Сквозь полузакрытые веки Роза наблюдала за детской возней. За несколько ярдов от нее дерзкий мальчишка лет двенадцати карабкался на ствол дерева, с которого еще не была ободрана кора. Перед тем как работа была остановлена для ленча, Роза видела, как к дереву подошел мужчина, осмотрел его, а затем оставил свой топорик в развилке ветвей. Когда ее глаза поймали отблеск солнца на стальном лезвии, Роза поняла, что именно топорик и есть тот желанный приз, за которым подросток лез на дерево.

Она сидя подалась вперед, затем, повинуясь какому-то смутному инстинкту, мгновенно оказалась на ногах. Мальчишка долез до топорика, дотянулся, схватил за рукоятку и с победным воплем замахнулся на детские лица внизу, замершие от страха с разинутыми ртами.

И тут озорник потерял опору под ногами. Пальцы ног заскользили по стволу. Он повис, держась одной рукой за ветку, выронив из другой руки топорик. Остро отточенное лезвие непременно врезалось бы в одного из детей, оцепеневших внизу от страха и все еще смотревших вверх как завороженные. Но в ту же секунду Роза ринулась вперед, разбрасывая детей вытянутыми руками, и приняла плечом скользящий удар.

Перед тем как почувствовать боль, девушка услышала испуганные крики детей и поняла, что мальчишка сорвался с дерева и упал с глухим стуком возле нее. Но видимо, вполне благополучно. Затем все превратилось в хаос. Толпы людей, крики, брань, возгласы сочувствия, и, когда боль дала о себе знать, Роза приложила руку к плечу и ощутила, что ее рубашка влажная от крови. Раздался еще один голос, властный и требовательный, – и сразу же настала тишина. Сент-Ги вновь заговорил:

– Роза! В чем дело? Что случилось? Вы пострадали?

Его рука нежно коснулась руки Розы, прижатой к плечу. Взглядом он дал понять, чтобы она опустила руку и он мог осмотреть порез. Кивнув, она послушалась. Сент-Ги, обнажив ее плечо, взглянул на рану и начал отдавать короткие, отрывистые приказания.

Для Розы наспех соорудили сиденье. Кто-то налил стакан коньяка. Еще кто-то принес из машины Сент-Ги походную аптечку, и, пока он сам ловко обрабатывал и перевязывал рану, дюжина голосов наперебой докладывали об инциденте, всячески приукрашивая героизм Розы.

– Да они даже и не видели толком, что произошло, – не выдержав наконец славословий в свой адрес, заявила девушка. – Большинство из них спали. Это был просто рефлекс… я даже подумать не успела. Похоже, мне повезло и порез не очень глубокий, не так ли?

– Достаточно серьезный, чтобы накладывать швы, я бы сказал, плюс укол от столбняка в качестве предосторожности. Да и «повезло», пожалуй, слишком мягко сказано. Если бы топор угодил вам в голову, вас сейчас уже не было бы с нами, – мрачно сообщил он.

– Или маленькой Иветты, или Жака, если бы мадемуазель Роза не проявила столько мужества, монсеньор, – вставил кто-то, желая внести свою лепту в драматизм картины.

Сент-Ги согласно кивнул:

– Да уж… – Он положил руку Розы на перевязь, чтобы облегчить нагрузку на плечо, и предложил ей помощь: – Пойдемте! Я отвезу вас в шато, и уже там вызовем для вас врача. Вы сможете дойти до машины?

– Конечно, – поспешила уверить Роза и излишне быстро вскочила на ноги. Шок, затаившийся до поры до времени, не замедлил воспользоваться ее оплошностью. Земля под ногами заходила ходуном, солнце мгновенно заволокло облаком, которого и в помине не было, и только рука Сент-Гй, подобно стальному обручу обвивающая ее за талию, позволила Розе удержаться на ногах, пока она не пришла в себя.

Глупо! Она закусила губу. Однако, когда с его помощью добралась до спасительной машины, была благодарна за ту заботу, с которой он устроил ее на сиденье.

Когда машина тронулась, Сент-Ги искоса бросил на нее насмешливый взгляд:

– А вы знаете, я думаю, что появляться на плантации вам противопоказано. Уж больно часто приходится вызволять вас оттуда, как мне кажется.

Роза изобразила улыбку:

– Я знаю. И поверьте, огорчена. Я, должно быть, – как это сказать – навлекаю беду, правда только на себя. Но в тот первый раз я не нуждалась в вызволении. Преодолев забор в одном направлении, я могла бы с таким же успехом преодолеть его и в обратном.

– Рискну предположить… После того как эта лукавая псина танцующей походкой завела бы вас подальше в сгущающейся темноте, вы так бы и остались по ту сторону забора. В любом случае второго раза мне хватило с лихвой, чтобы лишиться сна и покоя. В руках дилетантов эти топоры для подсечки коры – смертоносное орудие, и когда, прибежав на шум, я увидел вас на четвереньках, а топор рядом, то… – Он оборвал фразу. – Ну, если честно, я готовился дать вам хороший нагоняй за то, что играете не с тем, чем положено, а вместо этого вдруг обнаружил, что вы стали героиней на час. Как тут не расстроиться, согласны?

– И даже очень… не согласна лишь с тем, что я героиня.

– Вы станете ею, когда эта история обойдет весь город. Во всяком случае, поделом мне: научусь не делать поспешных выводов о людях. Однако не скажу, что этот урок пришелся мне по вкусу, да и кому приятно ошибаться?

– Действительно, кому? – сухо согласилась Роза, оживившись немного, когда припомнила свое первое суждение о нем, и понимая, что сейчас, говоря о себе, Сент-Ги имел в виду и ее.

В шато мадам Сент-Ги настояла на том, чтобы оставить Розу на ночь. Она и слышать не хотела никаких возражений, особенно когда узнала, что Сильвия уехала и ухаживать за девушкой некому. Роза может позвонить Блайсу, чтобы попросить его привезти ей все, что нужно, а если врач позволит, то она сможет вернуться к себе на квартиру и в магазин завтра.

Врач явился в конце дня, вынес вердикт, что рана «assez mechanic» и нуждается в наложении швов, что и было сделано. После чего Розу уложили отдыхать на тенистой террасе, увитой виноградными лозами, куда пришла и мадам, чтобы посидеть с больной, занимаясь вышиванием, пока та не уснула.

Она даже не слышала, как мадам ушла, а когда проснулась, настал уже вечер и вместо мадам возле нее находился Блайс.

Роза улыбнулась ему вымученной улыбкой, и он улыбнулся в ответ.

– Что сие означает? – осведомился он. – О, мне уже яркими красками живописали поистине сказочную картину, а что говорит врач о твоем порезе, хотелось бы знать?

– Он назвал рану страшной на вид, но не более того. Удалось тебе найти все те вещи, что мне нужны?

– Надеюсь, что так, хотя у меня не было времени искать их до тех пор, пока не закрыл магазин. Твоя история, благодаря беспроволочному телеграфу, стала известна уже к трем часам, а потом все, кто не был на плантации, потянулись в магазин, дабы почесать языки, не отходя от кассы. Надеялись оказаться на месте, когда тебя притащат на носилках. У большинства кишка оказалась тонка, чтобы не купить что-нибудь по мелочи, пока дожидались триумфального шествия с тобой на руках. В результате торговля била ключом, и я только успевал поворачиваться.

Роза засмеялась:

– С тебя станется – делать бизнес на чужом несчастье! Но все равно – спасибо! – Она легла поудобнее. – Который теперь час?

– Седьмой пошел. Я усек из разговоров, что мы будем обедать здесь, чтобы тебя лишний раз не тревожить. Я встретил Сент-Ги в холле. Он явится сюда через несколько минут с напитками, во всяком случае, так он сказал. Между прочим, ты еще не звонила Сильвии по поводу случившегося?

– Нет еще, а надо бы, если смогу. Вдруг она позвонит на квартиру и ей никто не ответит…

Говоря так, Роза попыталась встать, но Блайс предупредил ее попытку.

– Оставайся там, где ты есть, – приказал он. – Телефон в комнате позади нас, и у него длинный шнур. Я принесу тебе аппарат.

Пока девушка набирала номер Сильвии и разговаривала, он довольно беспокойно слонялся по террасе. Затем прошел в соседнюю комнату и остался стоять на пороге двери, ведущей на террасу.

Роза положила трубку и оглянулась на Блайса.

– Теперь все в порядке, а тебе спасибо, – начала было она.

Не дослушав, он мигом оказался возле ее стула, но вместо того, чтобы взять аппарат, опустился на колени. Их лица оказались на одном уровне, он на мгновение глубоко заглянул в ее изумленные глаза, затем нежно заключил Розу в объятия и приник к ее губам в долгом поцелуе как раз тогда, когда в комнате позади них послышались шаги. Кто-то – голос любви подсказал Розе: «Сент-Ги» – застыл как вкопанный на пороге.