С грозным рычаньем Гау вскочил, устремив взгляд вдаль, по течению реки. Перебежал на другое место повыше, откуда было лучше видно. Люди, встревоженные криком, тоже вскочили, окружили его, осматриваясь, искали — откуда идёт опасность.

Но Гау не замечал ни взглядов, ни удивлённых возгласов. Он даже приподнялся на цыпочки и стоял, не отводя глаз от края горизонта. Затем повернулся, схватил за плечо Урра и, протянув вперёд руку, произнёс одно лишь слово. Но как много оно значило!

— Огонь! — было это слово.

Гау проговорил его негромко, внезапно охрипшим голосом. Но все люди орды услышали и повторили его сдержанными от волнения голосами.

— Огонь! — тихо прозвучало над рекой. И тут, точно река прорвала плотину и забушевала, с таким увлечением грубые глотки завопили, зарычали, опять и опять повторяя, выкрикивая это удивительное слово.

— Огонь! Огонь! — кричали они и, прыгая, толкаясь от возбуждения, протягивали руки в том направлении, куда указал Гау. А там вдали, у самого горизонта, поднималась и словно таяла в воздухе тонкая струйка дыма.

Великан Урр соображал медленнее других. Но наконец сообразил.

— Огонь! — зарычал он, и его рёв перекрыл крики беснующейся орды. — Идти! — добавил он и, с силой схватив за руку Гау, потянул его вперёд.

— Идти! — повторил и Гау, решительно взмахнув палицей. Расталкивая стоявших на пути людей, он кинулся вперёд, увлекая за собой остальных. Огонь! Тёплый, весёлый! Защита от холода и диких зверей. Спасение от грозной ночной темноты с её опасностями!

— Огонь! — повторяли люди орды и бежали, опережая друг друга, словно каждый стремился первым увидеть сулящие радость и тепло весёлые глаза огня, услышать его звонкий, бодрящий голос.

Отмель опустела в одно мгновение. Старый Мук, только что устроившись у самой воды, принялся было за своё любимое занятие: ловким ударом отколол от подобранного на берегу камня острый клиновидный кусок. Получилось прекрасное готовое рубило. И вот уже последние люди вскарабкались по отлогому откосу вверх от реки и исчезли.

Недовольно ворча, Мук засунул рубило в сетку, грустно пощупал и перевернул камень, от которого оно было только что отколото. Сколько из него можно бы изготовить ещё прекрасных рубил! Но нести его с собой старику не под силу. Оставаться одному тоже не годилось. С тяжёлым вздохом Мук повернулся и торопливо закарабкался вверх по склону.

Дерево, плавно качаясь на волнах, всё дальше уносило перепуганных мальчуганов. Они боялись пошевелиться, чтобы опять сильнее не раскачать его, сидели смирно и тоскливо смотрели на плывущие мимо берегá. Они не подозревали, что люди орды спешат вдоль реки по одному с ними направлению.

Солнце поднималось всё выше, становилось жарко, всё больше хотелось пить. Вода — вот она, пей сколько хочешь. Но как до неё дотянуться, чтобы не раскачалось проклятое дерево!

Рам, более храбрый, не выдержал: осторожно прилёг — вытянулся по стволу во всю свою длину и опустил голову в воду. Вак смотрел на него с завистью, но сам пошевелиться боялся. Наконец и он решился: ползком пробрался и лёг с Рамом. Драться больше не пробовал: несчастье сдружило.

Напившись вволю, они снова осторожно поднялись, присели на корточки. Теперь захотелось есть и чем дальше — тем сильнее. Вак тихонько заныл: мать всегда находила для него что-нибудь вкусное, стоило ему хорошенько поскулить около неё. Рам же давно забыл материнские заботы и держался стойко, хотя в животе здорово сосало. Вдруг он оживился: над зеленой веткой Дерева закружились, играя, две большие стрекозы. И это годится. Как только они уселись отдохнуть на листик, Рам осторожно подвинулся к ним поближе, протянул руку. Взмах — и одна стрекоза оказалась в кулаке. Но прежде чем Рам успел сунуть её в рот, нахальный Вак вцепился ему в руку, стараясь выхватить добычу. Дерево резко качнулось. Рам, хватаясь за ветку, разжал кулак. Смятая стрекоза упала в воду. Тут же послышался всплеск, мелькнула хищная щучья морда, и стрекоза исчезла. Вне себя от злости Рам показал Баку кулак. Тот злобно оскалился, но держался предусмотрительно — обеими руками. Было понятно: война возобновится при первой возможности.

Между тем в воде происходили удивительные дела: небольшая щука, укравшая у Рама стрекозу, тот час же сама попала в пасть другой щуке. Жадина заглотала жертву до середины и, не в силах проглотить её до конца, запуталась в ветках плывущего дерева. Быстрые глаза Рама это заметили: держась одной рукой за сук, он нагнулся и ловко выхватил из воды щуку с её жертвой. Дерево качнулось, но Рам не обратил на это внимания. С радостным криком он запустил зубы в трепещущую добычу, ловко перегрыз ей загривок. Но тут Вак от жадности забыл о страхе: одним прыжком подскочил к Раму и вырвал у него рыбу. Сверкнув глазами, Рам кинулся на него и тоже вцепился в добычу. От двойного толчка дерево качнулось так сильно, что драчуны не успели удержаться и шлёпнулись в воду. Плавать, как и все люди орды, они не умели. Но на счастье течение в эту минуту вынесло их дерево на мелкое место к самому берегу, на который они и выбрались, захлёбываясь и задыхаясь. Дерево остановилось, покачало ветвями и двинулось дальше. Вместе с ним течение унесло и обеих рыбок. Мальчуганы остались на берегу голодные и ещё более обозлённые: плохое начало общей жизни.

Сжав кулаки и сгорбившись, как для прыжка, Вак уже начал боком, боком подбираться к Раму. Он рычал и скалился, как это делали перед дракой взрослые мужчины. Рам зарычал с неменьшим задором и постарался оскалиться так же страшно. Он и кулаки изготовил для должного отпора, но тут странные звуки за поворотом реки заставили обоих насторожиться и забыть о драке.

Там слышался резкий свист, шипенье. И вдруг все эти звуки заглушило протяжное глухое мычанье, похожее на мычанье разъярённого быка. Стало так страшно, что Вак, забыв о драке, разжал кулаки и проворно юркнул за спину Рама. Так они и стояли, тяжело дыша, прислушиваясь и прижимаясь друг к другу. Наконец, Рам не выдержал: шаг за шагом, осторожно, он начал приближаться к гряде валунов, пересекающих узкую полоску отмели. Вак, дрожа, ухватился за руку Рама и следовал за ним, наступая на пятки. Рам не спорил, вместе не так страшно.

Но то, что они увидели, поднявшись на цыпочки и заглянув за валуны, заставило их помертветь от ужаса: на песке недалеко от воды лежала огромная водяная змея. Мальчикам ещё не приходилось видеть подобного чудовища. Змея была чем-то сильно раздражена: яркие жёлтые с чёрным кольца её тела непрерывно двигались, точно переливались. Страшная плоская голова величиной с голову самого Рама непрерывно поднималась и опускалась на гибкой шее. Тонкий раздвоенный язык мелькал с молниеносной быстротой, то показываясь, то исчезая.

Мальчикам хорошо были видны жестокие неподвижные глаза чудовища. С резким свистом и шипеньем оно вытягивало шею, обращаясь к реке. Что-то там его сильно тревожило и сердило.

Глухое мычанье заставило мальчиков тоже быстро взглянуть на реку.

Что за бревно лежит там на отмели? Но «бревно» снова глухо замычало. Огромная пасть открылась и щёлкнула, показав острые кривые зубы. Рам почти целиком поместился бы в ней. Вак тихонько всхлипнул. Рам хотел толкнуть его локтем, но не успел: бревно вдруг поднялось на коротких кривых ногах и, волоча длинный хвост, стремительно вылетело из воды на отмель. Голова змеи с резким шипеньем поднялась над пёстрыми кольцами. Две пасти раскрылись друг другу навстречу, свист и мычанье оглушили мальчуганов.

Пёстрые кольца, свиваясь и развиваясь, мелькали с такой быстротой, что у мальчиков зарябило в глазах. Однако змее не удалось обмануть крокодила быстротой движений: страшные челюсти прочно сомкнулись на её гибкой шее и… уже не разомкнулись. Последними отчаянными усилиями змея вскидывала крокодила на воздух, тело его грузно ударялось о камни, гнуло и ломало кусты, но челюсти только крепче сжимали блестящую черно-жёлтую шею. Постепенно свист и шипенье слабели. Голова змеи склонилась и упала на песок, кольца тела дрогнули и застыли. Всё было кончено. Некоторое время крокодил лежал неподвижно, затем страшные челюсти его разомкнулись. С трудом волоча избитое, израненное тело, он медленно сполз с отмели и погрузился в воду.