Трофеи тащил домой.

Муза Павловна от воздушно-десантных выходок любимца хваталась за сердце. И не от крыс, хотя не переносила мерзких тварей, сколько от того, что жили-то они с Мартыном на седьмом этаже, а прыгал он без парашюта.

Четыре года Мартын при каждом удобном случае совершал смертельные — для крыс — номера.

А три дня назад полет с балкона не закончился традиционной крысой под дверью. Ни крысы, ни Мартына. Муза Павловна облазила все подвалы, прошарила близлежащие дворы — хвостатый любимец исчез с концами. Надежда была только на экстрасенсов.

— Мартын! Мартын!.. — прикрыв глаза, сомнабулой заповторяла блондиноголовая. Она подняла руки от карты, обратила ладони вдаль и, медленно поворачиваясь вокруг оси, начала пронзать все части света поисковой энергией. — Теплее, теплее, теплее,.. — начала нащупывать кота.

— Вижу пустырь! — вдруг задрал блестящую голову к потолку бритоголовый. — Березу… С нее свисает петля… В петле дергается кот…

— А! — застонала Муза Павловна и хватанула полпузырька карволола из горлышка. — За что?

— Масть? — нетерпеливым криком спросил экстрасенс, по-прежнему разглядывая на потолке жуткую картину казненного через повешение кота.

— Рыжий, передние лапки белые.

— Не ваш, — вернулся к карте бритый по всему шару экстрасенс.

— Дно реки, — как в бреду забормотал гривоголовый. — На дне кот… К задним лапам привязан кирпич… Тело рвут пираньи…

— Господи! — смертельно побледнела Муза Павловна. — Но в Иртыше нет пираний!

— Извините, я проскочил в Южную Америку.

— И все-таки коту капец, — обратился бритоголовый к коллегам. — Я чувствую.

— Не может быть?! — отказывалась верить Муза Павловна.

На нее никто не обращал внимания. У экстрасенсов разгорелся профессиональный спор. «Машина раздавила в лепешку», — говорил один. «Сожрал отраву», — возражал другой. «Ниче с ним не сделалось — кошки живучие!» — не соглашался третий.

Музу Павловну подбрасывал надеждой со стула категоричный возглас «жив», и тут же подсекал колени приговор «сдох».

— Не вижу его рядом с хозяйкой, — стоял на смертельном исходе бритоголовый. — В упор не вижу!

— Протри глаза! — не соглашался клиноголовый. — Вон он! Вон! Клиноголовый сорвал с носа очки и тыкал ими куда-то в угол, за спину Музы Павловны:

Муза Павловна оглянулась, в углу стоял сломанный стул, Мартына не было.

— Тихо! — стукнул кулаком в карту гривоголовый. — Вижу рыжего кота! За ним гонится черный пес!

— Спасите его! — заламывая руки, закричала Муза Павловна.

— Пес догоняет! — бесстрастно докладывал экстрасенское кино гривоголовый. — Зубастая пасть впивается в кота! Разрывает на куски…

Муза Павловна без звука повалилась на стул.

Зато блондиноголовая издала истошный крик, вскочила на стол, спасаясь от здоровенной крысы, которая запрыгнула в окно и бешено заметалась по комнате.

— Спасите! — запросила помощи блондиноголовая.

Мужчины как по команде взлетели на стол. Последний предательски зашатался, готовый сбросить всю честную компанию на съедение хвостатой твари.

Выручил Мартын. Пролетев меж прутьев оконной решетки, он коршуном упал на подвальную зверюгу, мертвой хваткой вцепился в загривок. Три дня преследовал эту тварь и вот достал, благодаря трансцендентным силам.

Муза Павловна подхватила пропажу, не выпускающую серую добычу из зубов, и поспешила восвояси.

— Заразу-то куда волокешь? — шумнул на нее дворник, продолжающий гонять вокруг дома облако. — Брось в мусорный бак!

— Мой котейка поймал, мой! — не послушалась Муза Павловна, крепче прижимая котейку к обливающемуся радостью сердцу.

И скрылась в облаке.

Экстрасенсы спрыгнули со стола и честно поделили поисковый гонорар.

Годы у Филиппа Матвеевича Назарова были уже не те, чтобы в убегашки заполаскивать по улицам. А куда денешься, когда вопрос ребром между дальнейшей жизнью и стремительно приближающейся кончиной от рук разъяренного бугая с каминной кочергой в руках?

Во все времена клали доктора личные жизни в гроб ради здоровья человечества. Прививали себе чуму и другую холеру, бесcтрашно лезли в зараженные районы. Умри, но выполни присягу Гиппократа. Филипп Матвеевич не клялся на анатомии — медицинских академий не заканчивал, тем не менее который год нес тяжелый крест нестандартного народного целителя. Тащить приходилось среди темных от образования масс. Один из представителей которых уже дышал в спину с огромным желанием шарахнуть лекаря кочергой по голове.

Всю жизнь Филипп Матвеевич был учителем физкультуры, уйдя на пенсию и освободившись от неуемного племени школяров, почувствовал в себе дар нетрадиционного медика.

Новый метод был уникальный и безболезненный, универсальный и бескровный. Берется подушка, сверху кладется куриное яйцо, заключенное в контейнер, этакую спецматрешку, на нее садится пациент (чаще — пациентка). Учение Филиппа Матвеевича требовало использовать яйца обязательно из-под топтаной курицы. Яйцо выполняет роль буферного устройства между организмом, сидящем на нем, и космосом. В процессе лечения в наседку втекают целительные силы вселенной, а черная энергия недугов уходит прочь. Пациент (чаще — пациентка) при содействии Филиппа Матвеевича, можно сказать, высиживает из себя болезнь.

Горят восковые свечи, Филипп Матвеевич (непременно в темных очках) широко и плавно водит над больной руками, таинственным голосом призывает ее сосредоточить внимание на яйце: «Ты видишь под собой белое и желтое. Белое темнеет! темнеет! темнеет! Вбирает в себя твои хвори и недуги, боли и тревоги! Ты выздоравливаешь!»

Три раза за сеанс меняет Филипп Матвеевич яйцо под наседкой, забирая с хворобами, подкладывая свежее.

Оригинальный метод пока не получил широкого признания, пациентки еще не осаждали валом неформального лекаря, не ползали перед ним на коленях: лечи нас, Филипп! лечи! Собирал клиентуру народный целитель с бору по сосенке, для чего ходил в народ — на базар. Выбрав в толпе, кого из женщин стоит полечить, действовал решительно и нетрадиционно. Вдруг подскакивал, хватал, к примеру, за живот и роковым голосом ставил диагноз:

— Больная печень!

Или цапал за талию:

— Камни в почках! Пойдем к тебе, буду лечить!

Своей клиникой Филипп Матвеевич еще не обзавелся, а врачевать дома — бабка ругалась.

Что интересно — диагноз ставил безошибочно.

И все же не всегда потенциальные клиентки с распростертой душой бросались в объятия нового метода. В частности, вчерашний день начался не лучшим образом.

Первую больную схватил за грудь:

— У тебя грудная жаба!

А у нее в бюстгальтере были доллары.

— Грабят! — закричала больная и, защищая валюту от грабежа, врезала целителю железным бидоном по голове.

Впору самому садиться на яйца от сотрясения. Да деньги нужны. Оправившись от бидона, другую женщину лапанул в область декольте с диагнозом астмы. Последняя имела место, но, кроме нее, в двух шагах имел место муж, он бросился на целителя с кулаками и настучал доктора по физиономии. Самое время пойти домой и отсидеться на яйцах. Но сапожник всегда без сапог, а доктор без здоровья.

Наконец, нашел пациентку. Покрутившись рядом, нет ли мужа или другой опасности, схватил за бок:

— Поджелудочная болит. Срочно айда к тебе лечиться!

Пошли. Квартира была шикарной, с камином. Посему Филипп Матвеевич запросил соответственный гонорар.

Трудный день — удары бидоном по голове и кулаком по скуле — требовал разрядки. Филипп Матвеевич хорошо расслабился у товарища в гараже. После чего, добираясь домой, потерял лукошко с яйцами и спецматрешку.

Утром, продрав глаза, побежал искать медтехнику. Первым делом сунулся к Тане, так звали больную с камином.

— Таня дома? — спросил у открывшего дверь бугая. Тот был в попугаистых шортах, и глаза навыкате от такого наглого посетителя.

— Яйца у нее вчера я не оставлял?