Определенно, Мориньи оказался намного меньше, чем она ожидала. Роза знала, что здесь нет железнодорожной станции и добираются сюда только по длинной ветке главной дороги на побережье. И как Сильвия верно предположила, в городке не было отеля для туристов, богатые виллы можно было буквально пересчитать по пальцам. Мориньи расположился на самой верхотуре – как на насесте сидел – на отвесном берегу над морем. Все пути с главной площади вились вниз к морю или же вздымались к подножию холмов и возвышающимся за ними горам.

Роза выбрала одну из ведущих наверх дорог, отложив прогулку к морю до тех пор, пока не сможет разделить ее с Сильвией, для которой намного лучше спуск по пологому зигзагу, чем крутой подъем на холмы. Привязанность Розы к сестре все возрастала по мере того, как приходилось сообразовывать свои действия и решения с тем, как это может отразиться на Сильвии. Особенно теперь, после аварии. Роза охотно становилась опорой для Сильвии. По счастью, в любви друг к другу они были схожи настолько, насколько разительно отличались в другом. Например, внешностью: Роза с ее живостью, темными волосами каштанового оттенка и нежно-оливковым оттенком кожи казалась гораздо ярче рядом с Сильвией – хрупкой, подобной розовым лепесткам, с соломенными волосами и прозрачными голубыми глазами, которые Роза не могла без боли видеть затуманенными разочарованием, как это было сегодня.

Примерно через полкилометра путь, выбранный ею, превратился в каменистую тропу, обрамленную оливковыми деревьями, каштанами и изредка встречающимися корявыми монстрами, которые Роза сочла за пробковые деревья. Затем постепенно они стали попадаться все чаще, вытесняя каштаны и оливы. В том месте, где в последний раз можно было поймать глазами слабый отблеск моря, лежащего далеко внизу, путь расширялся площадкой в виде буквы «Т» и упирался в плотный забор из колючей проволоки, ограждающий рощу, целиком состоящую из пробкового дуба, и простирающийся в стороны, насколько хватало глаз.

По краям тропу обступала плотная древесная поросль, и, пройдя немного вправо вдоль ограждения, Роза обнаружила, что забор спускается в следующую долину, затем вновь поднимается на гребень и скрывается из вида, ограждая уже не рощу, а целый лес пробкового дуба.

«Часть владений здешнего помещика?» – предположила она и недолго искала ответ на этот вопрос. Вскоре конец тропы уперся в ворота из колючей проволоки, к которым была прикручена доска с надписью:

«Defense d'entrer sous peine d'amende.

Par ordre.

Saint-Guy».

Роза медленно прочла надпись. Итак, нарушители границ будут преследоваться по закону, вроде бы так? Ну да, все верно! Будучи в настроении негодовать на все, что связано с Сент-Ги, она решила счесть себя оскорбленной стилем надписи и вызывающим указанием лишь имени владельца.

Сент-Ги! И только-то! Никаких инициалов. Словно для всего мира он препоясанный граф, имеющий право подписываться одним именем. Сент-Ги! Кто он такой, в конце концов? Главный собственник земли в Мориньи – это очевидно. По словам мэтра Веррье – здешний сеньор. Но сеньор – это ничуть не выше сквайра в Англии, а ни один из известных ей сквайров не мнил о себе до такой степени.

Между тем день угасал, и нужно было возвращаться. Когда Роза уже собиралась вернуться на тропу, какой-то запах, знакомый и незнакомый одновременно, донесся с плантации, и она снова остановилась и заглянула за забор, пытаясь выяснить, откуда исходит аромат.

…Что-то жгут. Или, вернее, жгли недавно. Совсем не опасно. Едкий… но в общём-то приятный запах. Горящее дерево, конечно… Ностальгический запах лагерных костров. Ах да, здесь же выжигают древесный уголь! При этой мысли ее память обратилась к братьям Гримм, в сказках которых дровосеки и угольщики всегда имели трех сыновей. Роза даже слегка задохнулась от восторга, жадно впивая запах. Вдруг по другую сторону забора в древесной поросли раздался какой-то шум.

Она испуганно обернулась, ожидая увидеть какую-нибудь небольшую зверюшку, но уж никак не миниатюрную рыжую гончую, вынырнувшую из поросли без ошейника, поскуливая и ковыляя на трех лапах. Переднюю лапку она держала на весу.

Песик подошел, когда она поманила его, но отшатнулся прочь, едва Роза попыталась погладить животное через низкое ограждение. Она остановилась, не зная, что делать. Скорее всего, песик приковылял из города, ведь других домов поблизости не было видно. Если у животного повреждена лапа, не следует оставлять его в таком месте на ночь.

Хотя, возможно, он живет по ту сторону забора? В конуре? И хозяин собачки тот, кто выжигает древесный уголь? Однако такое Розе казалось маловероятным. Уж больно необычной породы был песик. Лучше всего попытаться поймать животное и отнести в город, где она сможет навести необходимые справки о владельце собачки.

Держась за столбик, на который была намотана колючая проволока, Роза перешагнула через невысокое ограждение, даже не задев его. Но и шансы на поимку пса оказались столь же невысоки. Собака, явно забыв про свою травму, постоянно ускользала из рук. Роза остановилась, подумывая, не оставить ли животное здесь, и внезапно заметила, что с другой стороны ограждения за ней наблюдает высокий мужчина с непокрытой головой, в ветровке и бриджах для верховой езды. Лицо его оставалось в тени, и в гаснущем свете дня виден был лишь силуэт. Но когда мужчина приблизился к Розе, она разглядела лицо – скуластые щеки, тонкий орлиный нос. Больше двадцати пяти, но меньше тридцати – это уж точно.

Она робко улыбнулась, ожидая неизбежного вопроса. И мужчина задал его:

– Что вы здесь делаете, мадемуазель? Вы знаете, что вторглись в пределы чужих владений?

Роза кивнула, оттирая грязь с подола своего плаща, забрызгавшегося, пока она преследовала собачку.

– Да, я знаю. А вот он, по-видимому, не в курсе… – Она указала на гончую, которая сидела, вывалив язык, прямо позади нее, всем своим видом выражая полнейшую невинность. – Не знаю, как он попал сюда, но песик хромал вон там в зарослях. Поэтому я и перелезла через ограду, чтобы попытаться поймать его и отнести домой.

– Прихрамывал? – приподнял бровь в удивлении мужчина.

– Ковылял на трех лапах и скулил, – уточнила Роза.

– А сейчас он выглядит так, словно с ним все в порядке. Вы знаете, где его дом?

Роза ощутила легкое раздражение от столь дотошного допроса.

– Нет. А вы? – спросила она в свою очередь.

– Думаю, да. Он любимец дочери одного из управляющих и бегает по плантации, где ему вздумается. Нахал знает, как втереться в доверие и вызвать к себе незаслуженную симпатию… Эй, монсеньор! Ко мне, приятель! – Рука мужчины повелительно хлопнула по столбику ограждения, собачка послушно подбежала, была ловко схвачена за загривок и поставлена снаружи ограды на все четыре, по-видимому совершенно здоровые, лапы. – Видите? – Собеседник Розы угостил четвероного обманщика легким шлепком. – Итак, монсеньор, ты вдоволь позабавился и сам знаешь, как найти дорогу домой. Пошел! – Затем он снова обернулся к девушке: – А теперь вы, мадемуазель… конечно, если не собираетесь разбивать лагерь на ночь прямо здесь.

Слегка сконфузившись, Роза приняла предложенную руку, чтобы перелезть через ограждение. Когда она была уже на полпути, мужчина произнес: «Тс-с» – и, бесцеремонно обхватив ее за талию, нетерпеливо перенес на другую сторону. Весь его вид говорил о том, что девушка – досадная помеха, отрывающая его от более важных дел. Розе это было неприятно. Он знал собаку. Но она-то ведь нет, и кто может винить ее за то, что поспешила на помощь животному, приняв его скулеж за чистую монету? Нарушение это границ чужих владений или нет, но если бы песик на самом деле повредил лапу, то она не оставила бы его здесь на ночь.

Между тем незнакомец скрылся из вида, и Роза предположила, что он отправился своей дорогой. Но мужчина вскоре выбрался на тропу рядом с ней.

– Вы поднялись сюда из города, мадемуазель?

– Да!

– Тогда я лучше провожу вас обратно. Роза остановилась: