. — Чего уж проще, легкое стрелковое оружие класса «игла» или, может быть, «оса».

— Рон! Рон, ты меня слышишь?

— Конечно, слышу, Кейт, я все слышу. — Новый голос мог бы показаться старческим, надтреснутым… по крайней мере тому, кто не знал говорившего лично.

— Проверь в компе, на «Сигме» были бластеры полицейского образца?

— И без компьютера могу ответить — нет, не было. Согласно пункту два-три-семь…

— Значит, это…

— Погоди, дай сказать. Так вот, на станции бластеров не было, но, если ты помнишь, Корпорация направила сюда своих безопасников, а им, хотя это и не совсем согласуется с пунктом… ладно, в общем, им присвоен довольно высокий статус, разрешающий ношение лучевого оружия.

— Ты хочешь сказать, стреляли они?

Я ? — В голосе Рона послышалось непомерное удивление. — Я ничего не хочу сказать. Это вы видите все своими глазами, а я в лучшем случае только изображение с ваших камер, да и то если Стас ее держит ровно. А ваша, кстати, уже минут десять показывает стену. Стена хорошая, но неинтересная. Из чего мне потом видеоряд монтировать, спрашивается?

— Не брюзжи, Рон. У нас есть еще ампулы с виталином?

— Для тебя, киска, найдется все. Как там ваш найденыш, жив?

— Жив, но ему сейчас не до разговоров. И, боюсь, долго будет не до них. — Она повернулась к спутнику, все так же неподвижно, подобно увенчанной снежной шапкой скале, сидевшему в кресле, постанывавшем под его тяжестью. — Кир, давай неси ампулу.

Кейт Феллон, проводив взглядом исчезающего за дверью Кира, снова посмотрела на неподвижно лежащего мужчину в униформе Службы безопасности Корпорации. Да уж, это сенсация из сенсаций — впервые на уничтоженной станции обнаружен живой человек. Остается только тщательно продумать, как извлечь из этого события максимальную пользу. Конечно, его придется доставить в стационарный госпиталь… но дорога займет пять дней, и если она за это время не приведет его в сознание хотя бы минут на десять, то по возвращении своими руками торжественно отправит в утилизатор свой медицинский диплом. Десять минут… только десять минут на то, чтобы втолковать этому парню, что именно «ИнфАГал» в общем и лично она, Кейт, в частности вытащили его из этого дерьма, и им (опять-таки подразумевалось, что лично ей) он обязан и целостностью собственной шкуры… и как минимум эксклюзивным интервью.

Перспективы впереди стояли исключительно радужные. Даже если парень умрет… что ж, жизнь — жестокая штука. Но и в этом случае они будут на коне. «Мы сделали все что могли, — промелькнули у нее в голове слова, которые, возможно, надо будет сказать перед камерой. — Увы, в этом случае требовалось нечто большее, чем вмешательство людей. Требовалось благоволение провидения…» Кейт поморщилась.

— Не вздумай умирать, ты слышишь? — чуть слышно, чтобы не уловили микрофоны камеры, прошептала она, обращаясь к неподвижному телу. — Это будет… будет свинством с твоей стороны, понял? Я тебя вытащу отсюда… только не умирай.

Денис открыл глаза. Над головой совсем близко маячил потолок — интересно, что можно сказать, глядя на потолок в каюте какой-то летающей посудины? В том, что это именно посудина, и именно летающая, он был совершенно уверен. Слышался тихий рокот двигателя, ощущалась еле заметная вибрация. На больших пассажирских лайнерах гула двигателей не слышно — как же, все во благо пассажиров. Чтобы их, не дай боже, ничего не обеспокоило. Особенно если вдруг движок подхватит астму и начнет задыхаться. На боевых крейсерах или линкорах Федерации гул, конечно, был слышен, даже более того — там он был раздражающе навязчивым. Но это явно не военный корабль. Слишком… ухоженный. Значит, небольшая посудина… яхта, легкий корвет.

Тело разламывалось от боли, но сейчас она была по крайней мере относительно терпимой — ровно настолько, чтобы не терять сознания. Денис что-то помнил из происшедшего, совсем немного — и даже это немногое было подернуто какой-то пеленой, скрывающей детали и не позволяющей выхватить из воспоминаний ничего конкретного. Кажется, он помнит лицо… женское лицо. Кажется — красивое. Его о чем-то спрашивали… а о чем?